Мы быстро вылетели из города, опустились прямо на дорогу и уж потом въехали в город верхом на крылатых конях. В город Вифлеем вело пять дорог и каково же было мое удивление, когда на первой же меня встретил шлагбаум в виде здоровенного, ошкуренного бревна, положенного на козлы под аркой, за которым меня приветствовала огромная толпа народа, а перед шлагбаумом стоял мрачный верзила с ржавой алебардой в руках, одетый в костюм римского легионера, но в широкополой соломенной шляпе и с длинными пейсами. Стражник, перегородивший мне дорогу, пробасил на иврите:
‑ Стойте, добрые господа. Уплатите пошлину за въезд в город Вифлеем в ночное время.
Я чуть с коня не свалился, услышав такое.
Роже, который мог теперь разговаривать на всех языках, подъехал к стражнику и грозно рявкнул на него:
‑ Ты что, болван, не видишь кто приехал в твой город? Немедленно убери бревно и дай мессиру проехать в город!
Стражник однако, уперся и возразил рыцарю:
‑ Не могу, добрый господин, у меня приказ ‑ взимать пошлину со всех, кто въезжает в Вифлеем после заката солнца.
Ситуация была аховая. Стражник имел строгий приказ. Толпа орала все громче и громче, выкрикивая: "Осанна! Великий маг‑врачеватель! Исцели нас! Верни нам молодость!", солнце зашло, а у меня в кармане не было ни гроша. Нет, у меня было с собой несколько тысяч долларов сотенными купюрами, но не платить же за въезд в город Вифлеем баксы. Я мог сделать на выбор следующее: вновь поднять солнце, отправить шлагбаум и стражника в пятое измерение, снова взлететь над городом и попытаться найти место для посадки на узких улочках, запруженных народом, или выстроить замок на берегу озера и спокойно залечь спать, но тогда жители горда соберутся вокруг него и будут истошно вопить до самого утра.
Лаура стала выяснять сколько стоит въехать в город пятнадцати всадникам. Оказалось не мало, целых сто пятьдесят франков. Роже предложил вырубить стражника и брался сделать это одним ударом, заявив об этом на иврите. Стражник поморщился, покряхтел, но не ушел. Лаура стала доставать кошель с серебром, которое получила от меня, но я остановил её и решил немного сжульничать. Засунув руку во внутренний карман своего твидового пиджака, я нащупал в нем стальные щипчики для ногтей и, не вынимая руки из кармана, превратил их в сто пятьдесят франков золотом и серебром. Магический заговор я сконструировал таким образом, чтобы деньги ровно через десять дней превратились в ржавые гайки.
Вручив стражнику изрядно потертые монеты, я дождался когда он проверит их на подлинность, тут я был спокоен, никакое магическое заклинание не могло расколоть моей фальшивки, уберет бревно с дороги и мы спокойно въедем в город. Вифлеемцы здорово меня разозлили своей меркантильностью и я решил их основательно проучить. Построив свой отряд в каре и встав в середине, я молча поехал по узким улочкам, не отвечая на приветственные крики горожан, славящих величайшего мага‑врачевателя.
Добравшись до первого же сада, огороженного каменной стеной, я поручил Конраду выяснить, кто его владелец и, приказав ему взимать плату с горожан за пользование его угодьями, соорудил у него в саду большую купальню в виде ротонды, выстроенной в классическом римском стиле. Тут же сэр Харальд светлый провозгласил, что за пользование этой купальней, которая исцелит детей и женщин и вернет молодость старухам, жители Вифлеема будут каждый день кормить пять тысяч воронов‑гаруда самым отборным мясом, а глаза, сердце, мозг и печень убитых животных должны подавать им отдельно.
Вторая точно такая же купальня была устроена на большой рыночной площади и предназначалась для исцеления мужчин. За нее город Вифлеем должен был выставлять драконам раз в месяц стадо из пятисот годовалых бычков и трех тысяч свиней, овец и коз. Третью купальню я сделал на выезде из города, сотворил её самой шикарной по форме, стандартной по содержанию и подарил городу, но при этом сообщил о том, что если вороны‑гаруда и драконы не будут получать своего мяса, то все три купальни превратятся в зловонные клоаки и тогда вифлеемцам придется подыскивать себе новое место для строительства города, после чего мы убрались из Вифлеема прочь и я не мешкая выстроил для ночлега замок в пяти километрах от города.
Замок, построенный на высоком берегу озера, я постарался сделать большим и очень роскошным, не хуже, чем Золотая башня, в которой мы жили в Синем замке. В нем было двадцать комнат для приезжих, большой ресторан с превосходным баром и масса всяческих удобств. Для этого мне пришлось пробить глубокую шахту, чтобы добраться до Первичной Материи, но зато замок получился великолепный, на зависть вифлеемцам и был отличным приютом для усталых путников.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ.
В которой я расскажу моему любезному читатель о том, как нас встретили в Алмазном замке и о том, как я проложил самое удивительное шоссе на всем белом свете и как выступил в роли популяризатора музыки в стиле хард рок, а так же одежды, пошитой из черной кожи и украшенной блестящими стальными украшениями. При этом мой любезный читатель узнает и о том, как я умудрился пристроить какую‑то часть ангелов Парадиз Ланда к работе, будучи полностью уверенным в том, что они станут выполнять её не только с большой охотой но и с потрясающей скоростью.
Только наутро вифлеемцы наконец поняли, что они вляпались в самое настоящее дерьмо, так как черная пятитысячная стая воронов‑гаруда была тут как тут и радостно галдела в предвкушении сытного угощения. Самое же неприятное заключалось в том, что как только они начали горячо и азартно спорить с воронами, то все три купальни стали немедленно и довольно ощутимо пованивать. При этом чем сильнее разгорался этот спор, тем сильнее и удушливее становились миазмы, исходящие от магических купален, в которых успела побывать лишь половина населения города Вифлеема.
Пожилые и молодые горожане, которые с торжественными песнопениями пропустили к купальням своих старцев, накинулись на них, полностью выздоровевших и омоложенных, с дубьем и дрекольем, так как именно они протестовали против устройства бесплатных столовых для воронов. Воронов, разумеется, немедленно накормили, тошнотворная вонь сменилась ароматами французских парфюмов, после чего в городе был собран большой кагал. Вифлеемцы осознали в полном объеме то, что их ожидает в самом ближайшем будущем и потому призадумались.
К замку тотчас прискакало несколько гонцов, которые стали умолять меня о том, чтобы я смилостивился над жителями Вифлеема и либо сократил число воронов вдвое, либо разрешил их кормить не столь изысканной пищей. О драконах пока что никто даже и не вспоминал. Кто‑то робко заговорил о золоте, но стоило мне нахмуриться, как этого типа тотчас убрали. Видя, что вифлеемцы поняли свою ошибку, я резко снизил число воронов до одной тысячи и урезал драконью пошлину всего до двух шикарных обедов в год.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
