быстрее. На жилете Фироза стало расползаться красное пятно. Он схватился за живот и, вскрикнув от боли, упал на пол. Кровь окрашивала белую простыню, расстеленную на полу. Ман тупо смотрел на нее, как ошеломленный бык, затем перевел взгляд на нож, который по-прежнему сжимал.
Целую минуту никто не произносил ни слова, слышались только попытки Саиды восстановить дыхание и стоны Фироза. Ман издал долгий рыдающий звук.
– Положите его на стол, – сказала Биббо ровным тоном.
Ман положил нож на стол и опустился на колени рядом с Фирозом.
– Уходите скорее, – сказала Биббо.
– Но надо доктора…
– Уходите. Мы все сделаем. Уезжайте из Брахмпура. Вас здесь сегодня не было. Уходите.
– Фироз…
Фироз кивнул, соглашаясь с Биббо.
– Но как это… – произнес Ман. Его голос сорвался.
– Уходи быстрее… – проговорил Фироз.
– Но как ты… Что я тебе сделал?
– Быстрее же…
Ман обвел глазами комнату и, сбежав по лестнице, выскочил наружу. Привратник по-прежнему ходил взад-вперед вдоль ворот. Он не слышал ничего тревожного. Посмотрев Ману в лицо, он спросил:
– Что случилось, сахиб?
Ман ничего не ответил.
– Что-то случилось? Я слышал голоса. Может, мне подняться?
– Что? – спросил Ман.
– Я говорю, может быть, мне надо пойти в дом?
– Нет-нет, не надо. Доброй ночи.
– Доброй ночи, сахиб.
Ман быстро пошел прочь, исчезая в тумане, а привратник несколько раз топнул ногами.
17.13
В дверях комнаты Саиды появилась Тасним.
– В чем дело, апа?.. О боже! – воскликнула она, увидев жуткую сцену: кровь, опрокинутую вазу с фруктами, пролитую воду, задыхающуюся возле кушетки Саиду, раненого Фироза на полу, нож на столе.
При виде Тасним Фироз почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Затем он осознал весь ужас того, что произошло в этот вечер.
– Я пойду, – проговорил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Саида-бай ничего не могла произнести.
– Навабзада не может просто так уйти, – сказала Биббо. – Он ранен, ему нужен доктор.
Фироз с трудом поднялся на ноги, охнув от резкой боли. Он огляделся, и его передернуло. Он заметил свою трость.
– Биббо, дай мне палку, – попросил он.
– Навабзаде не следует…
– Дай палку!
Биббо вручила ему трость.
– Позаботься лучше о своей хозяйке. О хозяйках, – добавил он с горьким чувством.
– Разреши, я помогу тебе спуститься, – сказала Тасним.
Фироз посмотрел на нее. В глазах у него все расплывалось.
– Спасибо, не надо, – ответил он мягко.
– Но тебе трудно самому, – произнесла она дрожащими губами.
– Не надо! – воскликнул он с неожиданной горячностью.
Биббо поняла, что спорить с Фирозом бесполезно.
– Бегум-сахиба, я дам ему шаль? – спросила она.
Саида кивнула, и Биббо накинула шаль на плечи Фироза, затем проводила его по лестнице до выхода. Снаружи все еще держался туман. Фироз оперся на палку, наклонившись вперед, как старик. «Здесь нельзя оставаться. Здесь нельзя оставаться», – твердил он себе.
– Беги скорее за доктором Билграми, – обратилась Биббо к привратнику. – Скажи ему, что бегум-сахибе и еще одному человеку срочно нужна помощь.
Взгляд привратника был прикован к Фирозу.
– Ну что ты медлишь, дурень? Беги скорее! – скомандовала Биббо.
Привратник побежал за доктором сквозь сгустившийся туман.
Фироз с трудом двинулся к воротам.
– Навабзада не в состоянии идти! – воскликнула Биббо, в отчаянии пытаясь его задержать. – Посмотрите, какой туман и как вы ходите! Ну пожалуйста, подождите здесь. С минуты на минуту придет доктор.
– Тебе нельзя идти, – прозвучал голос Тасним, которая спустилась, чтобы остановить Фироза. Она стояла – впервые в жизни! – в дверях, не решаясь ступить дальше. С улицы ее не было видно из-за тумана.
Фироз упрямо шагал вперед, но не мог сдержать слез из-за боли и пережитого шока. Он не понимал, почему Ман ударил его ножом и что произошло между Маном и Саидой. Даже думать об этом было страшно. Но несравненно хуже был разговор с Саидой до прихода Мана. Саида перехватила одно из его писем к Тасним и велела ему прийти к ней. Сначала она коротко и резко запретила ему писать Тасним и поддерживать какие-либо отношения с ней. Он стал протестовать, и тогда она раскрыла ему правду.
– Тасним не моя сестра, – сказала она так же лаконично, – а твоя.
Фироз в ужасе воззрился на нее.
– Да-да, – продолжила Саида. – Она моя дочь, прости меня, Боже.
Фироз только мотал головой.
– И да простит Бог также твоего отца. А теперь иди с миром. Я должна помолиться.
Фироз, не в силах вымолвить ни слова от негодования и не зная, верить ли сказанному, вышел из комнаты и спустился по лестнице. Он сказал Биббо, что хочет видеть Тасним.
– Нет, – ответила Биббо. – Как такая мысль могла…
– Ты знала все это время, – бросил он, схватив ее за руку.
– Что знала? – Биббо вырвала у него руку.
– Если ты не знала, значит это неправда, – сказал Фироз. – Это жестокая ложь. Это не может быть правдой.
– Правда, неправда. У навабзады ум за разум заходит.
– Я должен увидеть Тасним. Должен! – крикнул Фироз в отчаянии.
Услышав свое имя, Тасним вышла из своей комнаты и посмотрела на него. Он подошел к ней и стал вглядываться в ее лицо, пока у нее от неловкости не потекли слезы из глаз.
– В чем дело? Почему навабзада смотрит на меня так странно? – спросила она у Биббо, отвернувшись от Фироза.
– Вернись в свою комнату, если не хочешь, чтобы твоя сестра на тебя разозлилась, – ответила Биббо.
Тасним вернулась к себе.
– Мне надо кое-что у тебя спросить, – сказал Фироз, зайдя вслед за Биббо в другую комнату.
– Говорите тогда тише, – обронила она.
Но его вопросы были такими дикими и странными, он говорил так виновато и с таким стыдом, что Биббо не знала, что и подумать.
– Я не вижу в ней никакого сходства – ни с Зейнаб, ни с отцом, – сказал Фироз.
Биббо по-прежнему ничего не могла понять, и тут они услышали, как наверху что-то упало и Саида-бай стала звать на помощь.
…Фироз пытался шагать вперед, но то и дело останавливался. Стало совсем холодно; туман то плотно окутывал его, то частично рассеивался. Он, казалось, смешивался с его мыслями и болью и не давал ни на чем сосредоточиться. Шаль промокла от крови, руки его тоже были в крови, и трость скользила в руке. Он не был уверен, что доберется до дому. А если доберется – как посмотреть в старое и любимое лицо отца?
Не пройдя и сотни ярдов, он почувствовал, что не может больше сделать и шага. Он едва не терял сознание от потери крови, от боли и мучительных мыслей. Из тумана выехала тонга. Фироз
