– А он не рекомендовал обыкновенное переливание крови?
– Ха! Так за это сейчас нужно платить! А так полезное с приятным…, – почти похабная улыбка не сходила с его лица.
– Вас не смущает, что вы используете другого человека как что-то вроде косметического средства?
– Ха! Так ей тоже нравится процесс…
– Возможно, она рассчитывает на большее, например, что вы женитесь на ней.
– Что я идиот, чтобы похоронить себя на хуторе с этой деревенской курочкой?!
– Ваш уход ее травмирует…
– Это будет через полгода. Еще есть время. Я проведу такую психологическую подготовку, что она будет просто рада и счастлива…
– Вы просто упиваетесь своим цинизмом! – не выдержал Михаил, – А если Мария узнает содержание этого разговора?
– Что-нибудь придумаю, она поверит… А что ты так за нее волнуешься? Понравилась?! Можешь трахнуть, я не возражаю… Она не откажет, если взять за ягодицы… Ха-ха-ха!
Михаил едва сдерживался, чтобы не стукнуть его и не вырубить на часок.
– Жаль, что процессуальный кодекс запрещает мне превратить твой нос в свиное рыло. Я бы это сделал одним ударом! – Михаил не сдержался и ребрами ладоней ударил Музыченко по плечевым нервным узлам у основания обоих рук. Михаил знал, что минут десять тот не будет владеть руками. Он оставил Музыченко с перекошенным от страха и боли лицом, одного в пустой аудитории.
В коридоре Михаил достал из папки диктофон, отыскал и тут же стер свою последнюю фразу. Потом после записи следующей беседы, это сделать гораздо труднее…
Сатарова он отыскал в магазине автозапчастей, которым тот владел. Михаил не надеялся услышать что-нибудь интересное.
– Расскажите о вашем конфликте с Алевтиной Петровной Корецкой, вашей бывшей соседкой на хуторе.
– Какой там конфликт! Просто недоразумение… Мы приехали из Баку. Жена у меня здешняя…
– Почему уехали из Баку?
Сатаров замялся:
– Ну, сами понимаете! Возникли проблемы из-за смешанного брака…
– Понятно!
– Вам все тонкости понять трудно… Нам ничего не угрожало, но кое-что меня обижало…
– Продолжайте!
– Купил я дом и участок на хуторе из-за братьев. В Баку картошка дорогая. Мы ее с женой сажаем, потом пропалываем, ну и так далее… А осенью братья ее выкапывают и везут в Баку. Разве это запрещено?
– Нет. Так в чем недоразумение?
– В первый год я не предупредил соседку, что приедут братья. Она устроила скандал и прогнала их с участка. Пришлось мне ехать и все улаживать… извиняться. Проявила бдительность, так сказать… Благодарить нужно… Правда, братья сильно расстроились, а потом, когда поняли, смеялись… Они плохо понимают по-русски… Это я выучил, когда учился в Москве, где и познакомился с будущей женой…
– Спасибо! Извините за беспокойство!
– Какое беспокойство?! Такая трагедия… Нужно найти виновника!
По дороге домой Михаил загрустил. Похоже, он не успеет закончить дело Корецкой в срок и Сафонов на нем отыграется. Будет повод. Однако не это беспокоило Михаила. Его беспокоило отсутствие идей, тупик. Фактически все варианты отпали. Он отказывался признавать “немецкий” вариант реальным. Поиски бывшей жены Гавриленко также не проходили в категорию важных, тем более, решающих следственных действий. Были бы стоящие идеи, он раскрыл бы это преступление рано или поздно… Пусть даже на неделю позже установленного срока. Скорее всего, что-то он просмотрел. Может быть, не нужно торопиться вычеркивать Музыченко из списка. Поговорить с этой девушкой Лидой, рассказать ей о Марии. Возможно, в таком случае она не станет прикрывать “двоеженца”. Нужно еще раз прослушать записи бесед, нужно еще раз съездить на хутор, наконец, нужно как следует напрячь “серое вещество” и доказать себе и другим, что оно у него не такое уж серое.
Главный бухгалтер, Иван Степанович Полищук, пережил всех председателей колхоза с начала пятидесятых годов, когда был назначен та эту должность. Маленький, круглолицый аккуратный старичок, с седой густой шевелюрой, всегда гладко выбрит и при галстуке – таким его помнил Михаил с раннего детства. Казалось, время над ним бессильно и больше ничего поделать не может. Ему было около семидесяти, но он был бодр, работоспособности его можно было позавидовать. Рабочий день он начинал в семь утра и заканчивал поздно вечером. Правда, последние десять или пятнадцать лет в середине дня он делал большой перерыв на три часа и спал днем. Зная его распорядок, Михаил зашел в контору колхоза после шести вечера, как только возвратился из города.
– Чем обязаны прокуратуре? – после взаимных приветствий спросил Иван Степанович, глядя поверх очков на Михаила.
– Вопрос старый, вы его знаете. Проверяю жалобу…
– Мы вам показали все! Какие могут тут быть еще вопросы?!
– Вы мне не показали депозитные счета.
– Зачем они вам?
– Правление утверждает, что нет денег, чтобы рассчитаться с людьми, а вы, оказывается, деньги отдали банку под процент…
– Там кредиты под новый урожай. Семена, удобрение, горючее за что будем покупать, если сейчас проедим…
– Я бы мог вам сказать за что, но, думаю, вы и без прокуратуры это хорошо знаете… Впрочем, прочитаете в моем ответе на жалобу.
– Почитаем, почитаем… Так что вы хотите посмотреть?
– Начнем с главной книги и последнего годового отчета. Да! Не помешает посмотреть также пояснительную записку к годовому отчету…
– Ладно! Покажу все, что вы хотите. Но чего вы добиваетесь?
– Мне нужна объективная картина хозяйственной деятельности председателя и правления.
– Можете не сомневаться, все по закону. Мы работаем без нарушений…
– Почти не сомневаюсь. Зачем вам нарушать законы, если вы прекрасно знаете, как их обойти…
– Разрешено то, что не запрещено! Этот лозунг объявлен партией еще до ее разгона и вытеснил прежний про пролетариев… Так ведь?!
– Принцип хороший, но он не оправдывает растаскивание общественной собственности…
– Чего вы добьетесь?! Вы еще очень молоды и не знаете жизнь… Вам присущ, как его, юношеский экстремизм…
– Максимализм…, – поправил Михаил.
– Я не оговорился, именно экстремизм… Максимализм было правильно для моего поколения… Допустим, вы добьетесь смены председателя и правления. Вы думаете, что-то изменится к лучшему?! Ничего подобного! Я вам расскажу сейчас одну восточную притчу. Кстати, Востоку нужно доверять в смысле мудрости. Правы китайцы! Когда мы здесь еще не спустились с деревьев, у них уже была высочайшая цивилизация, – в то время как Иван Степанович говорил все это, он ходил по своему кабинету и доставал из шкафов папки с документами. – Так вот, европейский моряк попал на восточный базар, где увидел полуголого нищего, лицо и все тело которого было покрыто мухами и другими кровососами. Он пожалел нищего и своей шляпой прогнал насекомых. “Зачем вы это сделали! – возмутился нищий. – Через минуту вы уйдете, и на меня сядут другие, еще голодные, и начнут жалить еще сильнее”. Вы поняли мораль?!
– Эту байку в разных вариантах я слышал много раз на митингах и предвыборных собраниях. Ее смысл – убедить людей отказаться от смены обанкротившихся руководителей. Все это чистая литература, игра ума… Аналогия не является доказательством. Да и какая здесь аналогия?! Мухи и комары не думают о родственниках, не имеют счетов в банках и не видят разницы между “Жигулями” и “Мерседесом”…
– Пройдет время, и вы убедитесь, что я прав!
– Согласен, возможны изменения и в худшую сторону, но отказываться от перемен, значит вообще не иметь шансов что-либо улучшить…
Михаил углубился в документы и больше не отвечал на сентенции главбуха, хотя это выглядело не совсем вежливо с его стороны.
Основной депозитный вклад был размещен почему-то не в районном отделении Агробанка, а в городе, коммерческом банке “Гарант”.
Михаила принял заместитель управляющего, парень комсомольского возраста и весьма респектабельного вида. Обстановка и внешний вид персонала банка напомнили недавнее посещение страховой фирмы. Только здесь было больше женщин. Точнее сказать, совсем мало мужчин.
– Мы не можем дать список, который вы просите – это коммерческая тайна…
– Я представитель прокуратуры, а не конкурирующей фирмы!
– Как сказать! Откуда мне знать, как вы используете полученную информацию….
– Допускаю, что следователь прокуратуры может подрабатывать наводчиком у рэкетиров. Но это не отменяет необходимость с вашей стороны выполнить предписание прокурора…
– Что вас интересует? Мы посмотрим и скажем вам…
– Во-первых, у нас тоже есть своя коммерческая тайна, называется тайна следствия. Во-вторых, мне нужны заверенные выписки с подписями и печатями…
– Тогда подождите в приемной… – заместитель вышел следом за Михаилом и запер дверь своего кабинета на ключ.
