Мы немного поболтали, потом пошли выпить в бар, а оттуда — в индийский ресторан, где очень долго сидели — но ели мало — и еще дольше пили кофе. Гейл сохраняла обычно присущий ей независимый и непринужденный вид и в окружении людей того же цвета кожи резко выделялась поразительной красотой. Я, бледнолицый, оказался в меньшинстве. Заметив это, она сказала:
— Думаю, для таких, как я, Лондон — лучшее место в мире.
— Наверное, не только для таких.
Она покачала головой:
— Именно для людей смешанной расы. Во многих странах я была бы аутсайдером. И никогда не смогла бы получить такую работу.
— Не замечал, чтобы тебя хоть как-то угнетало твое происхождение, — сказал я.
— Я принимаю его как данность. Честно говоря, даже не знаю, хотела бы я родиться чисто белой или черной. С тобой мне легко, потому что тебе это безразлично.
— Ну нельзя сказать, чтобы ты была мне совсем уж безразлична, — улыбнулся я.
— Черт возьми, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Тебе все равно, цветная я или нет.
— Ты цветная и такая красивая. Потрясающее сочетание!
— Я серьезно, — жалобно произнесла она.
— И такая гладкая и блестящая, до самой последней жилочки!
— Если ты хочешь сказать, что и сердце у меня твердое как камень, тогда, пожалуй, ты прав.
— И в один прекрасный день ты бросишь меня не моргнув глазом?
— А мы расстанемся? — В голосе ни волнения, ни печали.
— А как ты думаешь?
— Я думаю, ты вряд ли бросишь свою жену ради меня. — Вот так, просто, откровенно, без лишних слов и разных экивоков... — Ведь не бросишь?
Я ответил не сразу:
— Я никогда не оставлю ее.
— Так я и думала. В таких делах предпочитаю откровенность. Тогда, по крайней мере, довольствуешься тем, что имеешь, и не ждешь большего. Ставка сразу на двух лошадей.
— Не понимаю...
— Страхуешь себя от возможных потерь. Люди, жаждущие невозможного, всегда страдают. Они глубоко, по-настоящему несчастны. Это не для меня.
— Что ж, если тебе удастся обойтись без страданий, считай, что ты счастливее многих.
— Буду стараться изо всех сил.
Однажды все это благоразумие разлетится в пух и прах под напором сильного чувства. Мне не хотелось, чтобы это случилось, пока она со мной. Меня вполне устраивал характер наших нынешних отношений. И я мечтал, чтобы все оставалось по-прежнему. Мы будем встречаться до тех пор, пока она не станет требовать чего-то большего. И поскольку Гейл прекрасно понимала это, у нас имелся реальный шанс не сорваться с натянутой проволоки.
За кофе мы вновь, как и раньше, заговорили о деньгах. Гейл пожаловалась, что ей их никогда не хватает.
— А кому хватает? — спросил я, вполне разделяя ее чувства.
— Ну, твоей жене, например... — В ее голосе я уловил слабый оттенок язвительности, немедленно подавивший во мне естественное желание отрицать. — Прости, — сказала она почти тотчас же. — Мне не следовало этого говорить. Неважно, что она там имеет. Я рассуждаю о том, чего не хватает мне. Ну, скажем, своей машины, машины спортивного типа, чтобы не приходилось каждую минуту одалживаться у Гарри. И собственной квартиры, светлой и солнечной, с окнами в парк. И чтоб не считать каждого пенни. И чтобы я могла покупать своим друзьям шикарные подарки. И иногда слетать в Париж на несколько дней, а отпуск провести в Японии...
— Тогда тебе не худо было бы выйти замуж за миллионера, — посоветовал я.
— Я и собираюсь!
Мы рассмеялись, но в глубине души я понимал, что она говорит серьезно. Мужчину, с которым она в конце концов не захочет расставаться, наверняка ожидают проблемы с добавочным подоходным налогом. Интересно, что бы она подумала, если в узнала, что денег у меня ровно столько, чтобы заплатить за обед и номер в гостинице, поскольку с помощью гонорара из «Тэлли» я рассчитывал заткнуть самые вопиющие дыры в семейном бюджете. Что бы она подумала, если в узнала, что на руках у меня беспомощная, парализованная жена без гроша в кармане, а вовсе не богачка?.. Возможно, узнав об этом, она постаралась бы отделаться от меня как можно скорее.
Однако мне хотелось оттянуть этот момент по мере сил и возможностей.
* * *
На первый заезд в Ньюкасле я опоздал и добрался до ложи прессы только к середине второго. Деликатно прозондировав почву у коллег-журналистов, я узнал, что в скачках с препятствиями, во время которых я пытался убедить водителя такси поднять ставку до двадцати, ничего сенсационного не произошло. Люк-Джон ни о чем не догадается.
После четвертого заезда я продиктовал по телефону краткое сообщение, а после пятого, во время которого один из ведущих жокеев сломал ногу, передал второе.
Перед самым концом соревнований кто-то тронул меня за руку. Я обернулся: Колли Гиббоне. Вид у него был смущенный и раздосадованный.
— Послушайте, Тай, окажите мне одну услугу.
— Какую именно?
— Вы ведь поездом приехали? Первым классом?
Я кивнул: по этой части в «Блейз» не скупились.
— Тогда поменяемся обратными билетами. — Он вытащил из кармана узкую книжечку, которая оказалась билетом на самолет от Ньюкасла до Хитроу. — Тут затеяли какую-то дурацкую встречу, надо идти сразу после скачек, — объяснил он. — И я никак не поспеваю на самолет. Причем узнал об этом только сейчас... и все это чертовски неудобно. Но поезд идет позднее. А мне непременно надо сегодня же вернуться в Лондон.
— Договорились, — согласился я. — Я не против.
Он улыбнулся, но хмурое выражение не сошло с его лица.
— Спасибо! И вот вам ключи от машины. Она на стоянке, напротив небоскреба «Европа». — Он сообщил мне номер машины и объяснил, где ее найти. — Поедете на ней домой.
— Уж лучше доеду до вашего дома и там оставлю, — сказал я. — Тогда не надо будет возиться с ней завтра.
— Ну, как вам удобнее...
Я кивнул и протянул ему свой билет.
— Здесь живет один мой приятель, он должен был подкинуть меня до аэродрома. Попрошу его отвезти вас.
— Есть новости от жены? — спросил я.
— Да в том-то и дело... Она написала, что нам надо попробовать начать все сначала. Сегодня вечером возвращается домой. Если я не приеду к ночи, начнутся подозрения, и она снова уйдет.
— Может, плюнуть на эту встречу? — посоветовал я.
— Не могу, обязали быть. Да теперь и неважно, вы так помогли мне... Уж будьте другом до конца. Передайте ей, если застанете дома, что я скоро приеду.
— Непременно передам.
Приятель Гиббонса подвез меня до аэродрома, я долетел до Хитроу, разыскал машину, приехал в Хэмпстед, все объяснил миссис Гиббоне, которая обещала ждать, и, к радости Элизабет и неудовольствию миссис Вудворд, вернулся домой на два с половиной часа раньше срока.
Воскресное утро. Мать Элизабет не приехала. Десять пятнадцать. Десять тридцать. Ее нет. В одиннадцать позвонили с фермы и сообщили, что моя теща лежит в постели с каким-то вирусным заболеванием, нет, ничего серьезного, не беспокойтесь, она позвонит дочери, как только ей станет немного получше.
Все это я изложил Элизабет.
— Что ж, — сказала Элизабет с философским спокойствием, — мы тихо и уютно проведем день вдвоем...
Я улыбнулся ей, изо всех сил стараясь скрыть разочарование.
— А как ты думаешь, не согласится ли Сью Дэвис побыть с тобой минутку, пока я сбегаю за виски?
— Надо попросить, она сама купит.
— Да я хочу немного поразмяться.
Она понимающе улыбнулась и позвонила Сью. Та появилась в двенадцать в джинсах, перепачканных мукой.
Я добежал до ближайшего автомата и набрал номер Хантерсонов. Телефон звонил и звонил, но никто не ответил. Уже ни на что не надеясь, я узнал номер станции в Вирджиния-Уотерс и позвонил туда. Нет, ответили мне, никто не заметил никакой молодой дамы, ожидавшей в автомобиле на стоянке. И утром тоже не видели. Я опять позвонил Хантерсонам. Тот же результат.
Я вяло дошел до ближайшей пивной и купил виски, потом попробовал позвонить еще раз по телефону, установленному в маленьком холле. Ни ответа. Ни Гейл.
Я пошел домой.
Сью Дэвис читала Элизабет мою статью в «Блейз».
— Не в бровь, а в глаз, — радостно прокомментировала она. — Должна сказать тебе, Тай, не ожидала, что ты способен подложить такую бомбу!
— А почему бы нет? — весело спросила Элизабет с плохо замаскированным беспокойством. Ей ужасно не хотелось, чтобы меня принимали за слабохарактерного человека только потому, что я отдаю ей все свободное от работы время. Она никогда никому не рассказывала, как много я делаю для нее, постоянно притворяясь, что миссис Вудворд полностью взяла все заботы в свои руки. По-видимому, она считала, что это может показаться кому-то недостойным мужчины. На людях я должен выглядеть лихим, никогда не притрагивающимся к грязной посуде парнем. И так как я всегда хотел угодить ей, то исправно играл эту роль, пока мы с ней не оставались наедине.
— Да нет, он в порядке, — запротестовала Сью и внимательно посмотрела на меня. — Все нормально.
