как крокодил, выставив все зубы наружу, а глаза у него холодные. Он перевёл взгляд с меня на Лоис и наверняка решил, что она станет лёгкой добычей, потому что младше.
— Привет, девчонки, — сказал он низким, хриплым, нарочито «американским» голосом. — Очень рад с вами познакомиться. А что это у тебя за милый мишка?
— Это зайка, и её зовут Би, — объявила Лоис и снова безо всякого стеснения вытерла рот мордочкой Би.
— Лоис! — возмутилась мама. — Сколько раз я тебе говорила не использовать Би как носовой платок или салфетку? Пожалуйста, возьми бумажный платочек, если тебе нужно вытереться.
Она снова повернулась к Маркусу, похлопала ресницами и перебросила волосы назад.
— Прошу прощения, Маркус, ты, наверное, подумал, что мои дочки не умеют себя вести! Будешь чай, кофе или что-нибудь ещё?
Маркус рассмеялся и коснулся маминой руки:
— Не волнуйся, Рэй. Не забывай, у меня дома есть собаки. — Что он хочет этим сказать? Даже мама была слегка сбита с толку. — Я бы с удовольствием выпил чайку, а потом перешёл бы к чему покрепче, — сказал он.
Мама стала хлопотать на кухне, готовить чай и разогревать консервированную фасоль и хот-доги — быстрый ужин для нас с Лоис; тем временем Маркус сидел за кухонным столом, стараясь найти с нами общий язык.
— Итак, девочки, расскажите-ка о себе, — велел он.
Лоис просто уставилась на него, так что я приложила все усилия, чтобы не выглядеть слишком невежливой, хотя мне хотелось задать ему кучу вопросов типа: «Вам приходится мазать свой нос кремом от загара?», или «Вам, наверное, нужно дольше сморкаться, ведь он такой большой», или «Он загораживает вид?», или «Вы никогда не прищемляли его дверями лифта?», или «А козявки у вас большие?».
Вместо этого я просто сказала:
— Меня зовут Розмари, я люблю кошек.
— Мы не любим собак, — прибавила Лоис.
Вид у Маркуса стал слегка растерянный.
— Не любите собак, ну и дела. — Он быстро оглянулся на маму, но та старательно отжимала чайные пакетики над нашими чашками.
— Мы предпочитаем кошек, — торопливо смягчила я.
— Я всегда относился к кошкам с лёгким недоверием, — сказал Маркус, слегка скривившись: он приметил Боба, который как раз дремал на кресле-качалке.
— О, Боб очень славный, — заступилась я за нашего спящего рыжего кота.
— Да, только смотрите, чтобы он на вас не написал, — очень серьёзно добавила Лоис.
— Он не писает нарочно, — сказала я.
— Я и не говорю, что нарочно, Рози, — согласилась та. И прибавила с наслаждением: — А Мэгги любит царапаться.
Теперь Маркус выглядел встревоженным.
— Не обращайте внимания на Лоис, Маркус, — я пыталась дать ему шанс. — Она преувеличивает. У нас кошки ласковые, они и мухи не обидят.
В этот момент на кухне появилась Мэгги, давясь и кашляя — в целом это звучало так, будто её душат.
Маркус, видимо, оторопел и быстро встал, пытаясь отступить к стене кухни. Внезапно Мэгги закряхтела, стала отплёвываться, и вот на плитках пола появилась продолговатая тёмная блямба из шерсти, перемешанной с травой и кормом.
Мама нагнулась, чтобы погладить Мэгги, но та сбежала через маленькую дверку для кошек. На лице Маркуса было написано отвращение.
— Всё в порядке, ребята. Это просто комок шерсти! Не о чем беспокоиться! — Мама посмотрела на Маркуса, который выглядел так, будто и сам мог отрыгнуть такой же. Она хихикнула. — Не волнуйся, Маркус, тебе она ничем не повредит. Для кошек это совершенно нормально — время от времени отрыгивать такие комки. Это шерсть, которая набирается, когда они себя вылизывают. Что показывает, насколько чистоплотная у нас кошка. — Она вновь хихикнула. — Ну и лицо у тебя сейчас! — она игриво потрепала его по руке. — Иди присядь в гостиной, я присоединюсь к тебе через минуту.
Маркус торопливо направился в гостиную, пока мама накрывала нам ужин.
— Маркус играет Джорджа, по сюжету он муж моей героини. Он, кстати, довольно знаменит, — прошептала она.
— Знаменит? — спросила Лоис.
— Да, солнышко, он давно на сцене, у него было много ролей, так что люди знают его, а иногда даже просят автограф.
— И где он играл? — спросила я.
— Он снимался в сериале «Времена Камелота». Играл драматурга Сирано де Бержерака на Бродвее, а ещё в рекламе мази «Олбас». Но, наверное, об этом лучше при нём не упоминать.
— Мазь «Олбас»?
— Да, Лоис, ну, ты знаешь — это та штука, которой ты мажешь нос, когда простужаешься и не можешь нормально дышать.
— А вот Маркусу небось требуется целый флакон, — я еле сдержала смешок.
— Розмари! — прикрикнула на меня мама и приложила палец к губам. Судя по тому, что я услышала, многие из своих ролей Маркус получил благодаря большому носу.
Мы ели свой ужин, приправленный звуками маминого смеха, доносившимися из гостиной. Маркус ужасно много болтал.
Чуть позже мама снова заскочила на кухню, чтобы взять напитки себе и Маркусу, и велела нам идти мыться и готовиться ко сну, как только мы закончим ужинать.
И тут мне в голову пришла одна мысль.
— Мам, а где Николай, знаменитый режиссёр, который тоже должен был прийти?
— О, бедняга Николай не смог прийти, солнышко. У него чересчур много работы. Я очень надеюсь, что папа скоро придёт домой и сможет познакомиться с Маркусом.
Она опять поспешила в гостиную, а мы с Лоис отправились наверх.
Когда мы проходили мимо гостиной, то без труда могли услышать, о чём говорил Маркус: о себе.
— А теперь, — произнёс он с наслаждением, — давай я дорасскажу тебе про тот фильм, где я снимался с Дуэйном «Скалой» Джонсоном.
Мы помылись и надели пижамы в рекордное время. Не знаю почему, но Лоис приспичило надеть очень старую ночнушку с Пиноккио, которая была ей коротка, а прямо на попе у неё красовалось коричневое пятно от фломастера, и выглядело это так, будто она села на что-нибудь или обкакалась. Мы спускались по лестнице, когда — ура-ура! — вернулся папа. Мама как раз вышла из гостиной с пустой бутылкой и стаканом.
— Привет, дорогой, хорошо, что ты пришёл. Ты должен познакомиться с Маркусом. Что тебе налить?
Вид у папы был довольно измождённый.
— Мне нужно в туалет, — сказал он приглушённым голосом. — А потом я бы выпил чего-нибудь покрепче.
Он побежал по лестнице через две ступеньки, а мы с Лоис обменялись понимающими взглядами и направились в гостиную.
Лоис прислонилась к камину, а я уселась напротив Маркуса и одарила его широчайшей улыбкой. Он, похоже, чувствовал себя как дома на нашем диване, развалившись и демонстрируя слегка вспотевший лоб. Все молчали. Я услышала едва заметный звук, будто воздух потихоньку выходит
