нефть и не давая взамен почти ничего – за исключением увеличения плана на добычу[60].
Это подводит нас к третьему аспекту нефтяной и распределительной власти: движению нефти внутри социалистической системы, от месторождений до двигателей советских тракторов, грузовиков, самолетов и отопительных котлов. Как показывает на основе тщательного экономического и статистического анализа М. В. Славкина [Славкина 2007: 95-142], переработка нефти из Волго-Уральского бассейна сделала возможными некоторые основные преобразования постсталинских десятилетий, среди которых – рост механизации сельского хозяйства в ходе хрущевского поворота от колхозов к совхозам, а также соединение различных регионов Советского Союза грузовыми и автобусными перевозками. Также ясно, хотя информация об этом остается засекреченной, что на советские военные операции уходила огромная доля нефти, добытой в этот период [Славкина 2007:46–47]. Однако и здесь «Пермнефть» как нефтедобывающее объединение занимала относительно слабые позиции. Несмотря на то что нефть «Пермнефти» имела ключевое значение для всех вышеперечисленных аспектов социалистического проекта, добываемая из недр нефть оставалась довольно бесполезной до переработки в различные виды топлива и другие продукты нефтехимии. Сама по себе сырая нефть мало на что годится, и поэтому возможность добывать ее позволяла аккумулировать гораздо меньшую распределительную власть, чем возможность перерабатывать ее в нефтепродукты. Эти нефтепродукты, предназначенные для распределения по всему социалистическому миру, были для нефтяного сектора истинными средствами производства. В целом в практике работы советского нефтяного комплекса – по крайней мере, внутри страны, и особенно на региональном уровне, – наибольший потенциал для накопления распределительной власти находился в руках нефтеперерабатывающих предприятий. И один из крупных нефтеперерабатывающих заводов находился в Перми.
Переработка и распределение нефти при социализме
Империя «Standard Oil» в Соединенных Штатах была построена во второй половине XIX века не на добыче нефти, а на ее переработке и транспортировке. Не сумев справиться с постоянными проблемами перепроизводства и, следовательно, снижения цен, контролируя, кто и сколько нефти добывает из недр – просто потому, что этим занимались слишком многие независимые добытчики, бурившие скважины в слишком многих местах, – «Standard Oil» сконцентрировалась на приобретении как можно большего числа нефтеперерабатывающих заводов, используя все инструменты своего обширного арсенала, чтобы вытеснить конкурентов из бизнеса и завладеть их активами. Дэниел Ергин в своем отчете об американских «нефтяных войнах» сообщает, что к 1879 году «Standard Oil» полностью контролировала 90 % нефтеперерабатывающих заводов в Соединенных Штатах [Ергин 1999: 45]. Этот контроль, в свою очередь, позволил компании бороться с перепроизводством просто за счет отказа принимать больше нефти для очистки, чем она считала необходимым. Практически полная монополия на переработку была одной из частей более широкой стратегии вертикальной интеграции «Standard Oil»: объединения всех аспектов нефтяной промышленности, от добычи до переработки и продажи, в единую корпоративную структуру. Через полтора столетия после американских нефтяных войн вертикальная интеграция стала стандартом в мировой нефтяной промышленности.
В социалистическом мире, где проблемы перепроизводства не возникали, а дефицит нефти имел совершенно иные причины, вертикальная интеграция никогда не была стандартной практикой. Хотя бакинская нефтяная промышленность, национализированная большевиками в 1920 году, тесно объединила производство, переработку и распределение[61], а в период НЭПа эта структура, как правило, воспроизводилась, когда большевики искали международные рынки для своих нефтепродуктов, в целом тенденцией развития в советскую эпоху оставалось институциональное и административное отделение производства от переработки и распределения. В мире капиталистической нефти одни и те же корпорации, как правило, контролировали как добычу, так и переработку – с помощью сложных соглашений с дочерними и холдинговыми компаниями, – и это позволяет аналитикам говорить о единстве нефтяной промышленности и делать основной упор на добычу, оценку размеров резервов и так далее. Но вертикальная интеграция является не единственной формой организации нефтяного сектора, а лишь одной из возможных. Говоря о социалистическом нефтяном комплексе, мы должны особое внимание уделить тому факту, что фактически нефть добывается дважды: сначала на месторождении, а затем в процессе переработки, – и расположение этих точек во всеобъемлющих политических и экономических структурах может очень различаться [Huber 2013: 61–96].
Переработка советской нефти
В 1920-е годы основной формой организации советских предприятий для важнейших отраслей экономики были государственные тресты. В тресты объединялись предприятия, занимавшиеся определенным товаром, и во многом они были похожи на вертикально интегрированные холдинговые компании[62]. В эпоху НЭПа в Советском Союзе было четыре нефтяных треста, которые располагались в четырех нефтедобывающих районах: в Баку, в Грозном, на Кубани и в Эмбе[63]. Открытие нефти возле Перми в 1929 году потребовало создания нового треста, базировавшегося в этом регионе, – «Уралнефти».
Трест «Уралнефть» (и его преемник «Прикамнефть») включал в себя различные малые предприятия, ориентированные как на добычу, так и на переработку, причем нефтеперерабатывающие заводы находились достаточно близко к самим нефтяным месторождениям. В 1933 году в Верхнечусовских Городках был построен небольшой нефтеперерабатывающий завод с пропускной способностью всего лишь 80 тонн нефти в день [Дементьев 1967: 18]. В 1942 году в результате крупной реорганизации в Пермском крае (в то время он назывался Молотовской областью) была создана еще одна унифицированная структура под названием «Молотовнефтекомбинат», подчинявшаяся Наркомату нефтяной промышленности. Подразделения «Молотовнефтекомбината» занимались как буровыми работами (отдельные группы выполняли задачи по разведке, бурению, транспортировке, ремонту и др.), так и операциями по переработке, особенно в Краснокамске [Абатурова 2003: 42; Курбатова, Сафрошенко 2006: 243]. В 1943 году в Краснокамске был построен крупный нефтеперерабатывающий завод, частично оснащенный оборудованием Бердянского нефтеперерабатывающего завода, эвакуированного с юго-востока Украины. Этот завод вошел в структуру «Молотовнефтекомбината» и должен был способствовать увеличению добычи в военное время, а также обслуживанию новых скважин в Краснокамске, которые продолжали вводить в эксплуатацию.
Открытие более глубоких и богатых месторождений нефти в Волго-Уральском бассейне в 1940-х годах и в последующие десятилетия потребовало значительного увеличения перерабатывающих мощностей. В 1949 году Совет министров СССР объявил о создании новой сети нефтеперерабатывающих предприятий (ее основу составляли девять заводов), которые предполагалось построить по всему Советскому Союзу. Этот план следовал глобальной тенденции размещения нефтеперерабатывающих предприятий ближе к точкам предполагаемого потребления, а не производства [Sagers 1984: 1–8], и параллельно в Восточной Европе также было построено несколько крупных нефтеперерабатывающих предприятий вместе с обширной сетью нефтепроводов, соединившей Волго-Уральские месторождения как с Восточной Европой, так и с густонаселенными Московской и Ленинградской областями.
Один из этих новых нефтеперерабатывающих заводов планировали разместить в Перми, и его немедленно начали строить – в первое время под надзором главы небольшого Краснокамского НПЗ. Хотя первоначальные планы предусматривали, что новый завод будет способен перерабатывать ежегодно три миллиона тонн нефти из Пермского края, Татарской и Башкирской АССР (включая огромное месторождение
