– Евусик! Эй! Чего ты всё время задумчивая такая сидишь? Жаль, что ты вчера недоступная была. Говорю же – мы тебе звонили, звонили. Вечеринка классная намечалась. Нас продюсер Гаянкин всех приглашал, там какие-то французы на премьеру в его клуб приезжают.
– Не продюсер, а арт-директор!
– Ладно, пусть будет директор! Не помню, он этой осенью шведов сюда привозил? Нудный такой фильм, три часам почти шёл.
– Зато настоящий пианист в зале играл!
– Не, мне французы лучше. Режиссёр приезжает какой-то настоящий, Жан? Жак? Не помню уже. И мультики будут.
– И кино совсем новое – «Нет секса – нет денег!».
– А, правильно! Продюсер…, нет, этот арт-директор рассказывал нам, что жена главного героя весь фильм там шмотки покупает, в бутиках его состояние тратит. А муж, чтобы добиться от неё нормального, ну, человеческого секса, ворует у неё кредитки и наличку. Ну, после этого они ругаются, потом опять любовь. Да, ещё с ними артист приезжает, ну, который ещё генерала этого, тупого, в «Такси-2» играл! Классно!
Невнятно где-то зажужжал телефон и они все, втроём, как по команде, принялись копаться в своих сумках.
– Это он! Потише, пожалуйста, девочки! – Гаяне отвернулась, прикрывая телефон рукой.
Поглядывая на подружку, занятую разговором, Юлька смахнула полотенцем капельки пота с круглого лица и таинственно наклонилась над столом.
– Знаете, почему у неё телефон такой громадный?
Моль захихикала.
– Почему?!
– Ей это папаша купил. Говорит, что телефон очень функциональный. – Юлька смешно изобразила густой и нудный мужской голос. – И, что с Интернетом удобно работать и тексты набирать хорошо.
– Вот она, – Юлька кивнула в сторону Гаяне, – и таскает с собой везде это чудовище, чтобы с папашей не ссориться, а тот телефон, со стразами, что ей продюсер-то подарил, в шкафу своём прячет от родителей, в белье….
– Этот киношник ей ещё жениться не предлагал?
– Ну, ты придумаешь тоже!
Юлька скептически оглядела пустые тарелки и чашки на столе.
– А вот у Евочки нашей всё по-серьёзному уже! Нет, подруга, действительно! Чего тебе от нас-то скрывать! Давай, колись! Ты платье себе выбрала? А жить вы где с ним будете? Он квартиру тебе покупает? Или отец? А в свадебное путешествие куда закатитесь?
Всё, что копилось в её страшно уставшей душе в эти последние дни, вырвалось, наконец, громким и жутким криком.
– Да отстаньте же вы от меня! Все! Все отстаньте! Никакой свадьбы у меня никогда не будет!
И, упав лицом в смятые ладони, она разрыдалась.
Подруги её умыли, успокоили, ни в какую не хотели даже отпускать одну на машине. Она пробовала всем им улыбаться сжатыми губами, обещала даже, что позвонит каждой, когда приедет домой.
Огни отдыхающего ночного города, тепло в салоне, какая-то музыка…
«Как он только мог!».
В тот вечер, в пятницу, они остались в офисе одни.
Она хотела перед выходными закончить некоторые свои дела, а Вадим долго трепался с кем-то по телефону, пил виски из представительского бара. Предлагал ей. Потом он долго и слюняво её целовал.… Пьяно смеясь, повёл по пустым коридорам.
В кабинете её отца Вадим привычно обнял, словно собираясь танцевать, пару раз даже шагнул с ней из стороны в сторону, потом подтолкнул к большому, обитому зелёным сукном, рабочему столу и, смахнув рукой с него кучу каких-то бумаг, стал, тяжело и хрипло дыша, задирать ей платье…
«Стыдно-то как, стыдно…!».
Даже сейчас было мерзко вспоминать, как это всё получилось….
Вадим потным лбом упирался ей в подбородок, жадно шарил руками между ними, а она в эти секунды с ужасом вспоминала другое.
Тот же самый кабинет.
Тоже вечер.
Она тогда уже ушла, но, вспомнив, что с утра нужно будет ехать к заказчику, вернулась в офис за бумагами.
На этом же столе и так же…
Вадим что-то рычал, стонал и вскидывал иногда вверх блестящую от пота голову.
Она поначалу отпрянула от приоткрытой двери, но потом, глубоко вдохнув, вновь приникла к узкой дверной щёлке. Всё подробно: и он, и женщина…
А в эту пятницу.…
Сначала она его ударила. Сильно, прямо, в лицо. Вадим остолбенел, поднявшись с пола, потом заорал, размахивая перед ней длинными руками. Пытался извиняться. Потом было всё остальное.
«Мерзко, действительно мерзко…».
Когда она после него добралась домой и, рыдая, поставила в гараж машину, то долго ещё не хотела подниматься наверх, тёрла мылом руки, подставляла под струю холодной воды лицо…
«Так ему и надо! Заслужил!».
День второй
ПОНЕДЕЛЬНИК
Разделение верхних и нижних вод, создание небесной тверди
Были часы долгого холода – и за ночь залив встал.
Тусклое зимнее солнце медленно пробиралось над утренним горизонтом.
Ближний лес начинал звенеть пронзительными птичьими голосами, ярко вспыхивали крохотными искрами мохнатые от морозного инея колючие стебли низкого прибрежного шиповника.
Капитан Глеб уверенно шёл по утреннему, уже светлому лесу.
Под ногами шелестел неглубокий снег, и редкие порывы ветра стряхивали пушистые снежные комки с высоких еловых веток ему на плечи.
Одна из просторных полянок подходила для предстоящей операции по всем параметрам.
Глеб остановился заранее с краю, специально, чтобы не оставлять лишних следов, ещё раз пристально оценил так удачно выбранное место.
Устроившись за кустами, он начал с того, что вырезал тонкий, очень длинный прутик, очистил его от лишних, способных помешать дальнейшим точным процедурам, веток и листьев. Воткнул рядом с собой в снег.
Так же расчётливо, предварительно и за долгие ночные часы продуманно капитан Глеб размотал маленький клубок белых ниток, приготовил петлю размером с ладонь и, не выходя на ровный снег полянки, орудуя прутиком как указкой, разостлал петлю по нетронутому снегу.
Оставшийся конец нитки прочно привязал к основанию куста.
Полюбовался.
Одобрительно кивнул головой.
Затем капитан Глеб достал из кармана куртки пригоршню спитых, добела вываренных ягодных семян, которые он ещё с вечера запасливо вытряхнул из их с Сашкой банок-чашек.
Прицелился, одним точным размахом бросил семена на снег, в самый центр петли.
«Такое милое угощение должно понравиться многим местным птичкам…».
Возвращаясь к костру, капитан Глеб Никитин продолжал думать о сыне.
Из-под капюшона на него смотрел усталый неподвижный глаз.
Не вставая и не поворачивая лица от огня, Сашка тихо спросил:
– Па, может зря мы это всё? Может и не надо всё так сложно-то делать? Объясним людям, не поймут они, что ли? Не выдержим же мы здесь, а?
Глеб тоже помедлил, так же негромко отвечая.
– Выдержим. Это первое. Что-то за ночь в нашем раскладе изменилось? Ничего. Это второе. Если есть какие-нибудь существенные соображения – говори, с вниманием тебя выслушаю.
Потом они опять хохотали.
Капитан Глеб приготовил для себя и для сына роскошный утренний кофе.
Желуди прожарились удивительно ровно, на массивных камнях они за несколько часов обсохли, протомились, некоторые рассыпались в коричневый порошок прямо в ладони.
Из кружек пахло удивительно не по-лесному.
– Всю ночь колбаса жарилась! Честное слово – лежу и слышу, как масло на сковородке шкворчит. Прислушался – сухие листья вот на этом дубе шелестят! Первый раз в жизни галлюцинации от голода испытывал!
Сашка рассказывал, размахивая рукой, торопливо отхлёбывая горькую ароматную густоту.
– А ты чего хотел, третий день живём без супа?! Это тебе не мелочь по карманам тырить!
– Небритым, сынок, ты становишься ещё забавнее!
– А сам-то…
Капитан Глеб провел рукой по своему подбородку.
– Действительно.
– И седина у тебя уже на подбородке, вон там, по бокам….
Сашкины руки дрожали. Он заметил это раньше отца, испугался, старался быть плавным в движениях, незаметным своей слабостью, но, всё равно дважды нечаянно понемногу выплеснул питьё себе на колени.
– Это от голода. Не смущайся.
– Просто руки как-то сами по себе дёргаются…
Сашка сделал ещё один большой глоток. Задумчиво нахмурил брови.
– Па, а ты откуда воду для кофе брал?
– Из снега, из-под сосен на холме. А что такое?
– Какой-то химией пахнет…. Ацетоном? Может жёлуди?
Глеб продолжал неторопливо остругивать короткий прутик.
Значительно помолчал, вздохнул с печальной скорбью, но тут же не выдержал и расхохотался.
– Ацетон – это ты точно определил. Но не из кружки им пахнет, а от тебя. И от меня, наверно, тоже. Скверное дыхание пошло от нас, коллега, это наши организмы, лишенные привычной изобильной пищи, начали по собственной инициативе перерабатывать наши же внутренние ресурсы. Движение требует энергии, с этой целью природа разлагает внутри нас пока ещё лишний жир, а в качестве побочного продукта получается немного того, что пахнет ацетоном…
