- Хорошо. - Кувалдин поверил ювелиру. - Вас подбросить к офису или сами дойдете?
- Тут недалеко, - обрадовался Глузберг. - Лучше мне пройтись.
- Но запомни: о нашем разговоре никому ни слова, - строго предупредил Кувалдин.
- Разве я не понимаю, - закивал старик. - Хотите, я позвоню, когда он появится.
- Не надо... Скажите, вы поверили, что он посредник, а не хозяин золота?
- Конечно! Я ж забыл сказать вам существенную деталь: мы заключили с ним негласный договор - я накидываю ему ещё один процент от сделки.
- Ну, это он мог предложить для убедительности, что является посредником, или просто, чтоб выжать лишний процент.
- Возможно, - снова закивал Глузберг. - Но мне показалось...
- Посмотрим, - оборвал его Кувалдин. - Бывайте здоровы.
Грузное тело ювелира будто вытолкнули из тесной кабины, и он, переваливаясь на толстых коротких ножках, заспешил от машины в противоположную сторону от офиса.
- Поехали, - удовлетворенно скомандовал Кукушкину Кувалдин.
19
На другой день после того, как Русанов побывал в Комсомольске-на-Амуре, нежданно-негаданно старший следователь по особо важным делам вдруг объявился в Хабаровске. Нашел Анатолия в гостинице, где тот после встречи с оперативниками, сообщившими ему о странном похищении ювелира якобы работниками Федеральной службы безопасности, обдумывал ситуацию и как поделикатнее выяснить в ФСБ подоплеку такого похищения. Полковник выглядел более удрученным, чем после поездки в Москву, и хотя он слушал доклад подчиненного с вниманием, задал несколько вопросов, в глазах его не было прежнего интереса и азарта, каким он загорался при распутывании трудных дел.
- По описанию ювелира и его телохранителей на Кувалдина и Кукушкина работает кто-то из милиции, - горячо закончил доклад Анатолий, желая расшевелить старшего следователя по особо важным делам. - Я пока решил воздержаться от ареста этих преступников, выявить все их здесь связи. Да и на Иванкина они, возможно, выведут быстрее.
- На Фриднина-Осьминога работают не только в здешней милиции, - сказал Щербаков. - А вот Иванкина надо брать, пока тебя не опередили Кувалдин с Кукушкиным. У Фриднина служба расследования поставлена не хуже, чем у нас. Они тоже установили, где и когда он сел на поезд, с кем ехал. Проводница вагона сообщила и подробные приметы девушки, с которой он сошел в Хабаровске. Так что найти его особого труда не составит. Вот куда подевался прокурор Перекосов, ума не приложу. Создается такое впечатление, что он и Иванкин заранее знали о плане похищения золота, возможно, попытались арестовать Швендика и Кукушкина, но они оказали сопротивление, вследствие чего один был убит, а второму удалось скрыться. Но почему в таком случае скрывается Иванкин и где Перекосов - загадка. Не мог твой бывший сослуживец позариться на золото и прихлопнуть прокурора?
Сколько раз Анатолий думал над этим, и всегда приходил один и тот же ответ: не мог.
- Не мог, - вслух повторил он.
- А у меня складывается другое мнение. Если Иванкин понял, что разворовывают не только золото, растаскивают всю нашу страну, - видели, что творится в крае? - почему и ему не воспользоваться случаем? - Щербаков достал сигарету, нервно закурил и с грустью продолжил: - Нет, не простые люди устроили в стране бардак. Постулат: берите суверенитета столько, сколько можете, некоторые руководители поняли в буквальном смысле: можно творить все, что им захочется. Законы не только обходят стороной, их игнорируют, а нас, законников, ни в грош не ставят. Мы с тобой гоняемся за похитителями золота, а те, кто приказал им украсть, грозят нам сверху пальчиком: дальше запретной черты не лезьте, занимайтесь своим делом, Щербаков сокрушенно опустил голову, помотал ею, словно желая освободиться от наваждения. - Нет, я больше не могу и не хочу бить по хвостам. Вчера, когда я доложил главному, что творится в крае, он стал орать на меня, что я занимаюсь здесь черте чем, а заурядных воров поймать не могу. Я сказал, что отказываюсь от дела и возвращаюсь в Москву. Сегодня мне должны прислать замену.
Анатолий с недоумением смотрел на него и не верил своим ушам: как этот умный, волевой человек может отказаться от почти раскрытого дела? Да, край захлестнула преступность, и не Иванкин, не Швендик с Кукушкиным виноваты, но они - это тот самый кончик ниточки, за который можно раскрутить весь клубок: вначале схватить мелкую шушеру, потом взяться за крупную.
- Зря вы погорячились, Павел Федорович. Понимаю, главный наш - человек сложный, горячий, но на то он и начальник, чтобы подстегивать нас, требовать.
Щербаков грустно усмехнулся.
- Прости меня, Анатолий, - перешел он совсем на доверительный тон. Взрослый ты мужчина, а ещё зеленый. Ответь мне на такой вопрос: почему наша страна самая богатая, а народ - самый, можно сказать, бедный?
Анатолий смутился: ничего себе вопросик.
- Причин тут много, - сказал он первое, что пришло на ум.
- Назови главную.
- Наверное, войны.
- А какие страны миновали войны? Япония вон два атомных удара выдержала, а бедной её ныне не назовешь. - Щербаков глубоко затянулся несколько раз. - Мы, не считая войну в Афганистане, не воюем уже пятьдесят лет, собирались догнать и перегнать Америку, построить коммунизм... И могли бы, дело не в войне. А в том, дорогой Анатолий, что народ наш самый добрый и самый доверчивый. И самый терпеливый. - Снова пыхнул дымком, сосредоточенно о чем-то думая. - Вот скажи, ты стал бы баллотироваться хотя бы в депутаты, чтоб хоть как-то влиять на управление государством?
- Зачем мне? - пожал плечами Анатолий. - Политика - дело грязное и не интересует меня.
- Вот! - победно поднял палец Щербаков. - Политика - дело грязное. И я, несмотря на то что всей душой болею за свой народ, хотел бы ему помочь, не стал бы бороться ни за депутатский мандат, ни даже за президентский, если бы представилась такая возможность. Потому что, чтобы победить, надо использовать все дозволенные и недозволенные приемы. Честный человек не идет на сделку с совестью, потому проигрывает. А те, кто пробирается наверх, забывают о народе, который вознес их на своих руках. И наплевать им на то, что он голодает, теряет веру во все и во всех, теряет свое достоинство и волю. Его обворовывают, обирают как липку. Построенные им рыболовецкие суда, рыбоконсервные заводы работают сейчас на Японию. Мы сплавляем туда рыбу, лес, бумагу, а сами покупаем у них залежалые вонючие консервы, заплесневелые "сникерсы", жевательные резинки. И ты хочешь, чтобы я гонялся за Иванкиным, которого выгнали из армии только за то, что он призывал прийти на помощь расстреливаемым, остался без средств существования и вынужден пойти на услужение к ворам? Нет...
- Мы - солдаты, Павел Федорович, - не внял его доводам Анатолий. - Мы приняли присягу.
- Ничего ты не понял, - безнадежно махнул рукой Щербаков. - А я хотел забрать тебя с собой. - И пошел из номера, низко склонив голову и не оглядываясь. У двери остановился. - Кувалдина и Кукушкина надо брать немедленно - они ищут Иванкина и, если ты запоздаешь, разделаются с ним.
20
Он чувствовал - опасность витает рядом, и хотя приучил себя ещё в Афганистане относиться к смерти как к неизбежному и обыденному явлению, неприятный холодок пробегал по спине при малейшем подозрительном звонке в дверь квартиры, осторожных шагах на лестничной площадке. Когда Лена предложила ему сойти в Хабаровске, он воспринял это как дар судьбы: вряд ли у кого возникнет мысль искать его в краевом центре; теперь же, когда снова появилась необходимость в деньгах и надо было идти к Семену Яковлевичу, он вдруг понял, что вот тут-то и может случиться непредвиденное. Если изделия из "рыжевьевского" золота пошли в продажу, - а ювелиру тоже деньги нужны, вычислить похитителя будет нетрудно. Проще простого будет и найти его.
А деньги нужны как воздух. Март месяц, всюду идет подготовка к изыскательским работам, и пора ему уезжать. Да и задерживаться подолгу в его положении на одном месте нельзя. Жаль расставаться с Леной - умная и добрая женщина, хорошая хозяйка и заботливая была бы жена. Но разговор на эту тему ни Валентин, ни Лена не заводили.
Надо ей оставить хотя бы миллион - она за ним ухаживает, как за мужем: и обстирывает, и готовит еду, и все свободное время посвящает ему...
С полкилограмма золота он оставил у себя и держал его в запертом на кодовый замок кейсе, остальное запрятал на левом берегу Амура в дупле вяза. Когда будет уезжать, возьмет ещё с килограмм. А пока надо бы продать это. Интуиция подсказывала - к Семену Яковлевичу не ходить. Но если уголовный розыск нашел золото с "рыжевьевского" прииска в Хабаровске, слежку установят не только за ювелиром Глузбергом.
Где же выход? Искать какого-нибудь частного стоматолога? Тоже риск, но другого выхода нет.
Он ещё никогда не испытывал такого угнетающего, обезволивающего состояния: никуда не хотелось идти, ничего не делать и ничего не предпринимать - лежать, любить Лену и принимать её ласки и не думать ни о чем - пусть все свершится само собой. Но он знал - это бредовые мысли, так жить он никогда не согласится, не та натура, ему надо действовать, думать, искать. А чтобы избавиться от тревоги, следует перевернуть в памяти страницы лучших дней своей жизни. Их было не так много, но были!
