Господь.
Не знаю, смогу ли поговеть нынче. Когда я весь в мыслях о твоем состоянии, в тревогах, в ожиданиях, — в тревогах не за исход, а как-то ты, не очень ли страдаешь, как выносишь… — трудно очистить душу, найти нужное спокойствие. Я днями лежу на кушетке, думаю о тебе… — ничего не могу делать, не могу себя заставить. Я страдаю вместе с тобой, родная. Будь сильна, не плачь, — все будет хорошо, должно быть хорошо! Ни о каком «крестном пути» своем не думай. О Христовом Пути Крестном думай — и молись. Он и тебя выкупил! Тебя, достойнейшую Его дитю! Господь любит тебя, свою детку. И не даст страданий сверх сил. Уви-дишь! Тебе будет легко. Его призывай! — и будет легко, свободно. Ты в Его Лоне. И папочка о тебе — вся забота. Помни. Он всегда с тобой, любимкой, со своим «лас-кунчиком». Все «плякала», «плякала»… глу-пенькая! Не воображай, сдерживай себя. Тебя все любят, ты — особенная. И все сделают ради тебя, такой. Уви-дишь. Крещу тебя, весь с тобой, мое дитя светлое. Радость моя. Молись преп. Серафиму! Он сохранит тебя. Ты его — _р_а_д_о_с_т_ь! И с верой пой — Христос Воскресе! И воздвигнет тебя Господь. Целую твои глаза. Олюша моя! Жизнь моя! Твой всегда Ваня
[На полях: ] «Се Жених грядет в полунощи» — поется на утрени, и «Чертог Твой вижду, Спасе мой» — Помнишь — в «Путях Небесных»676!
Сегодня (31.III) я поднялся рано 7 1/2. Сейчас пойду к литургии Преждеосвященных Даров.
Твой алый мотылек-цикламен свеж и дождался Пасхи. Твоя фуфайка-грелочка собирается спать до зимы. Она шепнула: «я хочу, чтобы моя „мама“ разбудила меня». Я — тоже…
Оленька, наполняй дни Евангелием, вчи-тывайся! Многое глубоко примешь. Завтра — день Дари! С Ангелом! Когда возьму твою руку и поцелую?..
172
И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной
22. III ст. ст. 3 ч. 40 мин. дня
4. IV.1942
Великая Суббота
Христос Воскресе, светлая моя Оля, радость моя, пасхальная моя девочка, — Господь с тобою! Я верю, что ты здорова, что никакой болезни почек нет у тебя. Все это — только твое, особенное, мало ведомое врачам. И мою веру укрепляет мнение мамы: у тебя всегда весной, — неизбежно после инфекционных болезней, — такое тревожное явление в сосудах. Мне сегодня легко, я только что причащался, был у чудесной обедни-вечерни (Василия Великого)677 и слушал великолепный гимн Всемогущему, ныне — для нас — Воскресающему, вновь и вечно воскресающему. Эту славу-хвалу всего сотворенного — от Ангелов до… скотов! от звезд — до гор, от молний — до льдов и мороза — до святых и смиренных сердцем, — это твой гимн, святая, — и я его принял сердцем. Мне легко. М. б. ты уже дома, измученная, но светлая, просветленная! Целую тебя, моя родная, моя детка… Христос с тобой!
Я с тобой был все время, грел тебя у сердца, всюду носил тебя и говорил Господу — я ее люблю, Господи… люблю светло, чисто, — самое светлое в моей жизни ныне.
Олюшечка, будь здорова, светла, вся — в надеждах, вся — в свете, вся — Господня.
Твой, со всем, что есть во мне чистого, весь твой — Ваня
P. S. Ольгуночка бесценная! Только что собрался отнести письмо на почту, — звонок! От тебя пасхальные цветы, чудесные гиацинты!
Такая радость мне, — ты здорова! да! да!!
Я целую их. Они — в корзинке, в гнездышке! Они принесли мне _т_е_б_я, пасхальная! Я с тобой, я светел, я чувствую Свет Воскресения!
Твой алый «мотылек»-цикламен дожил до Св. Дня! Он со мной был в Рождество — он и ныне, на Пасху!
Свежий, румяный, сильный.
И ты будешь такая же, сильная!
Будешь в радости творить красоту светлую — _н_а_ш_у, Божию!
О, милая царевна — Весна моя! Живи и радуйся. Всегда, всегда, всегда! И Господь с тобой всегда, — Он — Свет тебе.
Целую, благодарю.
Твой Ваня
[На полях: ] Распечатал письмо и приписал. Я счастлив твоим сердцем, твоей любовью, такой чудесной! В.
Олюша моя. Это кратко, спешно, но это легкость душевная, сошедшая на меня, — велит сказать тебя — в озарении Светлого Воскресения.
В светлом восторге целую тебя: Христос Воскресе!
173
И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной
7. IV.42
Оля, милая, мне так трудно, так пусто без тебя! Да не смутит тебя признание: мне не было Св. Дня, хоть и получил твой пасхальный привет-цветы. Так пусто, одиноко! И нет писем, я не знаю, где ты, что с тобой, родная. Эти дни — сплошная тоска, места не найду. Не могу, не могу без тебя. Нет жизни мне в такой непроходимой разлуке. Я боюсь, что врачи не поймут твоей болезни и могут повредить тебе. Тебе нужен только покой, и укрепляющее лечение. Ты — здорова! Почки твои нетронуты. Но врачи раздражили только их сосуды. Доктор был рад твоему пасхальному привету. Просил похристосоваться за него. У меня _в_с_е_ было на Пасху, — в изобилии. И — ничто не согрело: не было весточки о тебе. Я скорблю. Я мечусь. Я — _в_н_е_ жизни. Ты все для меня, одна ты. Родная, светлая, чистая… Ангел милый! Целую тебя, нежно-чисто, о, моя незаменимая, неизъяснимая. Не могу и писать, ушла вся воля. Я одинок. Я постараюсь переслать тебе пасхальные яички. Поеду к Лукиным. Завтра — в St. Genevieve: и туда не было воли поехать на 1–2 день. Оля, Олюша, светик мой чистый, весняночка, птичка… когда ты будешь весенней, здоровой, радостной? Только тогда я найду себя. И стану писать. А сейчас… — хоть конец, вот какой я стал. Но я совладаю с собой. Буду ходить в церковь, молиться за тебя.
Твой, твой, твой Ваня
Девочка светлая, отзовись!
174
И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной
11. IV.42 8–30 вечера
Ласточка моя светлая, живая, нежная, Олюша дорогая… Господь с тобой и Его Пречистая Матерь! Будь здорова. Все сердце мое с тобой, все — только о тебе бьется. Милочка, я только что от всенощной, — тихий, успокоенный, чуть ночной. Я так люблю послепасхальные всенощные, — светлые такие, уносящие от надоедной суеты дней — и каких дней! — Всенощная всегда меня уводит в даль времен, когда никакой «культуры» не было, а душа была — сама культура, вся в служении, — таком понятном сердцу, таком _п_р_о_с_т_о_м, — так мне представляется. Тогда душа была ближе к Богу… чувствую, хоть и не летали на авионах. И сколько раз, бывало, пенял судьбе: ну, зачем я _н_ы_н_е_ живу? я — весь давний. И знаешь, Олёк, я и по сию пору —
