– Так я уже, – фыркнула Маша.
– А я еще нет, – напомнил Глеб. – Процесс омовения был прерван, а это главное условие преображения. Приступаем к «попытке номер два».
Но и она провалилась, равно как и первая. Он дождался, пока потечет вода, терпимая, чтобы, зажав нос, в ней помыться, но снова распахнулась дверь, и он с ужасом завернулся в клеенку.
– Да твою мать! Ты нарочно, да?
– Прости, что отрываю, – утробно возвестила Маша, – твои немеркнущие прелести меня по-прежнему не заводят. Просто я положила твой телефон на стол, и теперь он орет, как свинья под ножом. Знаешь, я становлюсь какой-то пугливой, боюсь к нему подходить…
Он снова, чертыхаясь, выбрался из закутка и покрепче обмотался клеенкой, чтобы не возиться с одеждой. Телефон не то чтобы орал, но явно требовал к себе внимания: вертелся, жужжал, изрыгал ритмичный хип-хоп. Глеб невольно замешкался, он даже не задумывался, кому до него принадлежал украденный аппарат. Сим-карту похитители не удалили, да и правильно, кто в этой глуши будет отслеживать похищенный телефон? Могут родственники волноваться, друзья, знакомые… Он осторожно, словно разминировал морскую мину, поднес телефон к уху. Что-то часто в этой загадочной стране он начал вздрагивать, покрываясь тонкой корочкой…
– Ну, и чего мы там дышим, как будто нам больше заняться нечем? – безапелляционно осведомился Мишка Черкасов.
– Тьфу ты… – Напряжение мгновенно спало. – Мишка, твою дивизию… Постой, а ты как узнал мой номер?
– Ты совсем разучился думать на жаре, командир, – вынес безжалостный вердикт Черкасов. – Я звонил Бекшанскому Григорию Ильичу после того, как ему звонил ты. Номер сотового телефона, который ты явно у кого-то украл, остался у него в памяти.
– Точно, – сообразил Глеб. – Ладно, докладывай.
– Живы, здоровы. Мы с Любой уже друзья, хотя и не дозрели до таких серьезных отношений, после которых по утрам стыдно, – отчитался Мишка и ойкнул, видно, подслушивающая Любаша треснула его кулачком. – Григорий Ильич сказал тебе и мне подтвердил, что рассчитывать на помощь глупо, пропадать мы будем исключительно сами. Предлагаю это сделать красиво, а главное, так, чтобы потом не было мучительно голодно. Если честно, мы с Любашей еще толком не ели, давимся какой-то гадостью…
– Без подробностей, – поморщился Глеб.
– Сидим в отеле «Coral Beach» рядом с развалинами форта, который был построен в далеком 1640 году для отражения набегов пиратов, боремся с пляжным искушением и ловим подозрительные взгляды местного персонала. Скоро о подозрительных туристах доложат кому надо, и жизнь заиграет новыми увлекательными красками. Опрашивать этих людей просто не хватает духа, мне кажется, нас уже в чем-то подозревают. Но мы не унываем: лично я уже полчаса пытаюсь завести с толкача телевизор, а Люба изучает рекламный буклет – как правильно выбрать бриллианты.
– Уходите из отеля, – распорядился Глеб. – Кантуйтесь где угодно, но лучше в многолюдных местах. К наступлению темноты собираемся в заведении под названием «La Cantina». Кто будет первым, резервирует столик. Это на первом этаже отеля «Onabrava». Ресторан мексиканской (а какой же еще?) кухни.
– Обожаю мексиканскую кухню, – возбудился Мишка, – вот только с текилы меня несет, и с приправами они зачастую перебарщивают.
– Никакого алкоголя, – предупредил Глеб. – По данным независимых источников, в отеле может находиться искомый объект.
– Серьезно? – изумился Мишка. – Круто, командир, обретаем серьезные лица и проникаемся ответственностью. Пароль нужен?
– Нужен, – ухмыльнулся Глеб. – «Бутылочку не выбрасывайте, пожалуйста»…
Ночная жизнь в Пуэрто Фелипе была насыщенной и крикливой. В восемь вечера морские разведчики покинули отель, заглянули по дороге в несколько магазинов. Сигналов от Эдмундо Эдуардо не поступало, отсюда с натяжкой следовало, что искомый объект свое убежище не покидал. На Лагуна Маромас, пустынной днем, с наступлением темноты было не протолкнуться. Казалось, что на улицу высыпали все, проживающие в этом городе. Владельцы магазинчиков и лавочек поднимали жалюзи, открывали двери. Жарилось мясо открытым способом, звучали гитарные переборы, гомонили люди. Из развеселого кабачка доносились звуки зажигательной сальсы – танцевали там страстно, с азартом, посетители дружно хлопали и подбадривали танцоров криками. В подворотне за переполненными мусорными баками двое «мерились пузами», поносили друг дружку последними испанскими словами. Субъекты с постными минами продавали наркотики. Набитым взором подмечались легковые машины, курсирующие по улицам, из раскрытых окон которых толпу на тротуаре обозревали молодые люди с хмурыми физиономиями. Проехала полицейская машина, копы приветливо кивнули двум характерным парням, стоящим у капота «Ситроена» со скрещенными на груди руками. Парни тоже кивнули, с оттенком пренебрежения. Маячить на виду у всех, невзирая на предпринятые меры по маскировке, было опасно, проверку документов никто не отменял. От «Jardin Tropical» до заведения с названием «Onabravа» был неблизкий путь – через парк, где трое музыкантов играли на популярной маримбе, странной смеси ксилофона и фортепиано, усиленной трубами-резонаторами, через десяток отелей и пару пустующих строений, вид у которых в темное время был откровенно пугающим. Искомое заведение располагалось в стороне от дороги – за частоколом короткоствольных пальм и кактусов. Окруженное деревьями, трехэтажное, типичное для Мексики здание, терпеливо дожидающееся капитального ремонта или сноса. Прежде чем вторгнуться в заведение, Глеб повлек Машу в черноту примыкающего к зданию переулка. Они прошлись вдоль задней стороны отеля, убедились, что спуститься из окна непросто, разве что выпасть. В отдельных окнах верхних этажей горел свет. Виктор Павлович Бутерс, как и следовало ожидать, в окне не маячил.
В заведении, отделанном мореным деревом, было шумно и весело. Дым висел коромыслом, но не мог перебить запах назойливых пряностей. Гремело удалое фламенко, рыжеусые «марьячо» пели и играли для ужинающих посетителей. Эти трое были, пожалуй, первыми, на ком Глеб увидел настоящие мексиканское сомбреро – якобы то, без чего невозможна Мексика. Просторный зал был забит до отказа. Официанты протискивались между столиками, задирая подносы и рискуя облить посетителей.
– Ексель-моксель… – невольно прижалась к Глебу Маша. – Кризисное состояние, товарищ капитан. По-моему, нас тут не ждали…
На них никто не обращал внимания. Громко хохотали поджарые мексиканки, похожие на кобылок, чернобородый дядька с патлами до плеч выставил в проход потертые бутсы и упоенно целовался с дамой сердца, ерзающей у него на колене. Толпились люди у бара – взмыленный бармен едва успевал обслуживать заказы. Остановившись в проходе, Глеб скользил глазами по веселящейся публике. Никого, похожего на Мишку или Любу! Ну, разве можно на таких положиться?!
Он почувствовал вибрацию в кармане, выхватил телефон и, услышав Мишкин голос, прорычал:
– Вы где? Почему еще не на месте?
– А ты повернись к переду задом, – невозмутимо ответствовал Мишка. – Повернулся? Теперь смотри. Холодно, холодно… ага, теплее. Поздравляю, товарищ капитан, ты сморишь на нас.
– Неправда, – возразил Глеб. – Я смотрю на жалкого клоуна в бессмысленной шляпе и на его подругу – распущенную женщину, которая весит меньше, чем нанесенная на нее штукатурка…
– Ну? – проговорил Мишка, и клоун в бессмысленной шляпе, приветливо махая, оторвал от уха сотовый телефон.
– Черт, – проворчал Глеб, – похоже, эти умники нас переиграли.
Он пробирался к дальнему столику, отмечая, что диспозиция выбрана почти идеально. Двустворчатые двери, отделяющие заведение от фойе, были распахнуты, от столика просматривалась лестница, связующая входную дверь с «номерами». Если кто-то по ней спускался и поднимался, его прекрасно было видно.
– А кто это с тобой, Глеб? – проворчала покрытая тяжелым слоем косметики «распущенная женщина» в кричащем наряде, состоящем из легкого, почти до колен, жакета и мешком висящих брюк. – Ты где добыл такую?
– Он знает места, – проворчала Маша, узнать которую было практически невозможно. – А вы неплохо устроились, коллеги.
– Присаживайтесь, – сделал приглашающий жест Мишка. Он улыбался так непринужденно, словно завтра у него намечалась зарплата. Образ распутного прожигателя жизни Черкасову удался. «Сексуальная» небритость, безвкусная шляпа, вопящая гавайская рубаха, расстегнутая на четыре пуговицы, дабы окружающие обратили внимание на жутковатое ожерелье из кораллов, украшающее грудь бойца российского спецназа. Откинувшись на спинку, он небрежно обнимал преображенную Любашу, а та не возражала, тоже вживалась в роль. Закуску и легкие безалкогольные напитки уже доставили, за ними последовали мясо под горьким шоколадным соусом, емкости с приправами, жареная рыба, от вида которой обильно текли слюнки.
