посылать к нему письма и торопить скорейшим выступлением, а
Мазепа в своем письме к Головкину жаловался, что как будто не
доверяют его недугу, тогда как на самом деле здоровье его и жизнь
в безнадежном состоянии. Головкин в своем ответе уверял гетмана, что он ему вполне верит и сожалеет о его болезни; никакой
клеветник не посмеет говорить о гетмане дурно, потому что ему не
поверят.
Между тем из письма Орлика мы узнаем, что у гетмана в
Борзне происходило вот что.
Уже несколько дней Ломиковский и полковники настаивали, чтобы Мазепа посылал к шведскому королю, Мазепа все откла-
1 Ныне местечко Черниговского уезда при р. Десне и Девице.
644
ды’вал, представляя разные неудобства. Наконец в Борзне, вечером, зовет к себе гетман Орлика и говорит: <Иди к Ломиковскому
и к полковникам, пусть решительно скажут, посылать ли к королю
или оставить эту посылку>. <Я думаю, - говорит в своем письме
Орлик, - тогда Мазепа, говоря это, нас испытывал>.
Ломиковский и полковники, выслушавши этот запрос, говорили с досадою: <Мы видим у Мазепы <оспалость> и умедление; сколько раз мы предлагали и просили его об этом; надобно было
посылать к королю еще тогда, когда он только доходил до
границы, а Мазепа все медлил и через то навел великороссийские
войска в Украину на разорение и всенародное кровопролитие; и теперь, когда уже шведы у нас под носом, он неведомо зачем
медлит>.
Таким образом, гетман довел старшин до того, что они
заговорили таким тоном, как будто гневаются на гетмана, зачем он, сообразно их общей воле, не пристает к шведскому королю.
Услышавши такие речи от Орлика, он позвал к себе Ломиковского и
других соумышленников. <Все это лысый черт Ломиковский
мутит>, - сказал он.
Когда явились соумышленники, Мазепа принял гневный вид
и говорил: <Что это? Вы не советуетесь, а только меня судите!
Ах, черт вас побери! Я вот возьму с собою Орлика и поеду ко
двору царского величества, а вы себе тут хоть пропадайте!>
Но спустя немного времени он успокоился и уже без гнева
спрашивал: <Ну, что же, посылать к королю?> Ему отвечали:<Как
же не посылать! Давно бы это надлежало сделать и теперь не
надобно откладывать>.
Тогда Мазепа, как бы соображаясь с тем, что услышал от
старшин, приказал позвать Быстрицкого. Это был поляк, управитель у Мазепы в его гетманской Шептаковской волости. Он, как говорят, состоял в каком-то родстве или свойстве с гетманом.
Прежде всего Мазепа велел ему перед всеми присягнуть, что он
будет хранить в секрете то, что ему поручится. Быстрицкий
исполнил это. Тогда Мазепа велел Орлику составить инструкцию
к графу Пиперу по-латыни, а своему аптекарю перевести ее на
немецкий язык и вместе с латинским подлинником вручил
Быстрицкому. Не было ни печати, ни подписи на этой инструкции.
От себя лично Мазепа также не посылал никакого письма ни
к королю, ни к графу Пиперу. Содержание этой инструкции
было таково: гетман поручал Быстрицкому передать свою радость
По поводу вступления шведского короля в Украину, просил
Карла оказать протекцию гетману войска запорожского и всему
народу малороссийскому в деле освобождения от тяжелого
московского ига. Он предлагал шведским войскам безопасность и
просил скорее прислать к нему наперед вспомогательный отряд
645
для обороны, которому обещал устроить паромы для переправы
на Десне у Макошинской пристани1.
Мазепа, отправляя Быстрицкого с неподписанною и неприпе-
чатанною инструкциею, не присоединивши к ней
собственноручного письма, подвергал Быстрицкого опасности: попавшись в руки
русским, быть признанным за одно из тех орудий, какими, по
уверению Мазепы, его тайные и явные недоброжелатели много
раз старались набросить подозрение на верность гетмана своему
государю. Конечно, на это рассчитывал Мазепа, отпуская
Быстрицкого с таким недоделанным письменным видом. В истории, писанной Феофаном Прокоповичем, приводится письмо, посланное будто бы гетманом к шведскому королю; но свидетельство
Орлика о том, что Мазепа отправил Быстрицкого с неподписанною
инструкциею, вероятнее, как известие лица, ближе тогда
стоявшего к этому делу. Быть может, однако, письмо, приводимое
Феофаном в переводе, составляло смысл инструкции, данной Быс-
трицкому, т. е. сущность того, что он должен был сказать графу
Пиперу от имени своего гетмана.
Отправивши, таким образом, Быстрицкого к шведам, Мазепа
в тот же день послал Головкину письмо, в котором извещал, что
он уже более десяти дней не ест и не спит и едва жив, только
надеется чудотворного облегчения от елеосвящения.
Шведское войско шло по направлению к Стародубу. Главная
квартира русской армии была в Погаре. Высланный против
неприятеля генерал Инфлянт принужден был отступить. Русские думали, что неприятель попытается овладеть Стародубом, но шведы прошли
Стародуб мимо и пошли вправо двумя колоннами, из которых одна
была под личным предводительством короля. В ночь с 20 на 21
октября они были в Семеновке2; очевидно было, что они направлялись
на Новгород-Северск. Русская главная квартира перешла в Гри-
мяч3. Русские военачальники решили идти за неприятелем. Мен-
шиков с кавалерией находился между тем на другой стороне -
между Стародубом и Черниговом, следил за движением неприятеля
и, узнавши, что неприятель поворотил от Стародуба, писал
государю, что шведы, вероятно, намереваются удалиться на Волынь, потому что наступающая зима не дозволит им идти далее в Украину.
Меншикоз послал к Мазепе и просил приехать для совещания, а
сам 20 октября остановился со своею кавалерией в Горске^. Но
вместо Мазепы приехал к Меишикову племянник гетмана Войнаров-
1 Макошин - село на р. Десне Сосницкого уезда Черниговской
губернии.
2 Ныне село Глуховского уезда при р. Есмани.
3 Село Стародубского уезда на р. Судости.
4 Ныне местечко Городненского уезда при р. Скове
646
ский и привез от дяди письмо. Мазепа извещал Меншикова, что он
при последнем издыхании: от подагры и хирагры приключилась
ему эпилепсия; извещая об этом государя, Меншиков изъявлял
сожаление о болезни гетмана. Но вместе с тем Меншиков отзывался
вообще неодобрительно о козаках, которых гетман по царскому
приказанию отправил на службу против шведов.
Действительно, отправленные гетманом в поход полковники, бывшие в соумышлении с гетманом, докладывали ему рапортом, что козаки миргородские, прилуцкие и других полков
заволновались и просят, чтоб их не посылали за Десну, потому что
великороссияне причиняют их братии всякого рода обиды и
утеснения. Подобное настроение Козаков, показывавшее
неприязненные отношения к великороссийскому войску, было тогда на
руку Мазепе и могло подавать ему надежды, что Карл найдет
себе на Украине союзников.
Быстрицкий, отправившись вместе с шведским пленником, представился шведскому королю в селении Паноровке1 на пути
от Стародуба к Десне. Отпущенный немедленно назад, он не
привозил Мазепе ничего писанного, но устно сообщил, что
король обещал быть к Десне 22 числа в пятницу, когда воротился
и Быстрицкий. 23 числа приехал второпях в Борзну Войнаров-
ский и объявил, что вслед за ним едет в Борзну сам Меншиков
и прибудет к обеденному времени в воскресенье. Сам Война-
ровский говорил, что убежал от Меншикова тайно, покинувши
и свои возы и прислугу, потому что услыхал, как один офицер
немецкого происхождения говорил другому офицеру: <Помилуй, Господи, этих людей! Завтра они будут в кандалах>. <Я не знаю
до сих пор, - говорит передающий события тех дней Орлик, -
точно ли слышал это Войнаровский или Мазепа научил его так
говорить, чтоб нас всех обольщать>. Но из писем Меншикова к
царю видно, что Меншиков действительно имел тогда намерение
посетить Мазепу.
Гетман, получивши известие, что приедет к нему Меншиков, тотчас <порвался как вихорь>, по выражению современника, и
поспешил в свой Батурин. За ним поехали бывшие при нем
старшины. В Батурин прибыл он в субботу уже поздно. Последняя
ночь, проведенная Мазепою в своей резиденции, прошла в
распоряжениях. Нужно было спустить царского полковника
Анненкова, и гетман отправил его к Меншикову с письмом, в котором
