Обстрел продолжался минут 20–25, хотя разве можно было засечь его продолжительность в это время? Страху набрались не только новички, но и «старички», побывавшие со мной уже в боях. Да что там говорить, я и сам натерпелся страху, к тому же и укрытий не было, чтобы переждать налет. Когда налет закончился, фрицы атаковали превосходящими силами. Бойцы роты не выдержали этого огня и опять побежали. Старослужащие еще оказали кое-какое сопротивление, но с «драпом» новичков и они отошли к мосту. Остановить бегство из окопов я не смог, тем более что некоторые были ранены, и иных пришлось нести на плащ-палатках. Я принял решение покинуть этот берег, доложил об этом командиру батальона и получил приказ покинуть западный берег и занять оборону по берегу реки, левее второй роты Штоколова.
Интересно, что через несколько дней Штоколов с ротой повторил атаку. Хотел (без нашего участия) выбить немцев с занятых позиций на западном берегу, но рота была практически полностью уничтожена. Спаслась небольшая группа его партизан, в том числе и сам он. Солдат роты немцы добивали, когда они бежали к своим окопам по нашему берегу (восточному) по открытому месту.
Командир батальона видел шквал огня по роте и, видимо, понял, что на другом берегу роте не удержаться, да в этом и не было смысла. Половина новобранцев выбыла из строя, в основном по ранению, и снова у меня не осталось почти никого. Все же нельзя, на мой взгляд, посылать в бой необученных солдат, непривычных к армейской и фронтовой дисциплине. Как мне говорил после войны сержант из нашей роты Николай Чулкин, многие из этих новобранцев прятались в окоп, а оружие клали на бруствер и вслепую вели огонь куда попало. Я, правда, такого никогда не видел, но Чулкину можно верить. Два или три солдата были расстреляны немцами в упор прямо в окопе, но все же смогли выскочить из окопа и, только добежав до моста, потеряли сознание. Фельдшер батальона сказал мне, что один из этих новобранцев имел 14 пулевых ранений, но остался живым. В ходе первой немецкой атаки двое бойцов, Чащин и Халилов, пропали без вести, побежав с испугу не в ту сторону. Один из них, Чащин, вернулся почти через месяц, а второй присоединился к другой части.
Вот так закончилась моя эпопея на заречном плацдарме реки Стрыпа в апреле 1944 года. Рота окопалась на высоком берегу этой реки. Дни проходили спокойно, немцы нас не трогали, а мы их и подавно не обстреливали. Иногда наша бригадная артиллерия вела огонь по замеченным целям, но это случалось редко. Командира нашей роты лейтенанта Чернышова мы не видели, он, кажется, был отправлен в тыл за пополнением, а может, и куда-то еще. Правее моей роты занимала оборону 2-я рота, где был мой друг – командир взвода Леша Беляков, а командиром роты был назначен старший лейтенант Штоколов, только что прибывший из резерва и уже «отличившийся». На должность командира пулеметного взвода пулеметной роты в начале апреля или в конце марта прибыл лейтенант Мочалов В.К. Он находился в нашей роте, так как не было ни пулеметной роты, ни пулеметов. Мы продолжали питаться за счет жителей того села, откуда немцы нас выбили. Под утро два-три солдата ходили в это село, приносили кур или еще чего-нибудь и варили в котелках на костре. Немцы к этому времени из села ушли и окопались на высотке за селом.
27 апреля 1944 года бригаду сменила общевойсковая часть, и мы вышли на формирование. Батальон отвели в тыл, и мы расположились на опушке леса недалеко от города Копычинцы.
В течение двух месяцев боевых действий в Каменец-Подольской операции в марте – апреле 1944 года мы понесли значительные потери в личном составе и боевой технике, особенно в танках. За этот период мы прошли с боями более 350 км. Нашей бригадой были освобождены крупные населенные пункты – Маначин, Подволочиск, Волочиск, Скалат, Гусятин и город Каменец-Подольский. Тяжелая доля писать о потерях в батальоне, но я обязан показать потомкам, как тяжело нам доставалась победа, какой кровью мы ее достигали.
В трех мотострелковых ротах нашего 1-го батальона в начале Каменец-Подольской операции (3 марта 1944 г.) насчитывалось не менее 300 солдат – по 100 человек в роте. Когда мы вышли из боя на формирование (27 апреля 1944 г.), в первой роте и влитой в нее 2-й роте насчитывалось не более 20–25 человек вместе со мной. Во 2-й роте (бывшая 3-я рота) было и того меньше, 10–12 человек вместе с младшим лейтенантом Беляковым; следовательно, осталось в батальоне всего – 30–35 человек. Эти данные я привожу без тех новобранцев, которые пришли на пополнение в начале или середине апреля, но и среди них были потери в боях у села Доброполье. Потери в трех ротах составили почти 90 %.
Пулеметная рота батальона тоже понесла значительные потери – выбыли расчеты всех станковых пулеметов «максим», основного оружия поддержки в бою мотострелковых рот батальона, а до боя насчитывалось в ней 40–50 человек. Выбыли из строя и все пулеметы. Рота противотанковых ружей (ПТР), в которой тоже насчитывалось 40–50 человек, вообще перестала существовать. В минометной роте выбыли из строя минометы и почти весь личный состав; до боя в ней насчитывалось 30–35 человек, из которых остался только командир взвода лейтенант Зайцев М.П. В артиллерийской батарее (45-мм орудия) не осталось ни одного орудия, погибли или были ранены большинство батарейцев. До боев в батарее было 25–30 человек.
Было уничтожено и другое имущество, а также большая часть транспортных автомашин батальона. В 4-й танковой армии из 450 танков к концу операции осталось не более 60, в танковом полку бригады из 33 танков по штату остались единицы, да и из них не было ни одного неповрежденного.
Из 550 бойцов рядового и сержантского состава батальона осталось в строю не более 50–55 человек. Среди офицерского состава тоже были большие потери. Из 45 офицеров в батальоне по штату осталось менее 50 %, остальные погибли или были ранены и убыли в госпиталь. Из 22 командиров взводов осталось лишь 6 человек. За освобождение своей Родины от немецко-фашистских захватчиков погибли молодые солдаты, 18-19-летние, цвет нашей страны. Гибли и офицеры, командиры взводов и рот, ненамного старше своих солдат – было им по 20–22 года. Если материальная боевая часть, техника, танки были восполнимы, то потери в людях не восстановишь...
Формирование вблизи г. Копычинцы
С передовой в район формирования мы двигались пешим порядком, а батальонное командование – на машинах, «летчиках», как мы их называли. Шли мы не спеша несколько дней, пока наконец не пришли на постоянное место. Построили шалаши и расположились. Почему-то из младших офицеров в батальоне я был один, остальные где-то отстали. Командир батальона вызвал меня и сказал, чтобы я был дежурным по батальону. Ночью пошел сильный дождь, а я устал, устали мои караульные. Забрались мы под брезент для палатки, которую еще не поставили, и крепко заснули. Утром командир батальона еле меня нашел и разбудил и даже не ругал меня, что я проспал и не организовал завтрак для личного состава. Я быстро исправил свою оплошность, заставив поваров заняться готовкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
