Он знал, что после таких поцелуев она всегда смягчала свой гнев. Не стал исключением и этот раз. Наталья прижалась к мужу и спросила:
– Когда вернешься?
– Постараюсь побыстрее, – уклончиво ответил Кожемякин, еще раз поцеловал жену в голову и вышел в коридор.
Путь ему предстоял недалекий – до метро «Бауманская». На своей «копейке» футболист домчался туда за десять минут. Там, в скверике у метро, его дожидался Алексей Шлемов – тот самый киноактер, с которым его познакомил хоккеист Борис Александров. Повод для встречи был более чем веский – актер раздобыл для Кожемякина пластинку английской рок-группы «Пинк Флойд» под названием «Темная сторона Луны». Иметь этот диск в своей коллекции Кожемякин мечтал давно, но Шлемов, имевший выходы на столичных фарцовщиков, никак не мог его раздобыть. Пока, наконец, сегодня ему не улыбнулась удача. Поэтому, когда он позвонил домой футболисту, тот просто не мог проигнорировать эту встречу, пусть даже ценой конфликта с женой.
Заглянув в полиэтиленовый пакет, где лежал диск, Кожемякин сразу узнал знакомую обложку – это была та самая пластинка, о которой он мечтал. Доставать ее он не стал, опасаясь привлечь к себе чье-то назойливое внимание.
– Не волнуйся, Толик, диск – новье, ни разу не «пиленный», – успокоил его Шлемов, пряча в карман деньги – двадцать пять рублей одной купюрой. – Чего еще желаешь получить?
– Мне бы прошлогодний «Бэнд оф зе Рун» Пола Маккартни.
– Хорошо, сделаем, – ответил Шлемов и протянул ладонь для прощания.
От «Бауманской» Кожемякин поехал не домой, как обещал жене, а к другу детства Толику Бондаренкову. Впрочем, тот жил неподалеку от футболиста – на Измайловском шоссе. Кожемякин просто не мог не похвастаться перед ним своим сегодняшним приобретением. Да и послушать пластинку ему хотелось не одному, а в компании с приятелем, который тоже не хуже него разбирался в популярной рок-музыке.
22 июля 1974 года, понедельник, Вроцлав, Олимпийский стадион
Как только стало известно, что Брежнев намеревается посетить Вроцлав и посмотреть финальный матч между сборными Польши и СССР, его охрана, а также польское Бюро охраны правительства МВД ПНР засуетилось. До вылета высокого гостя оставалось еще несколько часов, поэтому первым во Вроцлав отправился самолет с руководящими деятелями охраны обеих стран, которым предстояло подготовить стадион к приему генсека. Советскую сторону представляли Сергей Королев – заместитель начальника 9-го управления КГБ и Игорь Зоркий, занимавший должность начальника выездной охраны Брежнева.
Прибыв на стадион, они принялись вместе со своими польскими коллегами осматривать территорию. Собственно, в первый раз такая инспекция была проведена пару недель назад, когда только возник вопрос о том, что Брежнев может почтить своим присутствием финал футбольного турнира. Но тогда это делалось на скорую руку. Теперь же охранникам предстояло подойти к этому событию более скрупулезно – осмотреть стадион сверху донизу, не пропустив ни одного потенциально опасного места.
Разбившись на группы по нескольку человек, охранники взялись за тщательный осмотр трибун стадиона (они вмещали 35 тысяч человек) на предмет обнаружения взрывчатых веществ или иных предметов, которые могли нести в себе какую-либо угрозу жизни генсека. Были осмотрены подтрибунные помещения, включая и раздевалки футболистов, а также и вся прилегающая к стадиону территория.
Когда Костров и двое его польских коллег подошли к комментаторской кабине, на ее дверях висел замок.
– Надо открыть, – потребовал Костров, и его просьба была немедленно выполнена работником стадиона.
Войдя внутрь помещения, Костров внимательно его осмотрел, а потом подошел к большому стеклянному окну, из которого открывался прекрасный вид на зеленый газон. С этого же места была прекрасно видна и противоположная трибуна, где находилась гостевая ложа, в которой должен были восседать Брежнев, Герек и другие руководители.
– А кто сегодня будет комментатором матча? – спросил Костров у работника стадиона.
– Пан Августин Квятек, – ответил мужчина. – Это наш известный комментатор, он всегда комментирует матчи нашей сборной, а также местной команды «Шленск».
– Когда он должен подойти?
– Обычно он приходит за час до начала матча.
Выслушав ответ, Костров еще раз окинул взором комментаторскую кабину, где кроме стола с микрофоном и пары стульев больше ничего не было, и первым вышел наружу.
22 июля 1974 года, понедельник, Вроцлав, Олимпийский стадион, подтрибунный коридор
Бесков подошел к двери, ведущей в раздевалку польской сборной и громко в нее постучал. Вскоре на стук наружу выглянул незнакомый мужчина – это был второй тренер.
– Позовите, пожалуйста, Казимежа, – попросил незнакомца Бесков, имея в виду старшего тренера сборной Польши Казимежа Гурски.
Спустя полминуты в коридор вышел тот, ради которого Бесков сюда и пришел. С Гурски он был знаком давно, еще с середины 60-х, но их сегодняшнее противостояние было первым – до этого в ранге старших тренеров национальных команд они на поле еще не пересекались.
– В чем дело, Костя? – спросил Гурски на чистейшем русском языке, пожимая руку своему коллеге.
– Хочу задать тебе один прямой вопрос, Казн: с тобой на самом верху никто не разговаривал по поводу сегодняшней игры? – спросил Бесков.
– А с тобой? – вопросом на вопрос ответил поляк.
– Со мной разговаривали и настоятельно рекомендовали проиграть в честь вашего праздника.
– Мне рекомендовали то же самое, но с другой формулировкой: чтобы не огорчать вашего генерального секретаря – улыбнулся Гурски. – Получается, что сегодня победителей в игре не будет?
– Должен быть, Казн, – глядя прямо в глаза своему коллеге, произнес Бесков. – Именно за этим я к тебе и пришел. Давай пошлем всех этих политиков к чертовой матери и сыграем так, как нам наша спортивная совесть подсказывает.
– Хочешь сыграть ва-банк?
– Именно. Устал терпеть диктат этих сующих во все свой нос политиков. Мы же с тобой спортсмены и футбол для нас – это жизнь, а не политические игрища.
– Как хорошо ты это сказал, – улыбнулся Гурски. – Значит, играем по-честному, без дураков?
– До «кровянки», как говорили в моем детстве, – улыбкой на улыбку ответил Бесков.
– Что такое до «кровянки»?
– То есть, до первой крови – значит, по-настоящему, не поддаваясь.
– Договорились, хотя моим ребятам будет трудновато – мы почти полночи сегодня не спали.
– Почему? – удивился Бесков.
– Мы же в пансионате поселились, прямо на берегу Одры. И надо же такому случится, сегодня ночью там так громыхнуло и полыхнуло, что пламя стояло до небес. Яхта на Одре взорвалась – прямо неподалеку от нашего пансионата.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
