В мае – июле начало приходить пополнение, вернулись из госпиталей многие офицеры, а также бойцы из числа рядового и сержантского составов. Возвратились из госпиталей командиры рот старшие лейтенанты Фомин, Григорьев (он был назначен начальником штаба батальона), командиры взводов лейтенанты Шакуло, Гаврилов, Гущенков, Дроговоз, Кравцов, пролежавший в госпитале после ожогов более двух месяцев. С получением личного состава мы стали проводить занятия, сколачивая подразделения. Учили тому, что пригодится на фронте, в боях с противником, старались укрепить дисциплину, ликвидировать некоторую фронтовую вольность. Ведь на передовой руку к козырьку никто не тянул. В отношениях между солдатами и командирами появлялась фамильярность, недопустимая в армии в мирное время. Проводились занятия и в масштабе роты – батальона с боевой стрельбой. Никогда не воевавших солдат пришлось учить всему: ухаживать за оружием, сборке-разборке автомата ППШ (винтовок у нас не было), метко стрелять, примеряться к местности, совершать перебежки, рыть окопы, ползать по-пластунски, садиться на танк и умело покидать его, в том числе и на ходу, даже громко кричать «Ура-а-а!». Как научишь солдат, так они и будут воевать. Учили ходить в атаку в составе отделения, взвода, чувствовать локоть товарища. Короче говоря, сколачивали взвод и роту в единый кулак, чтобы при встрече с врагом превосходить его в бою, чтобы «капут» был ему, а не нам.
Жили мы в шалашах из веток хвойных деревьев, кое-кто их покрыл корой, снятой с деревьев. Комбат, его заместители и другие штабные офицеры находились в штабных машинах или в брезентовых палатках, которых в роте не было, при дожде солдаты накрывали шалаши плащ-накидками. Погода на Украине была теплая. Учеба учебой, но мы были молодые, и нам ничто человеческое не было чуждо. Некоторые ходили в близлежащее село Майдан, меняли у жителей кое-какие трофеи на самогон, сало, пшеничный хлеб и даже молоко. Устраивали в селе даже вечеринки – пели, плясали, а некоторые оставались с девчатами до утра. Мы были молодые, здоровые и радовались жизни, не думая о том, что нас ожидает впереди.
Я, Шакуло и другие офицеры были награждены орденами Красной Звезды. Это был первый мой орден на войне. Были награждены и многие бойцы роты. Лейтенанта Зайцева назначили замкомбата по хозчасти, лейтенанта Волкова – командиром пулеметной роты батальона, лейтенанта Чернышова – командиром 1-й роты батальона. На 2-ю и 3-ю роты были назначены офицеры со стороны, хотя, на мой взгляд, и я, и Беляков, и Шакуло были достойны стать командирами своих рот – все мы имели среднее образование, оканчивали 6-месячное военное училище, давно были в батальоне, имея стаж на офицерских должностях два года, и все командирами взводов. Почему так было, я просто не знаю. В дальнейшем мне тоже не везло в продвижении по службе и в наградах, но мы как-то не очень обращали на это внимание – жив, и хорошо, что еще надо? А вот командиры на более высоких должностях, считая иногда, что их ущемляют в наградах, реагировали болезненно. Ходил слух, что командир батальона Козиенко повздорил с политруком Герштейном за то, что Герштейна наградили за Каменец-Подольский более высоким, по его мнению, орденом, чем его самого, – Козиенко был за эти бои награжден орденом Богдана Хмельницкого, а Герштейн – орденом Отечественной войны I степени. За эту драку Козиенко был на некоторое время отстранен от должности командира батальона, но перед новой операцией, Львовской, его возвратили на прежнее место. В это время вместо Козиенко в батальон прибыл, как потом выяснилось, на стажировку преподаватель Военной академии бронетанковых войск – подполковник, который стал требовать от нас знание полевого Устава бронетанковых войск, а не полевого Устава пехоты, хотя мы танкистами не были и танками не командовали; нам даже пришлось сдавать ему экзамены. Но он быстро убыл в академию.
ЛЬВОВСКО-САНДОМИРСКАЯ ОПЕРАЦИЯ
Заканчивался наш «отдых» и подготовка личного состава к новым боям. В начале июля 1944-го наш батальон, как и другие батальоны 49-й Каменец-Подольской механизированной бригады, пешим порядком направился ближе к фронту, в район сосредоточения, откуда должны были перейти в наступление. Впереди были напряженные бои.
Передвигались мы лишь с наступлением темноты и до рассвета, а днем располагались в лесистой местности с соблюдением режима маскировки. Ночью дорога к фронту превращалась в мощный поток, в котором двигались все рода войск: пехота, артиллерия всех калибров, бронетранспортеры. Танки шли по другим дорогам – в целях введения противника в заблуждение. Маскировка соблюдалась твердо, все солдаты понимали ее необходимость, иначе не миновать налета авиации противника. Как ни тяжело было найти хорошее место для дневки, командир батальона Козиенко старался расположить батальон около воды, у какой-нибудь речушки. Это имело большое значение в жаркие летние дни на Украине, после изнурительного ночного марша в сплошной пыли – можно было умыться, а то и искупаться, постирать портянки, охладить натруженные ноги в воде. На это время все замирало – боялись налета авиации противника.
В район сосредоточения мы прибыли через несколько дней. Расположились в перелеске, где, ожидая дальнейших указаний, пробыли дней пять. Потом, вечером, к нам подошли «Студебекеры», весь личный состав батальона был посажен на эти машины, и мы ускоренным маршем двинулись ближе к фронту. Беда была в том, что шоферы не имели достаточной практики вождения автомашин, поэтому порой допускали оплошности при движении колонной, но все обошлось более-менее благополучно. Утром мы спешились в лесу и рассредоточились на случай артиллерийского обстрела.
На рассвете 14 июля 1944 года, после длительной авиационной и артиллерийской подготовки, началось наступление общевойсковых частей, которые стремились прорвать сильно укрепленную оборону противника. 17 июля, после прорыва оборонительных сооружений немцев, в образовавшуюся в обороне брешь вступила наша 4-я танковая армия с задачей выйти глубоко в тыл противника в направлении г. Львова. Из подразделений 49-й мехбригады в прорыв был брошен только наш 1-й мотострелковый батальон десантом на танках корпусного 56-го танкового полка. Второй и третий батальоны с танковым полком бригады в это время атаковали немцев, которые стремились ликвидировать брешь в своей обороне, замкнув ее с севера и юга. В ходе ожесточенного боя батальоны понесли значительные потери в личном составе и танках, танковый полк бригады был почти полностью уничтожен. Но и противник понес потери и вынужден был отказаться от намерения закрыть брешь в своей обороне. В результате этого боя нашему батальону, бригаде и в целом нашему 6-му механизированному корпусу были созданы условия для движения вперед, в тыл противника. Впоследствии вся тяжесть боев легла именно на наш батальон, единственный, не понесший потерь в первые дни боев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
