Последнюю ночь он не спал – вся камера знала о его предстоящем освобождении, и его, злорадствуя, вновь отымели по очереди. На протяжении всей экзекуции Сергей не открывал глаза, он лежал, стиснув зубы, и молился только об одном – терпеть и держать себя в руках.
Утром, задолго до рассвета, он неслышно взял свою «скрутку» и молча встал у двери – едва держащаяся на ногах пародия на человека, больше похожая на тень.
Вскоре был объявлен подъем. Перекличка, завтрак, проверка камер – все по установленному порядку. Сергей, не шелохнувшись, стоял у двери, мысленно считая секунды. Его не вызывали. В голове уже начинали зарождаться нехорошие мысли – а правильно ли он подсчитал срок? А включается ли время пребывания в ШИЗО в его общий срок? Или ему еще пять дней тут торчать?! А может, про него вообще забыли?!
Сергей не замечал, с какой ненавистью смотрит на него Галя.
– Жлоб ты, Света, – вдруг хрипло сказал он, приподнявшись на локтях.
– Я Сергей, – лишенным эмоций голосом проговорил тот.
– Да хоть папа римский, – фыркнул Галя. Вика озадаченно таращился на него, не понимая, что нашло на Галю.
– Скоро на волю, да? – спросил Галя, но Сергей промолчал. Он прислушивался – вдруг сейчас в коридоре раздастся звук шагов «пупкаря», который идет к ним, и прозвучат столь долгожданные и сладостные слова: «Римакин, на выход с вещами».
– У тебя остались конфетки? А, Света? – не унимался Галя.
– Что, крови моей не напился? – не выдержал Сергей, но «опущенный» сделал вид, что не услышал этих слов.
– Я знаю, у тебя были карамельки, – мечтательно закатил глаза Галя, потом снова злобно уставился на Сергея. – Ты думаешь, на воле все по-другому будет? А?
– Отвали.
В коридоре послышались гулкие шаги, и Сергей встрепенулся.
– А я ведь все знаю, Света.
Сергей прислонил ухо к холодной поверхности двери, но, к его безмерному разочарованию, шаги уже затихали. Кто-то из охраны просто прошел мимо их барака, даже не замедлив движение.
– Я в теме, что ты был не при делах. Ну, я про твою «делюгу» с той девкой, – сказал с расстановкой Галя.
Сергей был настолько погружен в собственные мысли, что не сразу смог вникнуть в суть последней фразы. А когда наконец мозг переработал слова «опущенного», он с недоверием посмотрел на Галю:
– Что ты сейчас вякнул?
– Ага, все так и есть. Ты еще нормальным пацаном был, не «зашкваренным», – с идиотской улыбкой продолжал Галя. – А я в другой камере гужевался… Так вот, слышал базар, что один черт с нижегородской зоны хвалился, как одну мокрощелку подкладывал тупым фраерам, и потом их на бабки ставили. Лохам не резон под статью идти, они и башляли. И что вроде таким же макаром ты под замес попал, только расплатиться у тебя нечем было, потому ты чалку по «лохматому сейфу» и надел. А твою фамилию-то я сразу запомнил, у меня память о-го-го! Так-то, Света. Вот ведь, земля и вправду круглая… А если бы не жлобился и угостил меня карамельками, я бы всю правду рассказал, и не валялся бы ты все эти дни у параши…
У Сергея подкосились ноги. Было такое ощущение, что его огрели кувалдой по затылку.
– Почему ты молчал?! – недоумевая, спросил он.
– Кто будет слушать «петуха»? – вступился за Галю Вика. Он пожал тощими плечами и добавил: – Ты бы все равно ниче не выиграл. Ты не держи зла на Галю. Видишь, он не в себе. Только о конфетах и гундит. Пойми одно, Серега, даже если бы правда вскрылась, тебе назад пути нету. Ну, замочил бы ты Галю, тебе лучше стало бы? Только срок бы себе лишний добавил. Из «вафлеров» обратно чистенькими не возвращаются, сам знаешь.
Да, Сергей это знал. Но эмоции хлестали через край, и единственное, чего он хотел сейчас – это растерзать Галю собственными руками. Масла в огонь подлило также осознание того, что «опустили» его тоже не без помощи этого «дырявого» ублюдка. Хочешь карамелек? Ты их получишь, сука.
Бросив свою «скрутку», Сергей метнулся к столу. Он помнил, что Зяба как-то хвастался, показывая ему самодельный стилет, вылепленный из хлеба. Да-да, именно из хлебного мякиша, смешанного с сахаром (чтобы при высыхании изделие не потрескалось). «Пускай одноразовый, но до сердца дойдет», – уверял зэк, с гордостью демонстрируя Сергею свою поделку.
Стилет был там, под столом, приклеенный в двух местах хлебом.
– Света, ты что, сбрендил? – с ошалевшим видом воскликнул Зяба, но Сергей уже несся обратно к Гале. Тот лежал на полу все с тем же идиотским выражением лица.
– Замочу!.. – выдохнул с яростью Сергей, склонившись над зэком.
* * *
Около одиннадцати утра «Форд» адвоката остановился возле здания городской полиции. Прихватив с собой кожаную папку, Андрей направился к массивным дверям.
В кабинете у полковника было так накурено, что у Белова заслезились глаза. Он вдруг снова подумал о пепельнице, которую так и не нашел. Увидев, что адвокату некомфортно, Дымков, громадный мужчина с багровым лицом, быстро затушил сигарету и открыл форточки. Находившиеся в помещении сотрудники разом замолчали, увидев Белова.
– Иван Семенович, хотелось бы в общих чертах узнать суть дела, – сказал Андрей, усаживаясь в кресло. Полковник плюхнулся на стул, который жалобно заскрипел под его весом, и стал крутить в руках линейку.
– Его взяли совершенно случайно. Вчера на улице Мира, прямо на перекрестке болтался, в костюме Деда Мороза. Кидался под машины, орал что-то, ну, один из водителей взял да и позвонил по «02». Мужчину доставили в отдел, на одежде кровь обнаружили, в мешке для игрушек – вот такой огроменный тесак, – полковник раздвинул в сторону руки, показывая размер клинка. – Во время разговора нес какую-то ахинею про конец света и тому подобное. Пробили его по всем базам, поехали к нему домой. Он живет в частном доме, у него там небольшая кроличья ферма. И там уже начался полнейший п…ц.
– Конкретнее? – спокойно уточнил адвокат.
– В сарае нашли мертвую девочку, помнишь, с твоей дочерью в школе училась? Этот Власов, тварь, подвесил ее к потолку. У нее была отрублена левая ступня, а вместо нее приклеен какой-то плюшевый комок, я сначала даже не понял, и только потом стало ясно, что это. У него весь дом в игрушечных зайцах! И на чердаке, и в сарае, и даже в ванной. Понимаешь? Он приклеил ребенку лапу от плюшевого зайца! А ступню, значит, приклеил зайцу! Тот у него на кровати сидел.
– Этот Власов ведь сам хромает? – заметил Белов.
– Да, у него нет левой ноги, передвигается с протезом. Вроде родился таким, его медкарту должны вот-вот подвезти, – ответил Дымков. – Во время обыска в холодильнике нашли две детские ноги, обе левые. А в подвале обнаружили еще двоих детей, и тоже с лапками вместо ног. Крепко, сука, приклеил.
Полковник выдержал паузу, потом сказал:
– Андрей, я тебе, конечно, дам время с ним поговорить. Но у меня к тебе просьба будет, выручай.
– Что именно?
– Видишь ли, сейчас нормального адвоката не найти, а его допрашивать надо по всей форме. Сам понимаешь, дело громкое, тут каждую запятую под лупой выверять нужно, а я этим салагам, студентам вчерашним, не доверяю. Не хотелось бы потом быть похожим на выдрюченного помойного кота. Я понимаю, что «уголовка» не твоя специфика, но…
– Хорошо. У него есть какие-то родственники? Возможно, они уже ищут ему адвоката, и он не захочет воспользоваться моими услугами.
– Брось, Андрей Викторович, – поморщился полковник. – Какой у него выбор? Он сейчас любому «почтальону»[25] рад будет. Ты только поприсутствуй на официальном допросе, а там мы ему какого-нибудь дежурного адвоката найдем, так, чтобы все в рамках закона было, – торопливо говорил Дымков. – Судя по его халупе, Резника он нанимать не будет, даже если своих кроликов продаст… Ты ведь сам понимаешь, что с твоей стороны это дело «тухляк», Власов все равно получит свой пожизненный, можешь мне верить на слово.
– То есть ты меня зовешь поработать, а сам говоришь, мол, сиди и не высовывайся? – поинтересовался Андрей.
– Можно считать и так, – вынужден был признать Дымков. – Андрей, ты прекрасный адвокат, я знаю, на что ты способен. Но не забывай, что сделал этот упырь.
– Пока ничего не доказано, – пожал плечами Белов. – Иван, уж слишком все гладко получается – вам этого Власова словно на блюдечке принесли.
Дымков с силой выпустил воздух сквозь сжатые зубы.
– Не усложняй ситуацию, Андрюша. Реальная жизнь – прозаичная штука, точно тебе говорю. Начнешь копаться в этом дерьме – город тебе этого не простит. В особенности те, кто потерял детей.
– Меня линчуют? – попробовал пошутить Андрей, хотя ему было далеко не смешно – он хорошо видел, как разъяренная толпа пыталась добраться до маньяка.
– Ну так что? – Дымков выжидательно смотрел на него.
– Идем.
Глянцев быстро поднялся со стула.
– Если вы не возражаете, Андрей Викторович, то мы начнем допрос.
– Конечно, – отозвался Андрей. Он случайно посмотрел в окно – там уже собирались люди.
