Он начал подаваться только тогда, когда Малта повисла на нем всем телом да еще уперлась в стену ногами. Он сдвинулся буквально на волосок и потом неожиданно откинулся до конца. Малта свалилась на пол, а из стены послышался чудовищный скрежет. Там, за раскрытой плитой, что-то проворачивалось, трясясь и стеная. Она снова поднялась. Так. Теперь маховичок… Нет, нет, не то. Сперва второй рычаг. Дверь надо освободить с обеих сторон, а потом уже поднимать с помощью маховичков…
Переломанные ногти и содранные ладони больше не имели значения. Она расправилась со второй плитой… и из-под нее хлынули комья земли. Стена в этом месте пострадала. Малте и на это было плевать. Она откапывала рычаг и отгребала прочь землю, пока не сумела обеими руками за него ухватиться. Рывок… Рычаг прошел немного и остановился. Она вскарабкалась по неровностям стены (в древности здесь был рельеф в виде развернутых свитков) и встала на рычаг ногами. Ее усилия сдвинули рычаг еще ненамного, и высоко над головой опять что-то жутко застонало в толще стены. Малта напрягла все тело и с размаху пнула ногой. Рычаг опять подался… и внезапно сломался. Она полетела вниз, распоров платье о торчащий обломок металла. Она сильно ударилась об пол коленом, и на некоторое время все заслонила боль.
Малта. Вставай!
— Да, да. Сейчас…
Даже собственный голос показался ей странным, слишком тонким. Она поднялась и похромала обратно к механизму. Рукоять маховичка помещалась на колесе со спицами. Размером оно было с каретное, только металлическое. И сплошь забито плотно слежавшейся землей. Она целую вечность выгребала и выскабливала ее оттуда. Земля была холодной, мокрой и обдирала с рук кожу. Она оставалась под ногтями и въедалась в тело…
А теперь попытайся!
Она послушно взялась за рукоять. Память подсказывала, что на этом колесе обычно трудились двое мужчин. И еще двое — на таком же с другой стороны. И поворачивали их строго одновременно.
Но ей некому было помочь. Она повисла на колесе и потянула рукоять вниз. Некоторым чудом оно слегка провернулось, хотя и ненамного. А в стене, высоко над головой, что-то сдвинулось. Малта оставила маховик и перешла к другому. Из него, по крайней мере, не понадобилось выковыривать землю. Она схватилась за рукоять и стала поворачивать колесо. Оно подалось охотнее первого, но тоже ненамного. Малта вернулась к первому маховику, и он еще чуточку подался. Она опять пошла ко второму… И что-то начало получаться. Вся громада двери, пускай на волосок, но сдвинулась вверх. Малта навалилась на колесо… Чертог наполнился скрипом и скрежетом. Память нашептывала, что это натягивались на зубчатках древние цепи, что это пошли вниз тяжелые противовесы. Вспомни, вспомни, как все это устроено! Она помнила. И как действовал механизм, и как задуман был купол…
Все вместе неожиданно дало ей цельную картину стены, двери и механизма. Вернее, картин было две. Как это выглядело когда-то и что осталось теперь. Малта прошла мимо двери, ощупывая вмятины, выпуклости и глубокие трещины, которым не полагалось здесь быть. Потом повернулась к бревну:
— Если сдвинуть дверь, обвалится вся стена здания! Она и так-то еле стоит!
Да, она рухнет. С нее осыплется земля, и внутрь проникнет свет, — предрекла драконица.
— Но если что-то пойдет не так, тебя просто засыплет! И меня вместе с тобой!
Уж лучше так, чем томиться по прежнему. Поворачивай маховики, Малта! Ты обещала!
Магия имени — самая сильная магия на всем свете. Малта толчком вернулась к собственной самости и осознала себя юной девушкой в грязном изодранном платье, затерянной в темноте подземелья. Память о юном строителе, так гордившемся своей работой, исчезла, как сон перед побуждением… Малта взялась за рукоять маховичка и повернула еще.
Но это движение оказалось самым последним, которого ей суждено было добиться от маховичков. Малта бегала от одного к другому, ругаясь сквозь зубы и выбиваясь из сил. Стена охала и невнятно бормотала, но дверь больше не шевелилась.
— Ничего не получается! — сказала наконец Малта. — Заклинило! У меня не вышло… прости.
Драконица долго молчала… Потом приказала:
Сбегай за помощью. Твой брат… я вижу его. Тебе легко будет заставить его. Сходи за ним и захвати еще две палки покрепче для рычагов.
У Малты была масса очень веских оснований воспротивиться приказу. Если бы она еще помнила, что это были за доводы. Она самого-то братишку, о котором говорила драконица, едва вспомнила. Она ясно представляла себе только дверь и как открыть ее. И то, что использовать палки-рычаги было неплохой мыслью. Если пропустить их в спицы колес, вращать маховики будет неизмеримо легче…
Свет иных времен озарял ее путь. Она уверенно (хотя и очень устало) взошла по ступеням к северной двери. По пути ее пальцы сами нашли джидзиновую полоску, и коридор осветился. Малта моргнула, и коридор наполнился жизнью. Мимо шествовали вельможи, окруженные расторопными пажами. Портниха с двумя подмастерьями выходила, пятясь и кланяясь, из дверей: все трое держали в руках ворохи изумительных тканей. Нянька с плачущим, дрыгающим толстыми ножками малышом бежала прямо на Малту… чтобы проскочить непосредственно сквозь нее. Нянька весело окликнула молодого мужчину в украшенной лентами шляпе, тот свистнул в ответ… Это Малта была здесь привидением, а вовсе не они. Это был их город. Не ее.
Она запнулась о камень, вывалившийся из стены, оторвала руку от джидзиновой полоски и опять оказалась во тьме. Равно как и в своем времени, в своей жизни. Холодной и темной, полной запутанных, полуобвалившихся коридоров и закрытых дверей…
Осязание доложило ей, что новый обвал совсем перекрыл дыру, сквозь которую она проползла. Теперь этим путем выбраться было нельзя.
Она притронулась к стене, чтобы понять, где находится, и тотчас постигла иную и более короткую дорогу к близкому выходу. Она со всей поспешностью направилась в ту сторону. К жалобам замордованного тела она более не прислушивалась. Она теперь жила одновременно в тысяче различных мгновений; с какой же стати сосредоточиваться лишь на том, где было больно и плохо? Малта рысцой поспешала вперед. Мокрая юбка то хлестала ее по ногам, то липла к ним.
Очередной толчок швырнул ее на пол…
— Землетрясение, — только и сказала она, когда все миновало. Она еще немного полежала, ожидая добавочного толчка, который часто случался следом за основным. Его, однако, не последовало, лишь где-то со скрежетом перемещались камни, да и то не рядом, а далеко. Малта осторожно поднялась на ноги и потянулась к джидзиновой полоске. Та замерцала, но совсем тускло. Пришлось вспоминать, как выглядел этот коридор прежде, и тогда уж идти.
Потом вдалеке послышались крики. Некоторое время Малта обращала на них не больше внимания, чем на болтовню гуляющих пар и на лай собачонки, что неосязаемо пронеслась мимо нее. Призраки, воспоминания… какое это все имело значение? Ей дверь надо было открывать. Она свернула в боковой коридор, который должен был вывести ее наружу. Здесь крики послышались яснее и громче.
— Кто-нибудь!.. — взывал женский голос. — Выпустите нас! У нас дверь заклинило!.. Выпустите нас, пока мы не погибли!..
Рука Малты коснулась двери, и она почувствовала сотрясения: женщина с той стороны молотила по ней кулаками. Малта уперлась в дверь плечом — скорее из любопытства, нежели в ответ на мольбы.
— Тяни! — крикнула она, налегая.
Дверь внезапно подалась, распахиваясь настежь. Наружу немедля опрометью вылетела женщина. Она столкнулась с Малтой, и обе полетели на пол. Следом за женщиной показался высокий бледный мужчина. Малту едва не ослепил желтый свет, настоящий свет масляной лампы, лившийся из комнаты в коридор. Женщина вскочила на ноги, снова сшибив Малту, пытавшуюся подняться.
— Вставай скорее!.. — завизжала она. — Выведи нас! Там стена треснула, грязь внутрь течет!..
Малта села на полу и заглянула в неплохо обставленную комнату. Застланный коврами пол в самом деле медленно поглощала лужа грязи, истекавшей из трещины в стене. Пока Малта смотрела, из трещины пошла еще и вода. Разбавленная грязь сразу потекла быстрее, размывая стену.
— Там вообще все скоро обвалится, — заявила Малта уверенно.
Бледный юноша оглянулся через плечо.
— Ты, похоже, права, — сказал он, сверху вниз глядя на Малту. — Твои хозяева заверяли нас, что здесь нам ничто не будет грозить. Мне говорили, что здесь меня никто и ничто не найдет. Но зачем прятаться от убийц — только чтобы утонуть в вонючей грязи?
Малта заморгала. Видения Старших бледнели и рассеивались. На нее хмуро смотрел джамелийский сатрап.
— Хватит валяться, — сказал он. — Живо вставай и веди нас к своим хозяевам. Они узнают, что такое мой гнев!
