все-таки уловил в них какой-то смысл. Он разобрал имя Саида-бай, название Прем-Нивас и взволнованное упоминание сестры или сестер. На основании этого уже можно было кое-что понять о происшедшем.
– Вы говорили, у него есть брат, – обратился он к врачам. – А как насчет сестры?
– Я не знаю, – ответил один из них.
– Да, вроде бы есть сестра, – сказал другой. – Но она живет не в Брахмпуре. Приготовьте капельницу, – велел он медсестре. – Обычный физраствор.
Они сняли с Фироза шаль и разрезали курту и жилет. Вся одежда была в крови.
– Мне понадобится от вас медицинское заключение, – пробормотал инспектор.
– Вена на руке не прощупывается, – сказал один из врачей, не обращая внимания на инспектора. – Придется взять кровь в другом месте. – Они взяли пробу крови из вены на лодыжке и вставили капельницу. – Сестра, отнесите это в лабораторию, пусть определят группу. Красивая была шаль. Красить ее заново бесполезно.
Прошло несколько минут. Кровь по-прежнему сочилась из раны Фироза; он произносил свои маловразумительные фразы все реже, и дело шло к тому, что он совсем потеряет сознание.
– Вокруг раны есть грязь, – сказал один из хирургов. – Надо ввести ему противостолбнячную сыворотку. Вы нашли оружие? – спросил он полицейского. – Какой длины лезвие? Ржавчины на нем нет?
– Нет, оружия мы не нашли.
– Сестра, нужны йод и цетавалон. Промойте, пожалуйста, участок вокруг раны. Вокруг рта у него тоже кровь, – сказал врач коллеге. – Видимо, повреждены внутренние органы – желудок или верхняя часть кишечника. Здесь мы ничего не можем с этим сделать. Нужно позвонить в регистратуру и вызвать старшего дежурного хирурга. Сестра, попросите в лаборатории сделать анализ крови побыстрее, в первую очередь надо определить уровень гемоглобина.
Пришедший старший хирург, посмотрев на Фироза и на полученные из лаборатории данные, сказал:
– Нужна немедленная диагностическая лапаротомия.
– Мне нужно получить от него первичное информационное сообщение, – упрямо требовал инспектор, нервно подергивая усы.
Первичное информационное сообщение часто было главным документом в деле. И лучше бы оно содержало надежные сведения из уст самого потерпевшего.
Старший хирург посмотрел на полицейского с холодным недоумением:
– Этот человек сейчас не способен говорить и будет неспособен еще полсуток после анестезии. И даже после этого, если он выживет, мы не позволим вам допрашивать его еще по крайней мере сутки. Получите сведения от того, кто нашел его. Или ждите и надейтесь на лучшее.
Не раз сталкиваясь с доктором Кишеном Чандом Сетом, как и большинство полицейских Брахмпура, младший инспектор привык к грубости врачей, так что он не обиделся. Он понимал, что врачи и полицейские смотрят на дело с разных точек зрения. Кроме того, он был реалистом. Тонга-валла, по его требованию, ждал у входа в больницу, и, поскольку выяснилось, что инспектор не сможет поговорить с Фирозом, приходилось составлять первичное информационное сообщение со слов того, кто первым эту информацию и сообщил.
– Спасибо, доктор-сахиб, за совет, – сказал он. – Если я вызову полицейского врача, он сможет осмотреть раненого, чтобы составить медицинское заключение?
– Мы сами произведем осмотр, – неумолимо ответил старший хирург. – Наша задача – спасти человека, а не исследовать его состояние до бесконечности. Можете оставить нам свои бланки. – Он обратился к медсестре: – Кто из анестезиологов на дежурстве? Доктор Аскари? Пациент в шоке, поэтому в качестве преданестетика лучше ввести атропин. Сейчас отвезем его в операционную. Кто делал веносекцию?
– Я, – гордо сказал один из молодых врачей.
– Очень небрежно, – бросил старший хирург. – Доктор Хан еще не приехал? Или наваб-сахиб? Надо, чтобы кто-то из них подписал согласие на операцию.
Но ни брата, ни отца Фироза еще не было.
– Ну, ждать их мы не можем, – сказал старший хирург, и Фироза повезли по коридорам больницы в операционную.
Наваб-сахиб и Имтиаз прибыли слишком поздно, чтобы увидеть это. Наваб-сахиб сам был почти в шоке.
– Я хочу увидеть его, – сказал он Имтиазу.
– Это невозможно, абба-джан, – ответил Имтиаз, обняв отца за плечи. – Все будет в порядке, я уверен. Оперирует Бхатиа, анестезиолог – Аскари. Оба прекрасные специалисты.
– Кто мог совершить такое? – спросил наваб-сахиб.
Имтиаз пожал печами. Выражение его лица было угрюмым.
– Он не говорил тебе, куда собирается пойти этим вечером? – спросил он.
– Нет, – ответил его отец и спустя минуту добавил: – Ман сейчас в городе, – возможно, он знает.
– Мы обязательно спросим его, абба-джан. Ты, главное, не волнуйся слишком сильно.
– На Корнуоллис-роуд. Невероятно! – произнес наваб-сахиб. Он закрыл лицо руками и тихо заплакал. Затем сказал: – Надо сообщить Зейнаб.
– Все в свое время, абба-джан, все в свое время. Давай дождемся конца операции, тогда будет ясно, как обстоят дела.
На часах была почти полночь. Они сидели около операционной и ждали. Больничный запах усиливал страх наваба-сахиба. Время от времени мимо проходил кто-нибудь из коллег Имтиаза и здоровался с ним или выражал соболезнование. Известие о нападении на Фироза, очевидно, уже разнеслось по городу, потому что в начале первого появился репортер из «Брахмпурской хроники». Имтиазу хотелось послать его подальше, но он все же решил ответить на несколько кратких вопросов, подумав, что чем больше людей узнает о происшествии, тем легче будет найти возможного свидетеля.
Около часа ночи хирурги вышли из операционной. Вид у них был усталый. По лицу доктор Бхатии было невозможно что-либо понять. Увидев Имтиаза, он глубоко вздохнул и сказал:
– Я рад видеть вас, доктор Хан. Надеюсь, все будет хорошо. Он был в шоке, когда мы оперировали, но ждать нельзя было. И хорошо, что мы не ждали. Мы обошлись обычной лапаротомией. В тонком кишечнике большой разрыв тканей, и, помимо дренирования брюшной полости, мы сделали несколько анастомозов. Поэтому операция заняла столько времени. – Он обратился к навабу-сахибу: – Так что ваш красавец сможет теперь гордиться очень симпатичным семидюймовым швом. Я надеюсь, он скоро поправится. Простите, но мы не могли ждать вашего разрешения на операцию.
– А можно… – начал наваб-сахиб.
– А как насчет… – одновременно спросил Имтиаз.
– Насчет чего?
– Нет опасности сепсиса или перитонита?
– Будем надеяться, что этой опасности удалось избежать. Внутри черт-те что творилось. Но мы будем внимательно следить за этим. Пока что мы ввели ему пенициллин. Простите, я не ответил вам, наваб-сахиб. Вы что-то хотели спросить.
– Можно мне поговорить с ним? – нерешительно спросил старый наваб. – Я знаю, он хотел бы поговорить со мной.
– Он сейчас под наркозом, – улыбнулся хирург. – Если даже он и произнесет что-нибудь, это будет бессвязная речь. Правда, вы, может быть, уловите в этом что-то интересное. Вы не представляете, какие интересные вещи люди говорят под наркозом. Ваш сын все время говорил о своей сестре.
– Имтиаз, позвони Зейнаб, – сказал наваб-сахиб.
– Да, сделаю
