Этот пафос забавляет меня, и мысленно я усмехаюсь. «Какая оплошность, Ирис! Неужели забыла? Совершенно случайно или дарить не хотела?»
Она достает из сумки небольшой пакет, сама разворачивает его и протягивает мне черный платок для шеи; с двумя золотыми полосами по всей длине и высеченной золотыми нитками буквой «К». Либо Ирис глупая как та табуретка, что стоит в кабинете возле учительского стола, либо хитрая как змея, и пояснений это не требует. Замечаю хитрую улыбку подруги — вот-вот и ужалит; змея! Но я не припомню, чтобы она покупала его при мне… решаю пробить дома шарф по бирке. Чертовка Ирис подарила мне итак имеющееся у меня дома — она видела меня сотни раз в нем, ибо он из моего отдела на Золотом Кольце.
— С днем рождения, — хмыкает девушка и заходит в лифт.
— Я привыкла ездить одна, — отвечаю я и жму кнопку на панели.
Двери закрываются, отделяя меня от змеи, и подруга ничем не успевает обмолвиться со мной. Ирис едет на самый верхний уровень, а Ромео осматривает шарф в моих руках и, отведя взгляд, посмеивается — кажется, он понимает юмор.
— Не пойми меня неправильно, — без особого интереса произносит мой друг. — Этот шарф… твой? Когда-то Ирис одолжила его, а теперь решила вернуть?
— Почти, — улыбаюсь я. — Взяла его из моего отдела.
— Прямо-таки взяла, Карамель?
— Сомневаюсь, что купила.
Мы становимся ближе друг к другу плечами, но все также выдержим допустимое расстояние. Лифт возвращается и отвозит нас на уроки. В конце учебного дня Ирис ловит меня в коридоре и с энтузиазмом переспрашивает о планах на день, повторяя «по магазинам» чаще, чем делая вдох.
Мы ждем машину и Ромео — он выходит, запахивая свое черное пальто, и мы направляемся на Золотое Кольцо; Ирис выходит первая и стремительно несется к вещевому отделу, но я останавливаю подругу:
— Мы хотим посидеть в кофейне, Ирис. Не думала ли ты, что этот день будет также похож на все остальные?
Подруга оборачивается на меня с угрюмым лицом и, сменив его, на деспотичную неприязнь, роняет «это дорого» — нелепое основание для моего переубеждения; змея промахивается, и зубы проходят вскользь.
— Но и я не из бедных.
Ромео улыбается мне: мы идем рука об руку, пропуская красивейшие витрины именитых отделов и огибая, вбитые по центру вымощенной кирпичом дороги, фонари. Двигаемся мы в сторону кафе, кофейней и ресторанов. Искушенные городом лица проходящих мимо людей встречают нас со своим привычным безразличием, черные и серые пальто и шубы сменяют друг друга и теряются в общей массе; колесо раскручивается, и вот ты не можешь различить ни единый шип.
— Как тебе эта, Карамель? — спрашивает Ромео, когда мы проходим мимо витрины с высеченным названием «Логово».
Вместо прозрачного стекла — объемное изображение города — всего Нового Мира, со всей этой паутиной — дорогами, со всеми небоскребами — коробами, облаками — пятнами. Мы подходим к красной лаковой двери, и она открывается. Нас приветствует длинный черный коридор, но, как только мы ступаем на такой же черный пол, на боковых панелях загораются маленькие лампы, что переливаются различными цветами. Взлетная полоса ведет нас по Новому Миру во всей его красе; черное густое пятно, озаренное искусственно созданным светом. Фантик, фантик, обертка, внутри — пустота.
Мы пересекаем еще одну дверь, и я замираю от ужаса. Хорошая реклама для наружного восприятия не окупает весь хаос изнутри. Соломенные столики стоят по центру зала, синтетические ковры с маленькими разрядами под туфлями пускают нас далее; архитекторы и администраторы прогадали, ибо хотелось бы сказки и здесь: иллюзии, обмана…
— Добрый день, — подплывает к нам официантка, и я не успеваю развернуться и уйти. — Куда желаете сесть?
Вопрос адресован Ромео, так как подобного рода вещи решает всегда мужчина. Вторая служащая принимает нашу верхнюю одежду.
— Хочу сесть у окна, — осматриваясь, говорю я.
— Как будет угодно моей девушке, — отвечает Ромео и мельком глядит на меня — я улыбаюсь ему.
Нас проводят в конец зала; три дивана стоят по трем сторонам квадратного стола, черный торшер спускается прямо над ним. Оглядевшись еще раз, отмечаю, что никого более в кофейне нет; одинокая рыба плавает в аквариуме при входе — странно, что не вверх брюхом. Думаю, для посетителей еще рано — рабочий день не окончен, а подростки не склоны посещать подобного рода увеселительные заведения, да и им предпочтительней всякие кафе с быстрым питанием. Ресторанам отдают предпочтения на торжественные встречи и мероприятия, а также крупные семейные обеды. Кофейни же особым спросом не пользуются по той простой причине, что кофейные зерна достать куда сложнее, нежели чай, поэтому многие предпочитают пить порошковый кофе — вот уж отрава.
— Хочу обычный черный кофе, — говорю я, а Ромео кивает в знак солидарности со мной.
— Два кофе, — отрезает он, даже не глядя на обслуживающую нас девушку.
— А еще мороженого, — шепчу я юноше и незатейливо улыбаюсь.
— Какое же? — также тихо спрашивает он.
— «Искристый бочонок».
Ромео кивает мне и вновь обращается к официантке:
— Добавьте «Искристый бочонок» в заказ.
Мой излюбленный сорт мороженого — ванильное, лакомое, сладкое; на свету красочно переливается как все эти вывески Нового Мира, и все из-за мелких расщепленных кусочков минералов, которые добавляют в него.
— А я хочу, — Ирис долго листает сенсорные страницы электронного меню, — а я хочу кофе… с молоком… и еще, — она опять тычет пальцем в экран, — еще эклер…
— Ты не следишь за фигурой? — перебиваю ее я, — то-то я начала замечать лишние сантиметры…
— Эклер «Безмятежность», — заканчивает Ирис и с явной обидой смотрит на меня. — Я не поправилась!
— Конечно-конечно, — мягко киваю я, подразумевая ее неправоту.
Вранье! — Ирис тощая как палка, скелет, обтянутый кожей, вешалка для пальто — заточка; и все это из-за постоянной рвоты от таблеток, которые помогают ей держать себя в форме после частых пиршеств. Но лишь одно замечание подруги, и Ирис — комок, огромнейший ком комплексов.
Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть в окно, к которому села спиной — небольшое из-за того, что кофейня находится на одном из сгибов лестничных пролетов Золотого Кольца. Здесь не получилось бы высадить искусственные деревья, не вышло бы наклеить панорамы города, терраса не украсилась бы скамьями и декоративными вазами, фонарными столбами и автоматами — тот ужас, что виднеется через угол окна, через проплешину Золотого Кольца, представляется мне и заставляет дрогнуть. Я смотрю на высоковольтную стену, раскинутую по периметру, я знаю, как она обхватывает наш город, поражает и стискивает, но почему-то более это не похоже на объятия с целью защиты; забор удушающе стягивает свою колючую проволоку и металлические прутья с хорошей проводимостью на шее моей, Ромео, Ирис, тех двух служащих и еще тысяч людей в округе. Все люди в клетке. Нет-нет, все же эта клетка спасает нас; спасает от заразы: химических дождей, радиации, метелей — прозрачная и высокая, выше любого здания в Новом Мире, с электрическими щитами-наконечниками, дабы ни одно существо не прорвалось к нам, как бы высоко не научилось летать, какую бы температуру не выдержало и как бы ни выживало на Земле.
Мой взгляд останавливается на тонких, обгоревших стволах деревьев. Те кучкой собрались на холме где-то за стеной и обглоданными морозами и ветрами ветвями машут в нашу сторону. Не машу в ответ: не приветствую. Присматриваюсь: мне хочется увидеть живое, животных, иных — нечто другое, но я понимаю, что жить там невозможно — все погибло! мы всех их убили!
Я поворачиваюсь к друзьям. Ирис оглядывает себя — должно быть, ищет лишние сантиметры. Пустой взгляд Ромео в очередной раз буравит что-то; слежу за ним — такой же пустой стол.
Опять смотрю в окно и вижу лишь холмы — мы слишком высоко, чтобы разглядеть землю. Но небо… небо за стенкой такое же серое, как и у нас. Только люди этого обыкновенно не замечают. Люди свои головы обыкновенно не поднимают — им достаточно цветных фонарей, расставленных по периметру, красочные баннеры, живописные рекламные компании, украшающие уродливый город. Да и зачем смотреть на серость над головой и черноту под ногами, когда впереди — розовые, голубые, желтые, оранжевые огни, вывески магазинов, сверкающие витрины…
Я задумываюсь о людях из Острога: видят ли они защитную стену? Способны к ней подойти? Нет… ложь! люди не живут там — это все глупые попытки иных людей совратить наш разум, возможность их поселить червя-мыслителя в наши головы и заставить волноваться. Острог — выдумки.
Выдумки?
Мне видятся огромные канавы грязи, песок, а в этих канавах протекающие отходы, темно-зеленые; и люди бегают по доскам и неустойчивым мостам — как наши, но в сотни раз меньше — от одного основания дома к другому; грязь в канавах раздувается в пузыри, лопается, обжигает голые щиколотки пробегающих подле…
