Регина привела Дашу к Павлову, когда Ядвига протрубила в рог, возвещая об ужине. Даша позвала его по имени, на что он ответил ей богатырским храпом. И она решила его не будить, а посидеть у костра и рассмотреть подаренные ей украшения и безделушки, которых набрался увесистый кожаный мешочек. Там были массивные золотые кольца и тонкие браслеты, сережки и отполированные полудрагоценные камни, костяные наперстки и бронзовые иглы, бусы из речного жемчуга, гребни и заколки для волос. Только она разложила перед собой все это богатство, как из шатра вышла, потягиваясь, светловолосая и голубоглазая женщина в охотничьем комбинезоне, украшенном мехом темно-бурого цвета. Увидев Дашу, разглядывающую полученные подарки, женщина улыбнулась, сняла с безымянного пальца на правой руке золотое колечко и небрежно бросила в общую кучу.
— Забава! — представилась женщина, протягивая Даше руку.
— Дашюта! — ответила Даша, испуганно смотря на нее снизу вверх.
— Встань! Я хочу на тебя посмотреть! — приказала женщина. Даша немедленно вскочила на ноги и позволила Забаве ее осмотреть и даже ощупать.
— Ты еще не рожала? — поинтересовалась Забава.
— Нет! — ответила Даша на вопрос, значение которого уже хорошо усвоила, так как успела ответить на него несколько раз.
— Если родишь девочку и назовешь ее моим именем, я буду тебе покровительствовать — сказала Забава тоном, каким орланды обычно дают самые твердые обещания.
— Благодарю за внимание, оказанное гермегоне— ответила Даша, повторив заученную фразу.
— А ты уже неплохо говоришь по-нашему— услышала Даша знакомый голос и вздрогнула, а потом насмерть перепугалась. В гости к Павлову пожаловала сама Агата. Дашу испугал не сам факт ее появления, а то, что под мышкой Агаты находилось то, что она сразу определила в качестве своей брезентовой куртки и завернутых в нее вещей, от которых хотела избавить ее Урсула. «Или, может быть, это — вещи Насти?», — от этой мысли Даша совсем потеряла голову.
— Забавушка, дорогая, ты свободна — зловеще-вкрадчивым голосом обратилась Агата к славной представительнице рода Куницы. Забава вытянулась по стойке смирно и решительно направилась вперед, но споткнулась о бревно, на котором недавно сидели ее боевые подруги, и упала. Агата расхохоталась и, дождавшись, когда Забава встанет на ноги, не то в шутку, не то всерьез предупредила:
— Смотри, узнает о твоих похождениях Урсула, все волосы у тебя на темечке повыдергает. Когда испуганная и пристыженная Забава скрылась из вида, Агата бросила на землю то, что держала под мышкой: брезентовую куртку с капюшоном, джинсовые шорты, футболку, кроссовки, носочки, а также трусики и лифчик.
— Твоя одежда? — грозно спросила Агата.
— Не знаю. Может, и моя. Где вы ее нашли? — ответила на ее вопрос Даша, построив фразу в соответствии с грамматическими правилами орландского языка.
— Эти вещи были найдены у дальнего кордона. Ты это место должна была запомнить. Там есть сторожевая вышка и частокол — подсказала Агата.
— Тогда это — мое— призналась Даша и заплакала.
— Что это? — спросила Агата, подцепив на кончик носка мокасины, маленькие черные кружевные трусики.
— Это… — сказала Даша и запнулась. Не имея достаточного словарного запаса, она стала объяснять «главной амазонке» назначение трусиков жестами, да так непосредственно и забавно, что Агата невольно улыбнулась.
— Я все поняла — сказала Агата тоном, выражающим миролюбие, а затем попросила. — Разбуди своего господина. Мне надо с ним поговорить, а сама сиди в шатре и не высовывайся. Услышав властный голос Агаты, Павлов проснулся, самостоятельно оделся, и, когда Даша откинула полог шатра, уже был готов предстать перед Центурионом. Выйдя из шатра, он машинально отдал честь, приложив ладонь к правому виску. У орландов этот жест, между прочим, означал: «Нездоров. Простите, если что не так». Справившись о его самочувствии, Агата устроила ему затем настоящий разнос за то, что он и Урсула попытались спрятать одежду пришелицы, но сделали это так небрежно, что она всплыла.
— А это что?! — спросила Агата, вынув из кармана своей куртки хрустальный флакон с духами «Жэ-озе». В языке орландов не было слова, эквивалентного понятию «духи», а словосочетание «туалетная вода» относилось к разряду неприличных, поэтому он замялся, не зная, что и ответить.
— Старая Дося проверила эту жидкость, обнаружила, что она горит и пришла к выводу, что это — моча Пришедшей Красавицы, которую ее подданные собирали за ней для каких-то мерзких ритуалов — заявила Агата таким тоном, что Павлов понял: спорить бесполезно.
— Какую еще гадость ты и Урсула притащили с собой со стойбища хунхузов, не ведая о том, что это может создать угрозу для здоровья и самой жизни соплеменников?! — возмущению Агаты не было предела.
— Кроме золотого шлема и кое-какого оружия вроде ножей и кинжалов мы ничего больше не взяли. А флакон этот я подобрал у трупа Пришедшей Красавицы в качестве трофея, чтобы потом подарить его Медвяной Росе — Павлов попытался смягчить гнев Центуриона.
— Я слышала, что ты стремишься в приют Белохвостого Оленя, еще не выздоровев. Так, вот, знай: я тебя никуда из расположения отряда не отпущу до тех пор, пока не возвратится группа разведки. Рабыня, которую я тебе подарила, останется здесь на еще более продолжительный срок. Вдруг, объявятся ее сородичи, и нам придется вести с ними переговоры или допрашивать в качестве пленных — этими словами Агата полностью перечеркнула планы Павлова и в какой-то степени выразила ему свое недоверие. Затем Агата вызвала Дашу и велела ей переодеться в одежду, которую она принесла. Даше пришлось подчиниться. Убедившись в том, что одежда Даше впору, а кроссовки — по ноге, Агата снова засомневалась: «Вдруг, пришелица больна какой-нибудь заразной болезнью, от которой погибнет все племя? Вдруг, она — оборотень, и в один прекрасный момент превратится в страшного зверя, который загрызет ее любимого адъютанта или кого-нибудь еще?» Взвесив все «за» и «против», Агата пожелала Павлову спокойной ночи и велела Даше следовать за ней на командный пункт.
IV
Павлов проснулся среди ночи. Все его тело передергивало от озноба. Пот липким зловонным медом склеивал кожу спины с рубахой.
Стояла тишина зловещая, и только собаки тявкали, перекликались от одиночества своей нечеловеческой сторожевой вечности. Ему показалось, что кто-то тихо плачет, и подумал, что это Даша Воронова. Он позвал ее по имени, но ответа не получил. Тогда он выбрался из-под медвежьей шкуры и, обшарив здоровой рукой свое ложе, понял, что он один. «Где же Даша?»— недоумевал он, растирая здоровой правой рукой виски, чтобы унять головную боль, причиною которой, по его мнению, могло стать чрезмерное употребление пива в сочетании с медовухой. Он догадался, что Агата увела Дашу на повторный допрос, во время которого могла проговориться о том, что он, по сути, тоже пришелец.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
