Новым днем, когда он обирал чернику с ближнего ягодника, к месту крушения прибрел каралак — крупный двуногий ящер, очень похожий на жруна, но с длинной, чисто крокодильей пастью. Так же, как и жрун, он имел сильные руки, почти вдвое больше человеческих. Впрочем, на огромном теле они все равно казались куцыми неуклюжими отростками. Зная про стремление богов снабжать свои творения руками, смертные верили, что каралаки — это просто одичавшие жруны, одни из первых. Тем более, что эти гиганты тоже были падальщиками. Да оно и понятно: в густом лесу великану невозможно ни за добычей побегать, ни заметить ее в густом переплетении крон. Вот тухлятинка — другое дело. Она сама себя запахом за много дней пути выдает — только собирай. И чем крупнее падальщик, тем труднее его отогнать от добычи другим любителям дармовщины.
Каралаки были столь безобидны, что Шеньшун даже никак не стал воздействовать на неожиданного гостя. Просто выпрямился и посмотрел, как живая мясистая гора безуспешно потыкалась мордой в толстые еловые сучья, повела носом, сделала несколько шагов, легко раскидала лапник и ломаные стволы на краю завала, выдернула оттуда что-то бурое, размером с быка, быстро заглотила, потопталась еще немного и зашагала дальше.
Страж богов гнилью не пах — и никакого интереса у ящера не вызвал.
На третий день от обилия грибов и ягод нуара начало пучить. Он, вроде, и не голодал — но травяная диета стала ему сильно докучать. А охотиться, не располагая огнем, смысла не имело.
Между тем Повелитель Драконов, хотя и сделался теплым на ощупь, не подавал никаких признаков жизни. Шеньшун начал опасаться, что богу нужна помощь, оказать которую из-за своей глупости он не в силах. Ведь мог, мог поинтересоваться у хранителей гнезда, что и как полагается делать в похожих случаях — однако и в мыслях такого не возникло… И вот к чему это привело: остался наедине с богом — ни живым, ни мертвым, — не зная, что с ним делать, как согреть и где искать свое гнездовье.
К полудню неподалеку от убежища опустился на макушку сосны крупный темный ворон. Нуар воспользовался такой возможностью и еще раз оглядел окрестные земли с высоты, на которую только птица могла подняться. И не просто осмотрелся, а вынудил ее совершить под облаками широкий круг.
Увы, ни знакомых очертаний в ближних реках и холмах, ни каких-либо дымов или приметных скал он снова не заметил… Однако внезапно вспомнил, что на Болотной тропе как-то слышал мимоходом от одного из старших стражей, будто все ручьи и реки по северную сторону Пологих гор, сколько бы они ни петляли, как бы ни выкручивались, в конце концов всё едино впадают в одну-единственную, обильную, полноводную реку, которая несет свои воды в сторону заката. Уже там, среди угодий, относящихся к святилищу Элам, эта обширная река впадает в море.
— Если бы мне было нужно к соседям, то дорогу я бы нашел легко, — вслух посетовал Шеньшун, ослабляя волю и отпуская ворона. — Достаточно просто идти по течению. А вот своего гнезда почти под боком не сыскать!
Голову снова заломило, да так, что нуар, согнувшись, отчаянно ею затряс. А когда пришел в себя, то в разуме осталась одна до наивности простая мысль: «Если попасть к богам рода Элам, они легко укажут путь к дому. Ведь мудрого Повелителя Драконов знают все, и место его гнездовья тоже всем известно!»
Эта простая идея заставила Шеньшуна тут же сорваться с места и помчаться по следу каралака, благо огромная туша оставляла за собой довольно широкую тропу из поваленных молодых деревьев, ломаных ветвей и глубоких ям от лап в мягкой песчаной почве.
Ящер, навестивший укрытие воздухоплавателей день назад, никуда не торопился. Он часто останавливался, принюхиваясь к ветрам и почесываясь о толстые деревья, разрывал русла тонких ручейков, чтобы было удобнее пить огромной пастью, подолгу топтался на возвышенностях, выбирая для себя дальнейший путь. И нюхал, нюхал, нюхал, ища в воздухе подсказку о местонахождении возможного обеда. Благодаря этой чудесной лености гигантского падальщика нуар и смог нагнать его всего за несколько часов бега, заставил замереть и с ходу взбежал по длинному хвосту на холку, словно это был не далекий сородич рослого жруна, а приземистый и медлительный спинозуб.
— Поворачивай!
Человеческой речи каралак, разумеется, не понимал — но воле стража богов противостоять не мог. Потоптавшись на месте и снеся при повороте длинным мясистым хвостом целый рябинник, что расположился в уютной болотине, ящер широкими шагами помчался к месту падения летающей лилии. Еще до сумерек он остановился возле укрытия Дракона, терпеливо дождался, пока ель поднимет свои вросшие в землю, толстые сучья, передними лапами осторожно вытянул из укрытия безвольное тело бога и размеренно зашагал с ним через сухой прозрачный бор.
Дабы не рисковать зря, полагаться на свою память Шеньшун не стал. Поэтому сперва каралак направился к роднику в сырой низине, из которого нуар утолял жажду все последние дни, потом по этой же низине, вытаптывая молодые березки и ольховник, добрел до протоки в три человеческих шага шириной. Дальше, уже в мертвенном лунном свете, ящер добрался до настоящей реки, русло которой не могли перекрыть даже падающие в воду с берегов, подмытые течением, могучие ели. Повинуясь воле нуара, падальщик вышел на самую стремнину и повернул вниз по течению.
Шеньшун выбрал этот путь вовсе не из желания помучить покорного гиганта. Просто посередине реки и упавших стволов было меньше, и дно ровнее, и деревья дикой чащобы путникам не мешали. Да и путь в давно наступившей ночи был виден куда лучше. Что до глубины — вода здесь едва скрывала ящеру ноги, не касаясь даже кончика хвоста Повелителя Драконов.
Каралак шел спокойно и размеренно, слегка покачиваясь с боку на бок. Под его лапами иногда испуганно всплескивали крокодилы, шарахаясь к берегам, выскакивали блестящими свечками рыбы, раскидывая белые, как льдинки, брызги. Время от времени в чаще вспыхивали чьи-то завистливые глаза — то парами, то целыми россыпями, — кто-то шуршал, пробираясь совсем рядом через кустарник… Но напасть на столь крупную дичь здешние хищники никак не решались. Когда же стало светать, таинственные обитатели темноты бесследно исчезли, уступив кустарник разноголосым птичьим стаям, а пляжи и отмели — сонным коротколапым крокодилам.
Ближе к концу дня двуногий гигант добрел до очередного притока, оказавшегося едва ли не более широким, нежели тот, по которому двигались они. Река сделалась столь полноводной, что соваться на глубину Шеньшун уже не решился, опасаясь застудить бога. Он повел ка-ралака на удалении всего лишь трех десятков шагов от южного берега — подальше огибая острые, грубо заломанные вершины упавших деревьев и держась ближе к земле на отмелях или вдоль влажных луговин. Но даже здесь то и дело встречались ямы, в которые ящер проваливался до самых передних лап.
