116
Все три товарища министра: Бальц, Скарягин и Демьянов — после этого подали в отставку и остались только тогда, когда Малянтович признал неправильность своих действий. Внешняя сторона этого эпизода рассказана в воспоминаниях Демьянова в IV томе «Архива русской революции».
117
Доклад Полковникова правительству 23 октября, следовательно, не был так оптимистичен, как утверждает Керенский о его рапортах себе.
118
В статье «Гатчина» Керенский иначе резюмирует свою последнюю речь: «Я заявил, что все возможные меры для подавления восстания приняты и принимаются Временным правительством; что оно будет до конца бороться с изменниками родины и революции; что оно прибегнет без всяких колебаний к военной силе, но что для успешности борьбы правительству необходимо немедленное содействие всех партий и групп» и т. д.
119
Эту точку зрения А. Ф. Керенский усвоил впоследствии как метод своего оправдания перед потомством. Из своей статьи «Гатчина», цитированной выше (Современные записки. X), он излагает тот взгляд, по которому восстание большевиков чуть не являлось плодом нового заговора «корниловцев». «Общественные группы, поддерживавшие «диктатора» и связанные с ним, — говорит он, — постановили: не оказывать правительству в случае столкновения его с большевиками никакой помощи». Их стратегический план состоял в том, чтобы сначала не препятствовать успеху вооруженного восстания большевиков, а затем, после падения ненавистного Временного правительства, быстро подавить большевистский «бунт». Таким образом должны были быть достигнуты, наконец, цели, поставленные корниловским восстанием. Военные и штатские стратеги, авторы этого замечательного плана, были твердо убеждены в том, что большевистский триумф не представит из себя никакой серьезной опасности и что в 3-4 недели «здоровые элементы» русского народа справятся с бунтующей массой и установят в России «сильную власть». Конечно, толки этого рода были, и по «сильной власти» тосковали и не одни «контрреволюционеры» в России. Но едва ли Керенский прав, утверждая, что на этом настроении, враждебном Керенскому и захватывавшем все более широкие круги, основан был целый «стратегический план» и что состоялось даже «постановление» — допустить низвержение правительства большевиками. То, что есть верного в соображениях Керенского, изложено в тексте этой книги, составленном в 1918 г.
120
«Новое слово», 2 апреля (20 марта) 1918 г. Статья «Правительство Керенского накануне переворота».
121
В своем изложении событий («Гатчина») А. Ф. Керенский вообще придает решению Совета республики более роковое значение, чем оно имело в ряду других факторов большевистского успеха. Он готов признать, что успех партии в значительной мере объяснялся тем, что остальные социалистические партии и советские группировки, относясь ко всем сведениям о готовящихся событиях как к «контрреволюционным измышлениям» (то есть в сущности довольно близко к тогдашнему взгляду самого Керенского), даже не пытались своевременно мобилизовать свои силы, способные в нужный момент оказать сопротивление большевистским затеям внутри самой революционной демократии. «Мы видели, что основная причина этого была в стремлении держать «единый фронт» этой «революционной демократии» (кавычки на этот раз самого Керенского) с большевиками против несоциалистической части демократии». Теперь Керенский желает переложить часть вины на «большевиков справа», «которые не могли преодолеть в себе жгучей ненависти к правительству мартовской революции», и на весь состав Совета, «раздираемого внутренними распрями и непримиримыми противоречиями мнений». Мы видели, что вся правая половина Совета была готова оказать немедленное содействие правительству, и, следовательно, характеристика Керенского должна относиться только к левому крылу, из-за поведения которого, как видно из текста, и был потерян в бесплодных прениях весь этот день.
122
К этой цели, вероятно, и сводились переговоры большевиков с другими социалистическими партиями — переговоры, о которых говорил Дан Керенскому (см. выше).
123
П. Н. Малянтович и в эту решительную минуту проявил нерешительность и настоял на отмене решения о немедленном аресте членов военно-революционного комитета. Он заявил, что необходимо предварительно расследовать, кто является авторами воззвания к населению и к гарнизону, какую цель преследовало это воззвание, и лишь тогда произвести аресты, а пока достаточно в срочном порядке начать судебное преследование против членов военно-революционного комитета. С другой стороны, однако, Малянтович согласился вернуться к аресту как к мере пресечения относительно тех большевиков, которые, после того как были выпущены под залог, агитировали среди войск и населения (Троцкий, Коллонтай и др.).
124
Russia from the American Embassy, by David R. Francis. N. Y. Scribner's 1921. P. 179-180. 664
125
Керенский («Гатчина») излагает этот эпизод иначе. «Каким образом, я не знаю, но весть о моем отъезде дошла до союзных посольств. В момент самого выезда (когда Керенский уже «приказал подать свой превосходный открытый дорожный автомобиль» с «отменно мужественным и верным» солдатом-шофером, ко мне являются представители английского и, насколько помню, американского посольств с заявлением, что представители союзных держав желали бы, чтобы со мной в дорогу пошел автомобиль под американским флагом. Хотя было более чем очевидно, что американский флаг в случае неудачи прорыва не мог бы спасти меня и моих спутников, и даже, наоборот, во время проезда по городу мог усилить к нам совсем ненужное внимание, я все-таки с благодарностью принял это предложение, как доказательство внимания союзников к русскому правительству и солидарности с ним». Можно с большой вероятностью предположить, что так далеко любезность союзников идти не могла, что никакого «предложения» с их стороны не было и что, самое большее, американцы решили смотреть сквозь пальцы на захват автомобиля при условии не пользоваться их флагом. Данный пример снова показывает, как настроение Керенского влияет на его изложение фактов).
126
Рассказ С. Н. Третьякова в Петропавловской тюрьме 7 января. См. книгу Ф. В. Винберга «В плену у “обезьян”». Киев, 1918. С. 39-40.
127
В дальнейшем я пользовался рассказом генерала Краснова в двух редакциях. Более ранняя редакция напечатана генералом в Великих Луках в 1917 г. под названием «Описание действий 3-го конного корпуса под Петроградом против советских войск». Экземпляр этого «Описания» был передан мне самим автором осенью 1918 г. в Ростове, использован мной при составлении текста истории и оставлен в Киеве при выезде в Яссы в ноябре 1918 г. К сожалению, этот экземпляр, по словам генерала Краснова, оказался единственным. Другой, более подробный и красочный, но зато менее документальный и менее достоверный рассказ напечатан генералом Красновым в т. I «Архива русской революции». В тексте я придерживался первого «Описания», но некоторые подробности внесены мной из рассказа, напечатанного в «Архиве».
128
Согласно второй работе Краснова, он встретил Савинкова лишь на рассвете 28 октября.
129
Воспоминания Б. В. Савинкова об этих днях изложены им в статье «К выступлению большевиков», напечатанной в «Русских ведомостях» 21 ноября.
130
Две тетради, содержащие копии телеграфных лент 25 и 26 октября, переписанные, по-видимому, по приказанию Духонина в Ставке, были захвачены Добровольческой армией при занятии Киева осенью 1919 г. и напечатаны в VII томе «Архива русской революции».
131
Текст приказа, подписанного Керенским в Пскове, следующий: «Наступившая смута, вызванная безумием большевиков, ставит государство наше на край гибели и требует напряжения всей воли, мужества и исполнения долга каждым. В настоящее время, впредь до объявления нового состава Временного правительства, если таковое последует, каждый должен оставаться на своем посту и исполнять свой долг перед истерзанной родиной. Нужно помнить, что малейшее нарушение существующей организации армии может повлечь непоправимые бедствия, открыв фронт для нового удара противника. Поэтому необходимо сохранить во что бы то ни стало боеспособность армии, поддерживать полный порядок, охраняя армию от новых потрясений и не колебать взаимное доверие между начальниками и подчиненными. Приказываю всем начальникам и комиссарам во имя спасения родины сохранить свои посты, как и я сохраню свой пост верховного главнокомандующего, впредь до изъявления воли Временного правительства республики. Приказ прочесть во всех ротах, командах, сотнях, эскадронах и батареях, на судах и во всех строевых командах. А. Керенский».
