которые не допускают, как в ситуациях с безумием и преступлением, выражения в цифрах, но, тем не менее, могут в конце концов быть определены через их политические и социальные последствия. Мы постепенно наблюдаем общее ослабление нравственности, исчезновение логики мысли и действия, болезненное раздражение и шатания общественного мнения, релаксацию характера. К преступлениям относятся с легкомысленной или сентиментальной снисходительностью, которая поощряет мошенников всех видов. Люди теряют силу морального негодования и приучают себя презирать её как нечто банальное, неуспевающее, безвкусное и неразумное. Дела, которые ранее дисквалифицировали бы человека навсегда из общественной жизни, больше не являются препятствием в его карьере, так что подозрительные и испорченные личности найдут возможности подняться на ответственные посты, иногда с контролем национального бизнеса. Звук здравого смысла становится реже и менее достойно оцениваемым и всё более и более подло по рейтингу. Никто не находится в шоке от самых абсурдных предложений, мер и моды, а также правил безумия в законодательстве, администрации, внешней и внутренней политике. Каждый демагог находит следующего, каждый дурак собирает сторонников, каждое событие производит впечатление сверх всякой меры, разжигает смешной энтузиазм, распространяющий болезненное оцепенение, приводит к насильственным проявлениям в одном или другом смысле. И на официальных разбирательствах, по крайней мере, бесполезных, часто прискорбны и опасны все пропагандисты его «прав» и повстанцы против каждого ограничения его произвольных желаний по закону или обычаю. Каждый старается уйти от принуждения дисциплины и стряхнуть с себя бремя долга». Таково разрушительное действие вырождения, распространяющееся как раковая опухоль и угрожающее коррозией обществу. Где стройные ряды расово превосходных — тех, кто в группах «А» и «В», которые в Америке, мы знаем, сегодня составляют едва 13 процентов населения? Именно эта «гонкая красная линия» богатой, незапятнанной крови лежит между нами и варварством или хаосом. Там лежит наша надежда. Давайте не будем обманывать себя на примере «правительства», «образования», «демократии»: наши законы, наши конституции, наши очень священные книги являются, в конечном счете, простыми бумажными барьерами, держащими только до тех пор, пока за ними стоят мужчины и женщины с умом для понимания и характером для их сохранения.
Тем не менее, эта жизнь — линия цивилизации, не только тонкая, но и ужасная для тех, кто полностью осведомлен о фактах. Мы уже говорили, что, вероятно, никогда прежде в истории человечества социальные условия не были настолько разрушительными для расовых ценностей, как сегодня из-за ликвидации высших слоёв и умножения подчинённых.
Одно опасное заблуждение, которое мы должны выкинуть из наших голов, — ошибочность суждения о человеческой популяции, как мы видим среди диких сортов растений и животных. Среди этих последних мы наблюдаем заметную стабильность типа, и мы склонны сделать вывод, что для человека, как и для других форм жизни, «эволюция является медленным процессом», когда несколько поколений рассчитывают на малое, и поэтому мы не должны слишком беспокоиться о мерах расового улучшения, потому что у нас есть «много времени».
Это опасное заблуждение! Также оно является одним свидетельством нашего нездорового мышления и поверхностного знания законов жизни. Отражение мелочей лучше покажет нам глубокое несходство в двух случаях. Животные и растения (не «одомашненные» человеком) живут в «естественном состоянии», где они подвергаются практически неизменному действию «естественного отбора». Их зародышевая плазма изменяется по качеству, как и человеческая зародышевая плазма (а умелые заводчики, такие как Лютер Бербанк, это окончательно доказали); но естественный отбор устраняет всё, однако узкий диапазон характеристик держит породу на фиксированном уровне; когда цивилизованный человек живет в основном в самодельных условиях, то заменяет естественный отбор различными социальными отборами, которые производят самые глубокие и быстрые изменения.
Существует точка зрения, что мы должны иметь в виду, что быстрота, которой должны обладать виды, может быть изменена изменением характера биологического отбора. Удивительно наблюдать, как человечество в течение веков тратило все усилия в тщетной попытке изменить суть существующих лиц вместо изменения расы, определяя, какие из существующих людей должны или не должны производить следующее поколение.
Расовые изменения с помощью социального отбора — неожиданные, чтобы быть обнаруженными человеком; они продолжаются уже с незапамятных времен. Беда в том, что вместо подъёма человечества к вершинам, как это могло бы быть, они работают бессистемно и обычно приводят к упадку и разорению.
Сенсационная быстрота разведения конкретных групп или той или иной популяции может быть точно определена при обнаружении своих темпов роста по сравнению с темпами роста остальной части населения. И в конечном итоге фактором этих темпов роста является то, что известно как «дифференциальная рождаемость». Давно известно, что население, размножающееся свободно, имеет тенденцию к чрезвычайно быстрому увеличению. Но то, что верно по отношению к населению в целом, в равной степени относится к любому из его составных элементов. Таким образом, в той или иной популяции элементы, воспроизводящие себя самым быстрым образом, будут доминировать в среднем характере нации и будут делать это со всё возрастающей скоростью. Возьмём довольно умеренный пример дифференциальной рождаемости, чтобы показать, как различия, едва заметные из года в год, могут через несколько поколений полностью трансформировать расовую сцену. Возьмём две группы людей, каждая из которых состоит из 1000 лиц, одна — не в состоянии воспроизводить себя, а другая увеличивается на некоторое число, скажем, из расчёта общего английского населения отнюдь не крайнего уровня плодовитости. В конце года первая группа станет 996, в конце века она сократится до 687, и после двух веков она будет насчитывать только 472 человека. С другой стороны, численность второй группы будет после ряда лет 1013 человек, через век — 3600 человек, а через два века — около 13000 человек. Другими словами, в конце столетия (от трех до четырех поколений) более плодовитая группа будет больше, чем менее плодовитая, в соотношении 6 к 1, а через два века — 30 к 1. Предполагая, что уменьшение рождаемости касается людей заметных способностей, а плодовитые группы людей были посредственных или худших способностей, можно оценить обнищание расы и неудачи цивилизации.
Предлагаемый пример был намеренно упрощён путем сочетания других факторов, таких как дифференциальная смерть и рождаемость, которые должны быть отдельно рассмотрены в оценке относительных темпов роста различных групп. Но это даёт довольно точное представление о современной средней разнице в чистой плодовитости между очень высокопоставленными и посредственными элементами в ведущих государствах цивилизованного мира, когда пример сильно преуменьшает плодовитость отчётливо низших элементов. Тревожная правда в том, что почти во всех цивилизованных странах рождаемость превосходных элементов не была стремительно сокращающейся за последние полвека, до сегодняшнего дня, несмотря на значительно понижение смертности. Эти факты были окончательно доказаны
