— Успокойся пантера! — смеётся он, в его глазах столько азарта и восторга, ни у кого я не видела таких ярких эмоций, особенно когда они направлены на меня, — Виноват, сам не заметил, как заснул. За последнюю неделю поспал в общей сложности сутки. Прости, — искренне извиняется он, по крайней мере, мне так кажется сверху, — Почему ты сразу не сказала, что боишься?
— Сказала! — возмущаюсь я, сдувая прядку волос с лица. Мне очень жарко.
— Когда? — удивляется он.
— Я сказала, что «очень люблю ужастики», но это было произнесено с сарказмом, я думала, ты поймёшь?
— Ты сейчас смеёшься надо мной? — неожиданно серьёзно спрашивает он.
А я не могу сдержать улыбки. Понимая, как вообще всё это выглядит со стороны. Я лежу сверху, руки за спиной и поза наездницы сейчас совсем не подходит для такого серьёзного Томаса. И почему-то сейчас мне очень хочется его поцеловать, чтобы смыть эту серьёзность и снова увидеть восторг в его глазах. Я даже чуть наклоняюсь, но боль в руках отрезвляет. Уилсон сильно сжал запястья.
— Ай, — вскрикиваю я, сползаю чуть ниже и попой натыкаюсь на очень интересную штуку, боль в запястье сразу же исчезает.
— Прости, прости, Аманда! — отпускает мои руки, протягивает свою, чтобы убрать ещё одну упавшую прядь, но останавливается. А потом с лёгкостью ссаживает меня на место рядом с собой, — Так ты правда не любишь ужасы? — интересуется, поднимаясь с дивана. Краем глаза замечаю, как он поправляет свой пах. Закусываю губу, чтобы не улыбнуться.
— Правда. Мне потом снятся кошмары, — Том стоит прямо напротив меня, руки в кармане штанов, но я никак не могу сосредоточиться на его лице, потому что перед глазами бугор, который он так пытался спрятать.
— Ну, Аманда, что я могу сделать, физиология, — разводит руками, проследив за моим взглядом. Но смущения в нём никакого нет, скорее уверенность в своей неотразимости, — Ладно, пора обедать.
— Как обедать? — поражаюсь я, — Я же поспала от силы час!
— Сейчас уже два дня.
Поражаюсь. Время здесь не поддаётся никаким законам физики. Иначе как объяснить свои ощущения. Я никогда раньше столько не спала, сколько за последние сутки. Причём просыпаюсь легко, не считая сегодняшнего кошмара. Иногда мне кажется, что мы здесь не пару дней, а несколько недель. И несмотря на наши вечные разборки с Уилсоном, мне как-то хорошо и даже местами спокойно.
Например, как сейчас. Несколько минут назад мне хотелось его убить, а теперь я наблюдаю, как он мелко нарезает овощи для салата, затем обжаривает филе индейки и ловко переворачивает её, у меня так никогда не получалось. Большая редкость, когда мужчина готовит. Да ещё и вкусно. Наверно, Том был бы замечательным мужем, если бы не его работа и прошлое, которое он пытается скрыть. Маскируя это защитой.
— Всё готово, прошу к столу, — делает приглашающий жест.
Мы садимся. Мне хочется о чём-то поговорить, но я не знаю о чём. Поэтому обед проходит в молчании. Я решаюсь сама помыть посуду. До вечера ещё куча времени и я даже не знаю, чем себя занять. На улице холодно для прогулок. Да и где здесь гулять? Одна боюсь, точно заблужусь.
— Ты скоро дыру протрёшь в тарелке! — ухмыляется Том.
И действительно, задумавшись, уже несколько минут тру мочалкой одну последнюю тарелку.
— Зато чище будет, — бурчу я, смывая пену и ставя тарелку на сушилку. Вытираю руки и поворачиваюсь к Уилсону, — Чем займёмся? — должно же у него быть ещё что-то в арсенале, на те дни, которые он планировал провести здесь.
— Я бы предложил убить время сексом, но, к сожалению, ты не согласишься, — ёрничает он.
— Ну почему же? Я могу потрахать твой мозг, — улыбаюсь, колкости мне всегда удавались на ура.
— Оу, спасибо! Но для этого у меня есть другая женщина.
Моя улыбка начинает медленно сползать с лица, но потом я снова натягиваю её обратно. Он же вроде говорил, что бывает, спит с другими женщинами. И это нормально. Томас взрослый мужчина, с вполне функционирующим органом.
— Тогда тебе следовало взять и её, чтоб было не так скучно, — нашлась что ответить я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Она и так здесь.
Улыбка снова пропадает. По инерции оглядываюсь, мы же были одни в этом доме. Перевожу свой взгляд на Уилсона, сам он серьёзный, а вот глаза…
— Я про работу, Аманда, не ревнуй, — расплывается в улыбке мужчина, — Только ей позволительно трахать мой мозг.
— Слишком велика честь, ревновать тебя! — складываю руки на груди, чтобы не было видно, как стучит моё сердце.
Я что, правда, приревновала?! Господи, поскорее бы эти пару дней прошли, я не хочу ничего чувствовать к этому мужчине. Не хочу.
Глава двадцать вторая
Томас
От мысли, что колючка меня ревнует, по телу проносится волна удовольствия. Чёрт! Это так приятно! Не могу перестать улыбаться.
Аманда язвит, но уже поздно. Я успел прочесть все её эмоции.
Откровенно говоря, я не на шутку испугался, когда проснулся и увидел мечущуюся по дивану девушку. Если бы не сталкивался с таким на службе, то решил, что в неё вселился бес. Хотя это отлично подошло бы для объяснения её адского характера. Но к сожалению, кошмары снятся всем. У многих ребят были приступы во сне, всё их тело сводили судороги. Некоторые даже хватались за оружие. Я тоже не исключение. Только вот мои кошмары никак не связаны с фильмами. Они уютно устроились в голове и периодически показывают мне кадры из того невыносимого дня. Первое время я также метался по кровати, просыпался в холодном поту, а сейчас… Сейчас просто стал меньше спать, либо работал до полного изнеможения и не видел вообще никаких снов.
Разбудить Аманду оказалось сложно, она совершенно не хотела просыпаться. Помогло, только когда я уже силой начал трясти её за плечи. И она взорвалась, как бомба замедленного действия. Лупила меня, словно с цепи сорвалась. И я понял: ей это необходимо. Выплеснуть весь негатив таким образом. Поэтому позволил бить себя. Мне совсем не больно, а ей наверняка приятно. Я в тот момент думал лишь членом, который сразу отреагировал на всё это по-своему. Он очень хорошо помнит, какая Аманда может быть страстной и горячей. Картинки в голове нашего секса в кабинете тут же всплывают в голове и я улыбаюсь от того наслаждения, которое тогда испытал. Яйца все сжимаются, требуя скорейшего опустошения. Рефлекторно ловлю её руки, заношу за спину. Сидит, не двигается, только лицо покраснело от таких активных действий. А мне бы хотелось, чтоб оно покраснело от другого. От жара наших тел, которые будут биться в унисон, от моих совсем неласковых ласк. Чёрт, чёрт, чёрт! Как пережить ещё два дня и не трахнуть её, а?
За всеми этими мыслями мне ещё удаётся что-то сказать, извинится. Похоже, что моё тело живёт совершенно своей жизнью. Иначе, как объяснить этот порыв дотронуться до волос, провести пальцем по пухлым губам. Я же решил, что больше ничего не будет, никаких поползновений в её сторону.
Ссаживаю себя, когда член попадает прямо между её аппетитных булок. Не сдержусь и она будет меня ненавидеть ещё сильнее. В такой ситуации лучше всего отшучиваться.
Готовка отвлекает немного от мыслей об Аманде, да и она сама притихла. Вот эти её перепады настроения меня иногда пугают. Вообще, непонятно чего ожидать в такие моменты. Когда Чейз злится это хоть какие-то действия, а когда притихла… Чёрт знает, что на уме у этой дамы!
— Может, посмотрим что-нибудь ещё? — предлагаю я, чувствуя, что она сейчас снова взорвётся.
Насчёт женщины я пошутил, просто стала интересна её реакция. Аманда единственная, кто трахает мой мозг качественно и без прелюдий.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А в твоём арсенале есть что-то кроме ужасов?
— Сейчас посмотрю, вроде было пару комедий, — просматриваю, что ещё закачано на флешке Кевина.
Он как-то оставил её у меня в машине, вот и пригодилась. Холл ещё тот любитель киношки посмотреть. Не подумал о развлечениях на самом деле. Больше рассчитывал, что мы с Амандой не будем вылезать из постели, дня три точно. Однако и тут всё оказалось против меня. Ладно, осталось немного. Самое главное — не сорваться.
