– Теперь я это понял. – Ян сделал шаг вперед. – Тогда – нет. Я виноват. Может, попробуем исправить?
– Не имеет смысла. – Влад злился и не желал ничего слушать. – Все рухнуло, словно карточный домик. Пророчество… Вероника… Ян, из-за тебя одна моя девушка убила другую! Как такое можно исправить?
– У Алины не было выбора. Хочешь кого-то винить в случившемся, вини всецело меня.
– Я и виню тебя. Просто не нужно делать вид, будто можно что-то изменить. Уже нельзя. В моих силах лишь одно – держаться на расстоянии от Алины и сохранить этот мир в том виде, в котором он существует сейчас.
– Ты знаешь, это будет невероятно сложно осуществить. Шеша не позволит и в шаге от своей цели ни за что не отступится. Да и из-за пророчества связь между вами с Алиной очень сильна.
– Так помоги. Ты мне обязан. Рано или поздно о новой королеве нагов и о пророчестве, которое заинтересовало Шешу, узнают другие. Как ты думаешь, кого попытаются убрать в первую очередь? Меня или ее? – В голосе Влада прозвучала неприкрытая ирония, он знал, насколько очевиден ответ.
– Попытаются убить более слабого. Это не так хлопотно, – согласился Ян.
– Так не спускай с нее глаз. Ты мне должен.
– Я тебе должен. – Ян не стал спорить. – Я буду защищать Алину.
– И от меня, если потребуется.
– Как скажешь, – пожал плечами парень.
– А сейчас уходи.
– Еще не мир? – Хитрая улыбка уголком губы и прищур черных глаз.
– Я тебе не доверяю, Ян.
– Но поручаешь защищать Алину? Тебе не кажется это странным?
– Нет, – пожал плечами Влад и уселся на перила. – Ты единственный, у кого может получиться сохранить ей жизнь, если кто-то объявит на нее охоту.
– Ты прав. – Ян воспринял реплику друга как должное. – Можно еще один вопрос?
– Если я скажу «нет», тебя это остановит?
– А как ты думаешь сам? – Ян не скрывал смеха.
– Спрашивай.
– Ты видел Веронику после?
– Нет. – Влад спрыгнул с перил на крышу и отвернулся, рассматривая кружащийся над парком снег. – Я хочу побыть один. Уходи.
– Как скажешь, – хмыкнул Ян и скрылся в дверном проеме, ведущем на чердак, судя по всему, довольный разговором.
Влад не представлял, зачем соврал другу. В его желании посмотреть на то, что стало с Вероникой после ритуала, не было ничего постыдного или запретного, но он все же умолчал о поездке, которая произошла всего неделю назад. Возможно, из-за того впечатления, которое она на него произвела, или потому, что вряд ли получилось бы упомянуть вскользь, пришлось бы рассказывать подробнее, а Влад не был готов.
Парень сам не знал, зачем отыскал в записях Елены Владленовны адрес Вероники, сел в машину и примчался к ее дому. Он ни разу здесь не был, они с Вероникой никогда не говорили о семье и жизни вне лицея. У него ничего подобного просто не было, почему молчала девушка – тайна. Раньше Влада это не волновало, а сейчас уже не узнаешь.
Находиться здесь было бессмысленно и больно. Влад стоял рядом с машиной и отстраненно изучал двор – давно не крашенные лавочки возле подъездов, пустые, видимо по причине плохой погоды с пронизывающим ветром и начинающим накрапывать ледяным дождем. Детская площадка с горками, песочницей и уныло скрипящими качелями. Двор казался вымершим, лишь черно-белый, с грязной манишкой кот подозрительно щурился с невысокого заборчика, словно знал, зачем сюда пожаловал Влад.
Молодой человек чувствовал себя виноватым в том, что случилось с девушкой, и ничего не мог изменить. По сути, Вероника стала частью Алины, а домой вернулась пустая оболочка – умирающее, слабое тело. Но, несмотря на все это, Влад все же стоял здесь, возле подъезда с выкрашенной темно-синей краской железной дверью, и подозрительно изучал домофон, словно эта техника была ему совершенно незнакома.
Парень не хотел заходить. И, наверное, развернулся бы и уехал, если бы его не перехватила у подъезда немолодая, совершенно обычная женщина с понурым лицом и короткими волосами неопределенного цвета. Влад никогда не обратил бы на нее внимания, если бы она не подошла к нему сама.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Ты ведь Влад? – взволнованно поинтересовалась она и схватила молодого человека за рукав пальто. Не сильно и не настойчиво. Этот жест не раздражал. – Вероника много говорила о тебе. Столько фотографий показывала. Я будто знаю тебя уже давно.
«А я вас нет», – чуть было не ляпнул парень, но заметил зеленые глаза женщины и все понял. Он ее и правда не мог знать. С Вероникой они не разговаривали о семье. Никогда.
– Я даже не представилась, – смутилась женщина, видимо прочитав что-то на лице Влада. – Софья Леонидовна – мама Вероники. Что ты стоишь на улице? Пойдем. Она хоть и пишет, что не хочет никого видеть, тебе, думаю, обрадуется.
– Пишет? – насторожился Влад, пропустив всю остальную часть реплики женщины мимо ушей.
– Ты не знаешь? – В глазах Софьи Леонидовны мелькнула боль. – Вероника собиралась на выходные домой, игнорируя запрет, существующий в лицее. Она так часто делала, даже не знаю, как у нее это получалось… но, ты же знаешь, Вероника была хитрой и целеустремленной девочкой, всегда добивалась чего хотела. – Женщина тяжело вздохнула и продолжила: – Я должна была ей запретить приезжать одной, но ее брат, мой старший сын, недавно женился и переехал в Москву. Отец постоянно в командировках, а я не вожу машину, поэтому Веронике чаще всего приходилось добираться одной. До остановки достаточно далеко, сколько раз я ей говорила, чтобы попросила кого-нибудь подвезти, но она не слушалась…
«Конечно, – подумал Влад, – если бы я знал, что Веронике позволено ездить домой, сразу бы заподозрил неладное. Вот она и молчала».
– В этот раз на нее напали.
«Здесь начинается сказка, придуманная Вероникой для родителей», – отметил про себя Влад и приготовился слушать внимательнее.
– Затолкали в машину. На счастье, мимо проезжал ваш директор и успел спасти мою девочку. Но, видимо, стресс оказался слишком сильным. Вероника очень изменилась, практически до неузнаваемости, и замолчала. Врачи говорят, что помогут только время и привычная домашняя обстановка. А еще… – женщина замолчала, собираясь с мыслями. – Ее глаза!
– Что с ее глазами? – вежливо поинтересовался Влад, прекрасно зная ответ.
– Они сменили цвет… знаю, что такого не может быть, но у моей девочки никогда не было голубых глаз…
Влад молчал, не зная, что сказать. Мама Вероники, заметив его состояние, глубоко вздохнула и, смахнув блеснувшую на щеке слезу, заметила:
– Глаза – это мелочи, ее духовное состояние меня волнует значительно больше. Может быть, ей со временем станет лучше.
«Не станет», – грустно подытожил Влад, и на душе стало совсем паршиво. Он видел скорбное лицо и тоску во взгляде и испытывал щемящую жалость, но не мог заставить себя зайти внутрь, слишком пугало то, что он должен был увидеть.
– Я не собирался заходить, – прокашлялся парень и закусил губу, заметив, что лицо женщины осунулось еще больше.
– Я понимаю, – ответила она. – Мало кто хочет общаться с больной. Она совсем не та, что была раньше. Это тяжело.
– Дело не в этом, – покачал головой Влад и сунул руки в карманы. Он не привык и не умел разговаривать с обычными взрослыми людьми. Его окружали лишь хладнокровные наги, древние боги и небольшое количество неуравновешенных подростков.
– В чем же? – недоверчиво уточнила женщина и нахмурилась. – Она только и говорила что о тебе, пока не случилось несчастье! Фотографии твои всем показывала, а ты боишься ее просто навестить!
– Не боюсь. Просто мы сильно поругались, до того как… – Влад замялся, подбирая слова. – Думаю, я последний, кого она хотела бы видеть.
– Ты не прав. – Черты лица Софьи Леонидовны смягчились. – Даже если она и злилась раньше, сейчас это не имеет значения.
Наверх по бетонной лестнице Влад поднимался с опаской, он не ожидал от себя такого волнения. Прихожая в квартире Вероники оказалась узкой и длинной. Шкаф, тумбочка под обувь, и все – разойтись вдвоем в коридоре невозможно. Молодой человек испуганно прижался к стенке, неловко разулся и под внимательным взглядом Софьи Леонидовны проскользнул в комнату Вероники.
