Дик Френсис
Ставка на проигрыш
Глава 1
Письмо из «Тэлли» пришло в тот день, когда погиб Берт Чехов. Самое обычное письмо: предложение из иллюстрированного журнала написать статью о скачках на Золотой кубок. Я перебросил конверт через стол редактору спортивного отдела и продолжал разбор почты, которая всегда накапливалась к моим приходам по пятницам. Люк-Джон пробурчал нечто нечленораздельное и вяло протянул руку к конверту, рассеянно моргая при этом в ответ на какой-то бесконечный монолог по телефону.
— Да, да... сорви с них покровы, — сказал он.
Срывание покровов было генеральной политикой «Санди блейз», да будет благословенно ее черствое сердце. Почему я не пишу для «Санди таймс», часто спрашивала моя теща, вместо того чтобы строчить репортажи для такой драной подстилки, как «Санди блейз»? Да больно я им нужен — вот почему. Понять это она была не в силах и всякий раз, когда на нее «накатывало», принималась оправдываться перед любым встречным и поперечным за мою службу. О том, что в «Блейз» платили на двадцать восемь процентов больше, чем в «Таймс», и что содержание ее дочери влетало мне в копеечку, она почему-то забывала.
Я вскрыл дешевый коричневый конверт — какой-то придурок сообщал, что только безнравственные и беспринципные халтурщики вроде меня могут хорошо отзываться о человеке, за которого мне пришлось вступиться в воскресном репортаже. Письмо было написано на туалетной бумаге, и злоба сочилась из него, словно болотный газ. Дерри прочитал его, стоя у меня за спиной, и рассмеялся.
— Говорил же тебе — расшевелишь осиное гнездо!
— Мне только повод дай влезть в неприятности, — согласился я.
Дерри строчил прилизанные нейтральные статейки в еженедельник, благополучно сплавляя мне материалы, возмущавшие спокойствие граждан. Спина у меня, постоянно твердил он, шире.
Еще восемь корреспондентов выражали примерно такое же мнение. И все, разумеется, анонимно. «Проблем у них, — решил я, сбрасывая письма в корзину для бумаг, — было куда больше, чем у меня».
— Как жена? — осведомился Дерри.
— Спасибо, прекрасно.
Не глядя в мою сторону, он кивнул. Ему никак не удавалось преодолеть некоторое смущение в разговорах об Элизабет. И не ему одному.
Разговор Люка-Джона вышел на финишную прямую:
— Непременно, обязательно... Позвоню... Самое позднее в шесть. — Он повесил трубку и с профессиональной скоростью пробежал глазами письмо из «Тэлли». — «Глубокое исследование»... До чего обожают эту фразу шикарные журналисты! Хочешь заняться?
— Если заплатят прилично.
— Я думал, ты все еще бьешься над биографией Бастера Фигга.
— Застрял на шестой главе; Мой герой ускользнул на Багамские острова и не оставил материалов.
— И сколь глубоко ты успел погрузиться в его ужасную и ничтожную жизнь?
— Дошел до конца ученичества и первой победы в классических скачках.
— Это купят?
— Не знаю, — вздохнул я. — Его интересуют только деньги. Все, что он помнит о скачках, — это стартовые ставки. Они доходили до тысяч. Просил написать о самых крупных его выигрышах. Считает, что теперь, когда он удалился от дел, лицензию отобрать не имеют права...
Люк-Джон сопел, потирая веснушчатой рукой резко выступавший на шее кадык, и, опустив тяжелые веки, изучал письмо из «Тэлли». В моем контракте с «Блейз» были свои ограничения: сочинять книги — пожалуйста, сколько угодно, но для того чтобы написать статью для другого журнала или газеты, требовалась санкция Люка-Джона, добиться которой было нелегко.
Дерри столкнул меня со стула и уселся на него сам. Бывая в конторе только по пятницам, постоянного места я не имел и при каждом удобном случае пользовался столом моего более юного коллеги. В верхних трех ящиках у него хранилась настоящая библиотечка из скачечных программ, а также полбутылки виски, в нижнем — сотни две бумажных пурпурных сердечек и каталог порнографических фильмов — свидетельство того, каким лихим парнем хотел казаться Дерри, а совсем не тем законопослушным, умеренным и несколько отрешенным молодым человеком, каковым он был на самом деле.
Облокотившись на край стола, я вслушивался в стрекот пишущих машинок и телефонный перезвон — неделя катилась к субботе. По вторникам учреждение замирало, в субботу здесь, казалось, гудит целый рой растревоженных ДДТ мух. По пятницам я сидел в «Блейз», по субботам ходил на скачки. Воскресенье и понедельник — официальные выходные. Со вторника по четверг я измышлял какую-нибудь возбуждающую умы тему и писал. По пятницам относил материал Люку-Джону, а потом редактору — читать и править.
Результат — тысяча слов в неделю, груды бранных писем и чек, не покрывающий и части моих расходов.
Люк-Джон поднял голову:
— А кто у нас идет на скачки, ты или Дерри?
— Я! — выпалил Дерри в ту же секунду.
— Ты как. Тай, не против? — вопросительно взглянул на меня Люк-Джон.
— Нет, конечно. Это сложный гандикап, как раз по его части.
Люк-Джон поджал и без того тонкие губы и (неожиданная щедрость!) вымолвил:
— В «Тэлли» хотят всю подноготную, намеками тут не отделаться. Что ж, почему бы тебе и не поработать на них, коли есть желание?
В нижнем углу листа он накарябал жирное «о'кей» и подписался.
— Только уж будь другом — если раскопаешь какую тухлятину, попридержи для нас, — добавил он.
«Вот она, цена твоему проклятому благородству», — желчно подумал я. Душа Люка-Джона всецело принадлежала «Блейз», и пробным камнем всех решений было: может ли данное дело прямым или косвенным образом сослужить службу газете? Время от времени одного из служащих спортивного отдела безжалостно приносили в жертву на этот алтарь. Отсроченные отпуска, несостоявшиеся свидания, упущенные возможности — ничто не останавливало его ни на миг.
— Само собой, — коротко ответил я. — И спасибо.
— Как жена? — спросил он.
— Спасибо, прекрасно.
Он исправно задавал мне этот вопрос каждую пятницу. Почему бы и не проявить внимание и чуткость, тем более что «Блейз» это ничего не стоило? А может, это и впрямь его интересовало? Интересовало лишь в той степени, что, если она чувствовала себя не «прекрасно», могла пострадать работа.
Я завладел телефоном Дерри и набрал номер.
— Журнал «Тэлли». Чем могу служить? — Девичий голос, ровный, утомленный, с западнокентским акцентом.
— Я хотел бы поговорить с Арнольдом Шенкертоном.
— Простите, кто его спрашивает?
— Джеймс Тайрон.
— Минуту... — Щелканье, пауза. — Соединяю.
Столь же ровный, интеллигентный голос провозгласил себя Арнольдом Шенкертоном из отдела очерков. Я поблагодарил за письмо и сказал, что готов принять предложение. В меру приветливым тоном он проронил, что это очень мило с моей стороны, а я в свою очередь добавил:
— Если, конечно, оплата будет приличной.
— Ну разумеется! Сколько вы хотите?
«Придумай цифру и помножь на два».
— Двести гиней плюс расходы.
Люк-Джон приподнял брови, а Дерри присвистнул.
— Вы разбогатеете!
— Наши доходы весьма ограниченны... — с оттенком жалобы заметил Шенкертон. — Сто гиней — абсолютный предел.
— Я плачу слишком большие налоги.
По проводу донесся тяжкий вздох.
— В таком случае — сто пятьдесят. Но очерк должен быть на уровне.
— Постараюсь.
— От вашего старания журнал прогорит. Нам нужны стиль и интуиция, а не скандал. Ясно?
— Ясно, — согласился я, нимало не обидевшись. — На сколько слов?
— Это основной материал. Примерно три с половиной тысячи.
— А иллюстрации?
— Закончите работу, и я свяжу вас с одним из наших фотографов.
— Прекрасно, — вежливо заметил я. — Каковы сроки?
— Номер идет в печать... так, сейчас посмотрим... двадцатого ноября. Значит, материал мы должны получить самое позднее утром семнадцатого. Но чем раньше, тем лучше.
Я взглянул на настольный календарь. До семнадцатого десять дней.
Люк-Джон бросил мне письмо через стол, но Дерри перехватил его и пробежал глазами.
— "Глубокое исследование", — иронически скривил он губы. — Что ж, тебе не привыкать к глубинам. Там ты чувствуешь себя как дома.
— Да, — рассеянно согласился я. — Но стоит ли погружаться из-за ста пятидесяти гиней?
Мне неожиданно пришло в голову, что интересно было бы извлечь из глубин людей, обычно остающихся в тени. Имена «звезд» подолгу не сходят со страниц прессы. Подпольные же «звезды» не фигурируют в разделе новостей. Надо же хоть иногда вытаскивать их на свет Божий!
Пару раз подобного рода оригинальные идеи уже приносили мне неприятности. Но что решено, то решено. Тогда я и понятия не имел, чем все это закончится.
* * *
К часу дня Люк-Джон, Дерри и я утрясли все свои делишки и под мелким моросящим дождем отправились в бар «Девере», что в Девере-корт, напротив Дворца правосудия.
