По многолетней привычке проснулся он в восемь утра, то есть в шесть по-здешнему. Вместо лакея на его звонок в номер явилась премиленькая горничная с кувшином кипятка. Оказалось, что в Англии принято умываться теплой водой. Чаю же горничная не принесла, заявив, что чай у них в нумера подавать не принято, и предложила спуститься вниз в общую дайнинг-рум – столовую. Несмотря на ранний час, в столовой, за покрытыми ослепительно белыми скатертями столиками, уже сидело несколько человек. Окна были подняты, и свежий утренний воздух, насыщаясь ароматом цветов в жардиньерках, проникал в комнату. «Чудно у них здесь – оконные рамы не отворяются, а поднимаются, горшки с цветами не на подоконниках стоят, а на улице висят!» На завтрак подали полусырой бифштекс, яичницу с ветчиной, рыбу, породу которой Мечислав Николаевич, как ни старался, определить не смог, а к чаю – несколько кусков слегка поджаренного, намазанного маслом хлеба и розетку коричневой массы, которая по вкусу напоминала яблочное варенье.
Кунцевич съел только яичницу и выпил чаю, после чего поинтересовался у прислуживающего, как добраться до улицы Бейкер.
– Дойдете до Пиккадилли, сэр, сядете в подземку и через эээ… – слуга посчитал в уме, – три остановки будет Бейкер-стрит.
Только сейчас Кунцевич вспомнил, что в столице Англии есть подземная железная дорога, и решил непременно по ней прокатиться.
Он миновал было гостиничный холл, но его окликнули:
– Мечислав Николаевич!
Кунцевич обернулся. Из одного из стоявших в холле глубоких кресел выбирался средних лет мужчина неприметной наружности, одетый в неприметный костюм.
– Разрешите отрекомендоваться – Усов Михаил Павлович. Поклон вам от Андрей Богданыча! Далеко ли собрались?
– Хочу прогуляться.
– Позвольте, я вам составлю компанию.
Несколько минут они шли молча, разглядывая незнакомый оживленный город.
Кроме пешеходов и кебов, по улицам двигалось множество велосипедистов, среди которых были и огромные, трехколесные – грузовые, а также многочисленные омнибусы с империалами, наполненными публикой. Мечислав Николаевич с удивлением обнаружил, что на верхней площадке в Лондоне разрешалось ездить и дамам. Вся эта движущаяся масса людей, лошадей и повозок создавала какофонию звуков, от которой хотелось зажать уши. Разговаривать приходилось, повышая голос.
– Андрей Богданыч приказал нам с вами пока к помощи здешней полиции не обращаться, а справляться своими силами, – сказал Усов, провожая взглядом какую-то пышногрудую англичанку.
– Как же мы вдвоем справимся?
– Очень просто – сначала установим место нахождения квартиры Чуйкова, разведаем обстановку, ну а потом к властям и обратимся. Если будет в том необходимость.
В нежном письме, которое Трошка отправил своему любезному другу из столицы Соединенного Королевства, обратный адрес отсутствовал. Трофим предлагал Адольфу два раза в неделю, по вторникам и пятницам, приходить в Public House у пруда на углу Парк-роуд и Бейкер-стрит и ждать его там с пяти до шести вечера. Ближайшая пятница наступала завтра. На место предполагаемой встречи сейчас и направлялись чиновник сыскной полиции и агент Охранного отделения.
– Лакей сказал, что надо проехать три станции в подземке. – Мечислав Николаевич крутил головой, пытаясь отыскать вход в неведомую подземную железную дорогу.
– Нет уж, избави Бог, я в преисподнюю эту ни за какие коврижки не полезу. Давайте по-простому, на коночке прокатимся. Ведь небось ходят туда конки-то? – запротестовал охранник.
В центральной части города конной железной дороги не было, ее заменяла разветвленная сеть омнибусов. Кунцевич справился у городового, одетого в обтянутую черным сукном каску, как ему добраться до Бейкер-стрит наземным транспортам, получил развернутый ответ, поблагодарил и, сориентировавшись по довольно большим табличкам с надписями, располагавшимся по бокам и спереди общественных карет, предложил Усову сесть в нужную. В отличие от питерских конок, в здешних омнибусах скамейки на империале были устроены не вдоль, а поперек, так что публика сидела лицом по направлению движения. Заплатили втрое против питерских коночных цен – за трехверстовую поездку пришлось отдать 6 пенсов на двоих, то есть четвертак на русские деньги. «Эдак я разорюсь вскорости», – загрустил Мечислав Николаевич.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Сев за столик у окна и заказав по пинте пива, оба, не сговариваясь, оглядели заведение. По случаю раннего утра народу в пивной было мало – через два столика от них веселилась компания из трех мужчин и двух изящно одетых женщин, да в углу сидел над тарелкой какой-то угрюмый тип.
– Вы, Мечислав Николаевич, искусству тайного наблюдения за людьми обучены? – спросил Усов, отхлебнув из кружки.
– Нет, – с неудовольствием бросил Кунцевич, сразу смекнув, куда клонит охранник.
– Тогда, может быть, побережемся, может быть, я его один прослежу? Давайте так сделаем: завтра, вы сюда один пойдете и, как только он явится, выйдете и мне сигнал дадите, я буду вон там, у пруда, уточек кормить. А уж я его, голубчика, в лучшем виде и до дому доведу, и стреножу, а?
– А что мне прикажете потом начальству докладывать? Что я все лавры поимки Чуйкова Охранному отделению добровольно отдал?
– Да сдались нам ваши лавры, господи! Пишите во всех рапортах, что это вы его поймали, я слова поперек не скажу. Я же не для себя, я для пользы дела. Общего, заметьте, дела!
Крыть было нечем, и Мечислав Николаевич согласился.
На следующий день в трактире было гораздо многолюднее – давал о себе знать вечер пятницы. Мечислав Николаевич с трудом нашел свободный столик, заказал ланч, велев половому попросить повара хорошенько прожарить бифштекс, и в ожидании еды принялся за эль. «А ведь я его могу и не увидеть. Что, если он в обеденный зал вообще на зайдет? Может быть, со здешним хозяином сговорился, спрятался где-нибудь и в тайное окошко за нами наблюдает? Не увидит дружка своего и не вылезет на свет Божий? Как тогда быть?» Но страхи губернского секретаря оказались напрасными – ровно в пять Чуйков зашел в бар и уселся за буфетной стойкой. Он никак не изменил свою внешность, видимо, находился в полной уверенности, что царские полицейские на берегах туманного Альбиона его не достанут. Трошка просидел в трактире положенный час, выпил три пинты пива, съел какую-то закуску и ровно в шесть поднялся и направился к выходу. Но этого Мечислав Николаевич уже не видел – в четверть шестого, доев ланч и расплатившись, он вышел на улицу, и надевая котелок, два раза передвинул его со лба на затылок, давая Усову условный сигнал. Тот продолжал невозмутимо кормить уток, и Кунцевич засомневался, увидел ли он тайный знак. Но вот Усов кинул в воду последний кусок булки, отряхнул пальцы, надел перчатки и пошел в трактир.
Они условились встретиться у входа на станцию подземки «Бейкер-стрит». Через пять минут после того, как Кунцевич туда пришел, начался дождь, и Мечислав Николаевич вынужден был укрыться в вестибюле. Он развернул газету и углубился в чтение, да так увлекся, что очнулся только от чувствительного толчка в бок.
– Вы что, газеты читать сюда приехали? – зашипел Усов.
– Нет, – сказал губернский секретарь, поспешно пряча «The Times» в карман сюртука. – Проследили?
– Проследил. Вымок весь, к чертям, как бы простуду не подхватить. Револьвер при вас?
Кунцевич кивнул и похлопал себя по левому боку.
– Отлично. Тогда пойдем их брать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Что, прямо сейчас?
– А когда? Конечно, сейчас, и чем быстрее, тем лучше.
Шли минут пятнадцать и остановились на перекрестке.
– Вон, видите, дом, – сказал охранник, показывая на противоположную сторону улицы. – Там их квартира, во втором этаже. Заходим с парадного входа, звоним. Когда спросят, кто пришел, скажете, что принесли весточку от господина Сиверса. Как только они откроют дверь – начинаем палить, револьверы достаем еще в парадном. Проходим в квартиру, убиваем всех, кто там находится, выходим через черный ход и разбегаемся. Все ясно?
