Остин заявлял, что слышал прятавшегося за хижиной гоблина. Настоящая тетка знала бы, кишит ли воображение Остина страшными чудищами или он уловил движение человека, который не хотел, чтобы его видели или слышали, — убийцы, затаившегося за навесом каменщиков.
Наверняка это не могла быть Мэри Джейн. Она не позволила бы собственным детям обнаружить тело их отца. Это было бы неестественно.
Не знаю, сколько я там просидела. В глубине сознания теплилась слабая мысль, что викарий пожелает поговорить с человеком, который обнаружил тело его сестры. Я услышала крики выходивших из школы детей. Один или два срезали дорогу через церковный двор, не обращая на меня никакого внимания.
А потом кто-то заговорил. Я ясно услышала имя. Этан Армстронг.
Откуда прозвучал этот голос? Мне послышалось это имя?
Я прошла по дорожке между могилами, глядя не на старые плиты, а на новые. Этан Армстронг, каменщик, наверняка вырезал какие-то из этих имен. Возможно, ученик Этана Рэймонд вырежет имя своего наставника, если его тело найдут.
А потом я увидела его склонившегося над могилой, раскачивавшегося взад-вперед, бормотавшего себе под нос. Неужели я нашла Этана Армстронга? Мой голос прозвучал странно, когда я обратилась к мужчине.
Он повернулся и взглянул на меня. Это был не тот человек, фотографию которого показывала мне Мэри Джейн. Смущенным он не выглядел, но, похоже, не сознавал, что раскачивается и бормочет. Мгновение он в упор смотрел на меня, словно пытаясь понять, что это за страна и что за особа к нему обращается.
Потом, не сводя с меня глаз, он отступил, вдруг сообразив, какое странное впечатление произвел. Сухопарый, жилистый мужчина с длинными руками, он наклонил голову набок и поднял руки, то ли показывая, что безопасен, то ли сдаваясь. С некоторым усилием он улыбнулся, обнажив ровные, почти белые зубы. Широкий лоб и густые брови придавали ему печальный вид. У него было свежее, обветренное лицо сельского жителя, глаза — серые.
— Моя жена Джорджина сказала, чтобы я вас нашел. Вы, верно, миссис Шеклтон?
— Да. Мистер Конрой?
— Боб. Простите мое бормотание. Я разговаривал со своим братом. — Он кивнул на могилу. — Он в прошлом году погиб в каменоломне.
— Я слышала, вы произнесли имя Этана Армстронга. Вы рассказывали о нем брату?
— Да, — тихо ответил Боб Конрой. — Мой брат Саймон был настоящим фермером, пастырем. Он погиб в каменоломне, спасая заблудившуюся овцу. Вся эта история с Этаном вновь вызвала в памяти те события.
Он немного посторонился, чтобы я могла встать рядом с ним. Я прочла надпись и дату смерти Саймона — всего год, месяц и день назад. Боб наблюдал за мной, потом сказал:
— Этан вырезал текст и на обороте памятника. Прочтите.
Он ждал. Я сошла с дорожки и прочла надпись на обратной стороне могильного памятника.
Кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит инде, тот вор и разбойник. А входящий дверью есть пастырь овцам.
Эти строки из десятой главы Евангелия от Иоанна, стихи первый и второй, показались мне неподходящими. Не такой отрывок выбрала бы я для пастуха, который погиб, пытаясь спасти овцу.
Я наклонила голову в сторону могильного камня с таким чувством, будто меня представляют покойнику, когда более привычно знакомиться с живыми людьми.
— Это вырезал Этан?
— Да.
— Вы хороший друг Этана, как я понимаю?
Он почти враждебно выставил подбородок.
— Да. Друг и товарищ. Мы вместе учились в школе. Вместе сражались. Гарриет точно ошиблась. Он объявится.
Вымученный оптимизм в голосе не отразился в глазах и не изменил серьезного выражения лица.
Возможно, то ветерок прошелестел листьями ивы, а может, нахлынуло осознание того, насколько мертвые превосходят нас численно. От дурного предчувствия по телу у меня пробежал холодок.
— Я написал нашим товарищам, — сказал Боб, — спросил, не связывался ли с ними Этан. Я отправил сегодня полдюжины писем. Не могу поверить, чтобы он уехал, не сказав ни слова.
— Когда вы сказали, что написали товарищам, вы имеете в виду, боевым товарищам?
— Я имею в виду, его друзьям по профсоюзному и рабочему движению. И да — некоторые из них служили в нашем полку.
Я вспомнила горы документов в сундуке Этана, тщательно составленные протоколы собраний, написанные Этаном и другой рукой, возможно, рукой Боба Конроя. Написание писем как-то займет Боба, и он знает всех людей, с которыми мог общаться Этан.
— Я рада, что вы это делаете, мистер Конрой. Значит, вы и Этан — соратники по революционному движению?
Он мягко рассмеялся.
— Этан — мечтатель, но иллюзий у него нет. Те, кто боится, что мы стоим на пороге революции, переоценивают нас. Есть столько могущественных людей, которые будут не на жизнь, а на смерть драться за сохранение существующего порядка вещей.
— Значит, у Этана должны быть враги?
— Для этого мы недостаточно важны, хотя Этан думает по-другому.
Я снова посмотрела на надпись с обратной стороны могильного камня пастуха.
— Вы сказали, что это вырезал Этан?
— Да.
— Это…
— Продолжайте. — Он вытянул шею, как черепаха, выглядывающая из своего панциря. — Скажите мне, что, по вашему мнению, он хотел этим сказать.
Не дождавшись немедленного ответа, он вздохнул, как бы сомневаясь, продолжать ли, словно человек в могиле мог нас услышать.
— Давайте где-нибудь сядем, миссис Шеклтон.
Мы прошли по дорожке, оставив позади старые могилы и иву, пока не подошли к скамье, с которой я не так давно встала.
— Здесь годится?
Конрой сел, прислонившись спиной к стволу, словно дух дерева, который может слиться со стволом, и вы никогда его больше не увидите.
— Так скажите же мне, мистер Конрой, почему Этан вырезал эти загадочные строки из Писания?
— Наша ферма примыкает к землям Леджеров. У нас безусловное право собственности на недвижимость. Прошлой весной кто-то из детей сообщил, что один ягненок отбился от стада и оказался около карьера. Было воскресенье, поэтому никто не работал и никто не мог взять его и принести домой. Не знаю точно, как это произошло. Но Саймон в одиночку пошел спасать ягненка. Следующее, что я узнал, — что он лежит мертвый на дне карьера. — Боб вздохнул. — Я сам принес его домой.
Большие ладони Конроя обхватывали колени, как будто он был мальчиком, который упал, разодрал коленки и пытается утишить боль. Он медленно покачивался.
Я подумала, он забыл, что собирался объяснить значение надписи, но после долгого молчания Конрой сказал:
— Эти слова, которые вырезал Этан: «Кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит инде, тот вор и разбойник», — он обратил к полковнику Леджеру.
— К полковнику Леджеру? Почему?
— Полковник хотел купить нашу ферму. Этан думал, что за смертью Саймона стоит Леджер. О, мне он этого не говорил. Ему и не надо было. Каждый из нас прекрасно знал, о чем думает другой. Этан думал, что Леджер хотел убрать Саймона с дороги. Без него, думал он, я продам ферму. Полковник сделал мне предложение, когда Саймон был жив, и сделал новое — через неделю после похорон Саймона.
— Зачем полковнику Леджеру нужна ваша ферма?
— Потому что существующая каменоломня почти исчерпала себя. Однажды полковник отправил на наш дальний луг своего инженера. Саймон застал его за взятием образцов. Там есть богатый пласт — силициты высокого качества. Мы находимся рядом с железнодорожной веткой. У него здесь рабочая сила. Пока Саймон оставался в этом мире, о продаже и вопроса не стояло. Когда же Саймона не стало, Леджер прикинул, что я отдам землю. И я почти отдал. У меня не хватило духу продолжать. Но Этан меня поддержал. Сказал, чтобы я стоял на своем. Что, если у меня родится сын, сказал он, и тогда я пожалею, что потерял ферму.
— Но смерть вашего брата была несчастным случаем. Он пошел искать заблудившуюся овцу.
— Да. Я именно так и думаю. Но Этан обладает способностью выискивать другие мотивы и иногда оказывается прав. Мы так и не узнали, кто из детей принес это сообщение.
