А вопрос можно поставить по-разному: чтобы выявить у студента знания или же выявить незнания. Поспрашивает он группу, поспрашивает, «пустит студентам пыль в глаза», поставит их в тупик, покажет мне и им, что они ничего не знают, и с недовольной наигранной миной на лице, уйдет. При этом получается: раз студенты плохо знают пульмонологию, то я плохой преподаватель. Что же до показательных практических занятий и клинических разборов, то он их никогда не проводил. Научным студенческим кружком он тоже никогда не руководил, хотя руководство кружком входит в обязанности заведующего кафедрой, ибо из числа кружковцев должны подбираться будущие кадры.
Практически не посещал он и заседания ученого совета лечебного факультета, на которых рассматриваются учебно-методические и другие вопросы. Декану, его заместителю и многим профессорам это не нравится. Но сделать ему замечание – боже упаси. Наши профессора прежде всего дипломаты. Кому хочется приобрести такого «доброжелателя». К тому же всем известно, что он в дружбе с ректором.
Я как-то разговорился с профессором-хирургом, который больше времени проводит в операционной, а не за столом, и ему сказал: «Молодые преподаватели сейчас не рвутся к больным в палаты». На что он, с пробегающей по его губам легкой иронической улыбкой, заметил: «Понимают: главное не знания, а звания! Это дает возможность расписываться во многих ведомостях. Взять, к примеру, вашего шефа…» – промолвил он, но тут же осекся, подумал: «Как бы не сболтнуть лишнего!» – и от меня отошел.
Помимо всего, наш шеф в своем роде успешный бизнесмен: сколотил команду из молодых преподавателей и ездит по районам, проводит для врачей платные сертификационные циклы. Чтобы врачу получить очередную категорию, нужно за немалые личные деньги прослушать цикл лекций, а в конце сертификационного цикла получить бумагу, сдав зачет. Одно время читать по районам лекции ездил и я. Читать врачам лекции намного интереснее, нежели студентам, но после того, как мне вместо пяти оплатили три дня, я взбунтовался, и меня исключили из команды. Не включает он в свою команду и Салавата Зарифовича. А молодым преподавателям, не обижая себя, шеф сколько захочет, столько и заплатит. К тому же как лектор он смотрится на их фоне. Был даже такой случай: в Зеленодольской центральной больнице мы отчитали лекции, а нам не заплатили – нет денег. После этого случая заместитель главного врача центральной больницы по лечебной работе под руководством нашего шефа очень быстро сгоношила кандидатскую.
Без преувеличения можно сказать: ум шефа уже давно отверг искренность и превратился в хитрость. В своих рассуждениях он исходит из того, что в нынешние времена ничто не может наложить на него несмываемого пятна: проворовался ли ты или же «глядя в потолок» написал диссертацию – всем все равно. Теперь и на интимные отношения смотрят иначе. То, что раньше считалось половыми извращениями, теперь, оказывается, и не извращения! Такая жизнь для него.
31
Шеф, раскуривая сигаретку, и, выпуская картинно перед собою клубы табачного дыма, поговорил со мною о погоде, о том о сем, а после работы вечером всех преподавателей обзвонила Анна Валентиновна, наш учебный ассистент, и сообщила, что на завтра запланировано кафедральное совещание. «Надо полагать, будет нечто интересное, – подумал я, – иначе бы шеф ко мне не заскочил, словно к закадычному товарищу. Таким образом он дал мне понять, что на кафедральном следует на все смотреть сквозь пальцы и не выступать».
Когда я Салавату Зарифовичу сказал о визите шефа, то он односложно прокомментировал:
– Блефует.
На кафедральном совещании предстояла апробация докторской диссертации Раиса Идрисовича Исхакова. Это был не примечательный ни внешностью, ни умом средних лет мужчина. Встретишь такого человека в толпе и не остановишь на нем взгляда. Преподавал он студентам гастроэнтерологию и распространял среди больных пищевые добавки. Кроме того, он проводил больным ректороманоскопию – осматривал через ректоскоп прямую кишку, и про него в шутку говорили, что он у людей «считывает задние мысли». На кафедре он до поры до времени был ничем не примечательным мужичком, а к шефу, чтобы состряпать докторскую, подход нашел. Для этого нужны особые, невидимые простым глазом таланты. То, что он подает на апробацию докторскую, для многих было откровением. В Писании прописано словно про него: «Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою».
Как Раис Идрисович состряпал докторскую диссертацию, предложив новый способ лечения язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки, известно только ему и шефу. Он у него научный руководитель.
На работе Раис Идрисович, чтобы проводить научные исследования, не задерживался, методики по обследованию больных не осваивал и не разрабатывал. Первая городская больница, где была выполнена диссертация – это не РКБ. Ее диагностические возможности сродни участковой больнице, ну, разве что на вершок выше.
Почетным гостем на апробации был заведующий кафедрой пропедевтики внутренних болезней, профессор Ослопов Владимир Иванович. Это узкий в плечах и широкий в талии, сутуловатый немолодой блондин. Голова у него большая, продолговатая, и невольно, глядя на него, человеку с медицинским образованием думалось, что на божий свет из родовых путей его вытащили акушерскими щипцами.
Черты лица у него крупные, но мягкие. По манерам, по общению с этим человеком можно предположить, что перед вами рассудительный, даже серьезный господин, на лице которого часто снисходительно-ироническое выражение – это от частого общения с профессорами, членами-корреспондентами местной Академии наук, то есть людьми определенного круга.
Здороваясь со мною, Владимир Иванович почтительно наклонил голову и задержал в своей руке мою ладонь.
– Какими судьбами к нам?
– Да вот, мы люди подневольные, попросили, отказать по мягкости характера не смог, – и Владимир Иванович показал глазами на талмуд, который держал левой рукой под мышкой. – Докторская!
– Подневольные или не подневольные – это прежде всего зависит от нас, – заметил я и подумал: «Сейчас ничего не делается просто так. Знать, тебя хорошо заинтересовали. Сейчас ты встанешь за трибуну и, не моргнув глазом, будешь говорить о том, что Раис Идрисович далеко вперед продвинул в области гастроэнтерологии науку».
На кафедральное совещание, которое проходило в аудитории, где читались студентам лекции, собралось около двадцати остепененных преподавателей и не только с нашей кафедры.
Как обычно, с небольшим опозданием вкрадчиво вошел шеф. Он пробежал глазами по лицам преподавателей, и его отталкивающий взгляд остановился на мне. «На этом заседании я непрошеный гость», – мелькнуло у меня в голове.
– Сегодня нас почтил своим вниманием Владимир Иванович, поэтому вначале мы заслушаем отчет Раиса Идрисовича по докторской, – усевшись на председательское кресло, сказал шеф и, чуть заметно наклонив голову, посмотрел выразительно на профессора Ослопова, как бы возвышая его среди остальных преподавателей. В ответ, с подобающим выражением на лице, профессор Ослопов, приветствовал его чуть заметным кивком головы.
По сути, это был не отчет, а апробация, но шеф не был уверен, как сотрудники кафедры отнесутся к диссертации. Хитрость же его состояла в том, что ежели преподаватели будут «за», то документально можно будет оформить отчет как апробацию, ежели «против», то все пройдет как мало к чему обязывающий отчет. Поэтому пренебрегли формальностями и не выбирали ни секретаря, ни председателя, а это необходимо делать при апробации. Шеф еще раз пробежался по лицам преподавателей. «Никто не понял моей хитрости», – с удовлетворением подумал он, и его губы тронула чуть заметная легкая улыбка.
– Пожалуйста, Раис Идрисович, в вашем распоряжении двадцать минут. Прошу уложиться в регламент, – сказал шеф, встал с кресла, прошел по междурядью сбитых в ряды стульев и сел на самый задний ряд. При этом он придал своему лицу такое выражение, словно до всего происходящего ему нет никакого дела.
Раис Идрисович неестественно быстро соскочил со стула и стал раздавать присутствующим в зале преподавателям отпечатанные на двух листочках выводы диссертации.
– Пожалуйста, пожалуйста, – подходя к каждому из нас, говорил он, напоминая при этом собой, непородистую, виляющую хвостом, собачку и часто при этом моргал. С этим недостатком он не мог справиться и в спокойном состоянии. Теперь же по его частому морганию было видно, насколько сильно он волновался.
«Нет, чтобы выводы раздать загодя, – подумал я, – ведь чтобы обмозговать и вникнуть в каждый из восьми выводов, особенно для тех преподавателей, кто не специализируется в гастроэнтерологии, нужно время»
– Кажется, всем раздал, – сказал Раис Идрисович, встал за трибуну и, ища моральной поддержки, взглянул на шефа.
