Римские папы в своих буллах неоднократно запрещали обвинять евреев в ритуальных убийствах‚ но ксендз Пранайтис заявил на суде‚ что эти буллы подложны. За несколько дней до начала процесса защита попыталась получить копии булл из архивов Ватикана‚ и по просьбе лорда Ротшильда статс-секретарь Ватикана кардинал Мерри дель Валь заверил копии своей подписью. Закон требовал‚ чтобы кардинальская подпись была подтверждена в русском посольстве при Ватикане‚ лишь после этого копии можно было представить в суд. В посольстве решили не давать в руки защиты столь важный документ‚ и заверенные кардиналом копии пролежали там до вынесения приговора. Западные газеты перепечатали переписку Ротшильда с кардиналом; о существовании заверенных копий знали председатель суда‚ прокурор, гражданские истцы, а также защитники Бейлиса‚ которые не могли представить суду эти документы‚ – ничего не знали только присяжные заседатели‚ изолированные в здании суда от всех событий в мире. А Шмаков издевательски говорил в заключительной речи: «Таких булл не только не бывало‚ но и не могло быть».
Трудно было предугадать заранее‚ как закончится этот процесс. Волнения дошли до крайних пределов‚ М. Горький писал в те дни: «Мучительно переживаю процесс Бейлиса… Но в костре гнева и тоски‚ стыда и обиды есть уголек надежды: а что‚ как эти двенадцать мужичков скажут: нет‚ не виновен?!.. Хочется чуда! Лишь оно спасет нас от мирового позора!!!» А чиновник телеграфировал из Киева: «Все светила литературы‚ медицины и науки на стороне уже успевшего обработать их еврейства‚ против них стоит еще незатронутая еврейским просвещением душа простолюдинов».
Вызывало сомнение то обстоятельство, что убийцы не спрятали тело Ющинского, а оставили его в пещере, где жертву легко могли обнаружить. На это прокурор Виппер нашел «объяснение»: «Они (евреи) как будто глумятся: «Смотрите. Мы совершили преступление, но мы не боимся, мы не будем на скамье подсудимых… Вот вам христианин, вот тринадцатилетний мальчик, загубленный нами, смотрите, вот наша власть, вот наша сила»…» Виппер говорил в заключительной речи о могуществе еврейского капитала‚ который подкупил или запугал многих свидетелей, и чиновник сообщил в Петербург в очередной депеше: «Виппер… разгорячился‚ произнес несколько фраз‚ могущих разжечь племенную вражду‚ сказав между прочим‚ что евреи погубят Россию».
Затем выступали гражданские истцы Замысловский и Шмаков, говорили защитники Бейлиса; речь Грузенберга продолжалась шесть часов, среди прочего он сказал присяжным заседателям: «Убийцы хотели, чтобы нашли труп, чтобы нашли исколотого мальчика и чтобы всякий сказал, какие же это воры, это не воры, в этом виноваты евреи, или, как говорят здесь, – жиды…Но припомните еще, что при мальчике нашли кусок наволочки, и на этой наволочке была найдена кровь и следы мужского семени… Если бы исполнялся какой-нибудь ритуал, какая-нибудь обрядовая сторона религии, то неужели взяли бы грязную наволочку со следами мужского семени и с этой грязью устраивали религиозный ритуал?..»
В конце речи Грузенберг произнес: «Я твердо надеюсь‚ что Бейлис не погибнет. Он не может‚ он не должен погибнуть. Что‚ если я ошибаюсь; что‚ если вы‚ господа присяжные‚ пойдете‚ вопреки очевидности‚ за кошмарным обвинением. Что ж делать! Едва минуло двести лет‚ как наши предки по таким же обвинениям гибли на кострах. Безропотно‚ с молитвой на устах‚ шли они на неправую казнь. Чем вы‚ Бейлис‚ лучше их? Так же должны пойти и вы. И в дни каторжных страданий‚ когда вас охватывает отчаяние и горе‚ – крепитесь‚ Бейлис. Чаще повторяйте слова отходной молитвы: «Слушай‚ Израиль! Господь Бог наш‚ Господь един!» Страшна ваша гибель, но еще страшнее самая возможность появления таких обвинений здесь, под сенью разума, совести и закона».
«Наступает один из самых потрясающих моментов процесса‚ – писали в газете‚ – последнее слово подсудимого… Бейлис встает бледный‚ как полотно. Внешне спокойствие его не оставляет‚ но в этом спокойствии чувствуется много выдержки и много сдерживаемых слез. Держась за барьер‚ Бейлис тихим‚ едва слышным голосом произносит: «Я многое хотел бы сказать… Но я устал и не могу… Одно прошу вас… Поймите‚ что я не виновен‚ и скажите‚ что я не виновен… Дайте мне снова увидеть семью и детей‚ которых я не видел два с половиной года»…»
Затем председатель суда произнес напутственное слово присяжным заседателям – перед тем‚ как они удалились в совещательную комнату. Судья не имел права влиять на присяжных‚ и, тем не менее, из его речи можно было сделать вывод‚ что убийство совершено на кирпичном заводе без участия Чеберяк и ее компании. Чиновник писал в донесении: «Его резюме носило явно обвинительный характер‚ несмотря на то‚ что улики против Бейлиса… были очень слабы или‚ лучше сказать‚ их совсем не было. Когда… Болдырев спросил меня‚ как я нахожу его резюме‚ я ему откровенно сказал‚ что ожидал от него большего беспристрастия».
Председатель суда предложил на рассмотрение присяжных два вопроса. Первый – доказано ли на суде‚ что Андрею Ющинскому «в одном из помещений кирпичного завода… нанесены колющим орудием… раны»‚ которые‚ «вызвав мучительные страдания Ющинского‚ повлекли за собой почти полное обескровление тела и смерть его?» И второй вопрос – если это доказано‚ то виновен ли Мендель Бейлис в том‚ что «из побуждений религиозного изуверства… с необнаруженными следствием лицами» он совершил убийство?
6
28 октября 1913 года присяжные заседатели удалились на совещание и через час двадцать минут вынесли свое решение: по первому вопросу – «Да‚ доказано»‚ по второму – «Нет‚ не виновен». Другими словами‚ присяжные оправдали Менделя Бейлиса и сняли с него обвинение в совершении ритуального убийства. В зале поднялась суматоха: люди плакали‚ кричали‚ обнимались, Бейлис рыдал в истерике. Солдат принес ему стакан воды‚ но один из защитников выхватил стакан и сам подал его: «Бейлис больше не ваш, он принадлежит нам!» Председатель суда объявил: «Вы свободны‚ можете занять место среди публики»‚ и конвойные вложили сабли в ножны. Чтобы избежать нежелательной демонстрации‚ Бейлиса отвели в камеру‚ только к ночи он вернулся к жене и детям.
В еженедельнике «Рассвет» написали: «Был кошмар‚ давящий кошмар. Судьи произнесли: «нет‚ не виновен»‚ кошмар рассеялся‚ и мы вздохнули свободно». В газете «Киевлянин»‚ не отличавшейся симпатиями к евреям‚ приветствовали оправдание Бейлиса: «Несмотря на то‚ что были пущены в ход самые лукавые искушения‚ простые русские люди нашли прямую дорогу… Низкий поклон этим киевским хохлам‚ чьи безвестные имена опять потонут в океане народа». Чиновник-наблюдатель отмечал в заключительном отчете: «Процесс Бейлиса – это полицейская Цусима‚ которую никогда не простят». А в черносотенном журнале «Двуглавый орел» написали после суда: «Один жид оправдан‚ но все жиды осуждены».
Первый вопрос‚ поставленный судьей на рассмотрение присяжных заседателей‚ не содержал упоминания о ритуальном убийстве. Провозгласив «да‚ доказано»‚ присяжные признали‚ что тело было обескровлено на территории кирпичного завода‚ однако из этого не следовало‚ что убийство совершено с ритуальной целью. Лишь во втором вопросе существовало упоминание о побуждениях «религиозного изуверства» у Бейлиса‚ но на него присяжные ответили: «нет‚ не виновен». Приговор оставлял широкое поле для толкований и фантазий; он не убедил‚ да и не мог убедить тех‚ кто желал верить в легенду о ритуальных убийствах. Эта легенда существует по сей день‚ и психиатр из Швейцарии писал: «Еврейские ритуальные убийства никогда не случаются там‚ где христиане не верят в них заранее. Здесь дело обстоит так же‚ как с привидениями: они являются только там‚ где в них верят».
Закон запрещал присяжным заседателям оглашать результаты их голосования‚ но уже на другой день газета «Новое время» сообщила‚ что по вопросу о виновности Бейлиса голоса присяжных разделились поровну – шесть на шесть. По российским законам это вело к оправдательному решению‚ однако неизвестно‚ таковы ли результаты голосования присяжных‚ или газета опубликовала неверные данные. По окончании процесса нашлись желающие провести еще одно частное расследование‚ чтобы обнаружить истинных убийц. Узнав об этом‚ министр юстиции повелел «предупредить лиц‚ предполагающих производить эти розыски‚ что это обстоятельство может повлечь за собой высылку их из Киева».
Так закончилось это дело‚ которое вошло в историю под названием «дело Бейлиса», но атмосфера оставалась напряженной. Поэт Бенедикт Лившиц: «Мое двухнедельное пребывание в Киеве совпало с концом процесса, и я помню нарастание страстей, разделивших население на два враждебных лагеря… Тупая обывательская морда подстерегала меня на каждом шагу. В ее насмешливо прищуренных глазах я читал безмолвный вопрос: «Ну что, напился христианской крови?»… Безумие, безумие, безумие!»
