Тишину вдруг разорвал голос драконицы:
Тинталья! Мое имя — Тинталья!
Малта замерла на месте, не в силах поверить…
— Дальше! — потребовала она.
И, если ты освободишь меня, я обещаю, что оставлю в покое Рэйна Хупруса и спасу твоего отца, Кайла Хэвена.
Малта вздохнула полной грудью. Вытянула перед собой руки и, смело ступая, вернулась к бревну. Когда ее ладони легли на твердое дерево, она склонила голову и проговорила:
— Расскажи, как освободить тебя.
Драконица заговорила тотчас же, быстро, нетерпеливо:
В южной стене есть громадная дверь… Старшие создавали произведения искусства в этом чертоге. Они ваяли из камня памяти живые скульптуры моих родичей. Старцы работали над ними здесь, куда не достигали ни ветер, ни дождь… Потом они умирали, и их жизни ненадолго вселялись в эти скульптуры. Тогда двери распахивались, скульптуры выходили на солнечный свет и взлетали над городом. Их мнимая жизнь длилась недолго, она вскоре угасала — и с нею воспоминания. Этими статуями наполнено целое кладбище там, в горах. Для Старших это был вид искусства. Нас же забавляли наши каменные подобия, поэтому мы их терпели…
— Для меня все это мало что значит, — сказала Малта. Ноги у нее от холода грозили уже отняться до самых колен. И она бесконечно устала от разговоров. Надо уже сделать то, что должно быть сделано, и покончить с этим…
В стене есть плиты, скрывающие рычаги и ручки, отпирающие громадную дверь. Найди их и используй. Когда завтрашний рассвет коснется моей колыбели — я буду свободна!
Малта нахмурилась.
— Но если это так просто, — сказала она, — почему Рэйн тебя не освободил?
Он хотел. Но боялся. Самцы!.. Какие они все-таки робкие!.. Только и способны думать, что о размножении и еде. Но мы с тобой, две юные королевы, мы-то знаем, сколько иных возможностей есть в этом мире! Самкам следует быть безжалостными, дабы ограждать потомство и продолжать свой род… Мы рискуем и побеждаем, пока самцы трепещут по темным углам и со страхом ждут смерти. Но мы с тобой знаем: единственное, чего стоит бояться, — это смерти своего племени…
Странно отдались в душе Малты эти слова… «Почти правда», — сказала она себе. Вот бы еще вычленить ту часть, что не была правдой.
— Где плиты с рычажками? — устало спросила она. — Давай я найду их и нажму что нужно.
Я не знаю, где они, — созналась драконица. — Я никогда не была в этом чертоге. То, что мне известно, пришло из жизней других. Тебе придется искать…
— Как?
Ты должна узнать от тех, кто сам знал. Подойди сюда и сними все заслоны, Малта Вестрит. Я открою тебе память города, и ты узнаешь все…
— Память города?… — переспросила Малта в недоумении.
Такова была их причуда — укрыть свою память в каменных костях этого города. Ты и подобные тебе иногда прикасаетесь к ней, но не можете вызывать ее по своему произволу. Я помогу тебе, только позволь…
Вот когда Малта наконец поняла все. Все встало на место. И в частности, ее роль в их договоре. Что ж… Она глубоко вздохнула. Прижалась к дереву ладонями, плечами, лбом, грудью, щекой. Сделала еще вдох, как будто собиралась нырять… Она твердо запретила себе и противиться, и бояться. Во рту пересохло, но она выговорила:
— Так утопи же меня в воспоминаниях!..
Драконице не понадобилось повторять…
Чертог кругом нее внезапно наполнился жизнью. Не было больше Малты Вестрит: она исчезла, истаяла, как привидение. Сотня других жизней процвела на ее месте. Рослые люди с лиловыми или медными глазами и кожей медового цвета наполнили комнату. Они танцевали, разговаривали и пили вино, а сквозь непередаваемо ясный хрусталь купола с небес заглядывали звезды. Потом в единое мгновение ока настало время рассвета. Разлился ранний утренний свет и заиграл на цветах и листьях удивительных растений, стоявших на полу в своих кадках. В одном углу журчал фонтан; по маленьким терраскам сбегала вода, в ней резвились рыбешки. Потом сделался полдень: двери стояли распахнутыми, впуская внутрь ветерок. И вот опять настал вечер, и люди Старшей расы снова собрались на беседу и танцы под музыку. Еще миг — и вернулся солнечный свет. Вот открылась дверь, и в чертог на катках втащили огромный кусок черного с серебряными прожилками камня. Дни понеслись один за другим, опадая, словно лепестки с яблоневого цветка… Кругом камня с резцами и молоточками трудилось несколько стариков. В камне постепенно проявлялся дракон. Один за другим старики прислонялись к нему и как бы истаивали, впитывались в него. И вот опять распахнулись двери. Дракон зашевелился… и пошел вперед, провожаемый слезами и радостными напутствиями. Он взвился и улетел прочь, а люди остались танцевать, пить вино и беседовать. Потом приволокли новый камень. Замелькали ночи и дни, словно черные и белые бусины, спадающие с разорванной нитки. Время плескалось и неслось мимо Малты. Она всматривалась и ждала… а потом перестала всматриваться и ждать. Воспоминания заполняли чертог потоками густого, тягучего меда. Она пропитывалась ими, вбирала их и понимала все — гораздо больше, чем мог вместить разум. Здесь было истинное хранилище воспоминаний, ибо Старшие находили удовольствие в том, чтобы приникать к воспоминаниям друг дружки. «Но не таким же образом!.. — жаловалась Малта в пустоту. — Не таким страшным потоком… во всех мельчайших деталях увиденного и пережитого! Это слишком много… слишком много… Я же не Старшая, не дракон! Я не была рождена для того, чтобы столько вмещать! Я не могу!»
Она действительно не могла. Воспоминания переполняли ее и как бы вытекали наружу она забывала больше, чем могла удержать. Она едва успевала следить за одним-единственным, что было вправду важно, что никак нельзя было пропустить или забыть. Плиты с рычажками. Ручки, колесики. Только одно это и следовало всенепременно запомнить. А все остальное — долой!
…Она лежала на полу, растянувшись в холодной луже. Холод пронизывал до самых костей, а перед умственным взором продолжали кружиться дни, месяцы и годы, и каждое мгновение было впечатано в ее саднящую память. Она знала гораздо больше необходимого. Время кружилось, двигаясь одновременно взад и вперед. Она видела, как укладывали тесаный камень, возводя эти стены… И как Старшие лихорадочными усилиями затаскивали вовнутрь драконьи «колыбели». Они обвязывали их канатами и взваливали на катки, а снаружи под черным небом дрожала земля, и черным снегопадом сыпался густой пепел…
А потом все прекратилось.
В одном направлении она достигла закладки самого первого камня. А в другом — те из Старших, кто не бежал прочь, остались лежать мертвыми. Теперь Малта знала все. И ничего…
Малта. Вставай!
К кому обращалась драконица? К которому из тех, кто здесь побывал? Что один, что другой… Всех можно заменить друг на дружку, разве не так?…
Малта! Малта Вестрит! Ты запомнила, как открывается дверь?
Пошевелиться. Сдвинуть с места это тело. Это коротенькое и неуклюжее тело. Наделенное такой мимолетной жизнью. И такой глупой жизнью… Ну-ка, проморгайся! В чертоге темно, но можно с легкостью вспомнить, каким он был когда-то, когда жизнь и свет заполняли его. Сияло солнце и порождало радуги в хрустальных плитах купола… Шевелись, шевелись, за работу. Дверь…
Сюда вело двое дверей. Она вошла через северную. Та слишком мала, дракон в нее не пролезет. Колыбель втащили через южную…
Кто она, что она, зачем она здесь — Малта толком не помнила, но вот все, касавшееся открывания дверей, — в мельчайших подробностях. Изначально этим занимались четверо крепких мужчин. Ей придется как-то справиться в одиночку. Она подошла к первой плите возле южной двери и отыскала защелку. Она чуть не переломала все ногти, но маленькая дверка не открывалась, а инструментов у нее никаких не было. Она замолотила по дверце кулаками. Внутри раздался щелчок, и она снова схватилась за защелку. На сей раз дверца неохотно пошла в сторону… а потом с треском сорвалась с обветшалых петель и грохнула об пол. Ну и плевать.
Память чертога плохо согласовалась с тем, что сообщало ей осязание. Хорошо смазанный рычаг, которому следовало так легко поворачиваться, зарос паутиной и был весь покрыт ржавчиной. Она нашарила рукоять и попыталась повернуть ее. Та даже не шевельнулась. Ах да! Ну конечно. Сперва еще вон тот рычажок, запирающий… Она без труда нашла его. Полированную деревянную ручку унесло время, остался голый металл. Она ухватилась обеими руками и потянула… Рычажок не двинулся с места.
Он начал подаваться только тогда, когда Малта повисла на нем всем телом да еще уперлась в стену ногами. Он сдвинулся буквально на волосок и потом неожиданно откинулся до конца. Малта свалилась на пол, а из стены послышался чудовищный скрежет. Там, за раскрытой плитой, что-то проворачивалось, трясясь и стеная. Она снова поднялась. Так. Теперь маховичок… Нет, нет, не то. Сперва второй рычаг. Дверь надо освободить с обеих сторон, а потом уже поднимать с помощью маховичков…
