Подобные поступки совершал и сам Достоевский: вспомним, как он поспешил в казино в Баден-Бадене, вместо того чтобы отправиться напрямую в Париж, где его ждала реальная Полина.
И все же, несмотря на очевидное сходство, ни один роман не является простым пересказом собственной биографии. Работая над «Игроком», Достоевский обращался не только к своему висбаденскому опыту, но и к воображению. В конце концов, сам он писал, что эта книга должна была стать «наглядным и подробнейшим изображением рулеточной игры» [Достоевский 1972–1990, 28, II: 51]. Работа над романом шла быстро: Достоевский надиктовывал текст своей новой стенографистке Анне Сниткиной и практически ничего не планировал заранее. При этом в тексте есть сложная структура и глубокое понимание игровой зависимости.
Описание романа
«Игрок» – это история образованного и легковозбудимого молодого человека по имени Алексей. Он работает учителем в путешествующей по Европе русской семье, которая останавливается в курортном городке Рулетенбурге, очень похожем на Висбаден.
В одном любопытном отрывке из мемуаров Анны мы читаем описание творческого процесса у Достоевского. Она вспоминает, как именно он придумал название своего вымышленного города. Анна только что прошла собеседование на место его стенографистки – в сущности, едва успела познакомиться с Достоевским. Становилось поздно, и она хотела пойти домой, как обещала матери. Но в то же время ей хотелось приступить к новой работе. Она пишет: «…я очень обрадовалась, когда он сам о ней [цели ее визита] вспомнил и предложил мне начать диктовать» [Достоевская 1987: 73].
Далее без какой бы то ни было подготовки Достоевский «принялся ходить по комнате довольно быстрыми шагами, наискось от двери к печке, причем, дойдя до нее, непременно стучал об нее два раза». Наконец он попросил Анну перечитать надиктованное и почти сразу остановил ее. Читая свои записи, Анна произнесла слово «Рулетенбург» – название того города, где находилось вымышленное казино. Достоевский не помнил, чтобы он произносил это слово, и все же оно оказалось записано. Не отдавая себе отчета, он придумал идеальное название. Довольный таким решением, Достоевский продолжил диктовать [Достоевская 1987: 73–74].
Когда Алексей приезжает в Рулетенбург, он ничего не знает об игре. Но вскоре рулетка его завораживает. Прежде всего, он хочет выиграть денег для своей возлюбленной Полины, чтобы спасти ее от участи стать любовницей циничного французского псевдоаристократа.
Вскоре прибывает пожилая родственница его нанимателя, которая сразу же с головой погружается в игру. Она невероятно богата. Сначала она выигрывает 12 тысяч флоринов, а потом проигрывает все подчистую. Раскрывается основная тема романа: изобразить притягательную, потустороннюю природу игровой зависимости. Как мы видим, игра для Достоевского – это страсть. Игрок полностью отдается на милость удачи; поставив на кон все, что у него есть, он выходит за пределы здравого смысла и человеческого расчета. Идеальный игрок в представлении Достоевского не обращает внимания на обстоятельства и всецело доверяется року.
Разумеется, мы не можем утверждать наверняка, что через действия Алексея и других героев автор выражал собственное отношение к игре. И все же у Достоевского и Алексея много общего. Давайте проведем несколько параллелей между писателем и его героем, а также между их манерой игры. Начнем с того, что возлюбленную Алексея зовут Полина – в точности как женщину, в которую был влюблен Достоевский, когда задумывал этот роман.
Кроме того, в «Игроке» прослеживается тот факт, что Достоевский знал и понимал нормы и ценности, которые в России XIX века ассоциировались с игрой. В сущности, в тексте обсуждаются многие аспекты поведенческого кодекса, описанного в предыдущей главе. Например, Достоевский критикует идею, согласно которой игра предназначена для демонстрации богатства: он утверждает, что для других людей это способ получить деньги.
Еще одна черта, сближающая Достоевского с его героем, – они оба сбегают в игру от реальности. И в романе, и в реальной жизни игрок (будь то автор или персонаж) обращается к игре, чтобы спрятаться от своей повседневной действительности, которая подавляет его волю, словно тюрьма. В то время Достоевский находился под гнетом финансовых обязательств: он должен был обеспечивать семью, выполнить условия контракта с издателем Стелловским и т. д.
Но в волшебном мире казино Достоевский был свободен – его судьба зависела лишь от капризов удачи. Никто не мог диктовать рулетке: ни жена, ни деловые партнеры, ни члены семьи. Поэтому ему казалось, что все решения он принимает сам. В рецензии на книгу Беттины Кнапп «Игровая зависимость, игра и психика» («Gambling, Game and Psyche») [Knapp 2000] Алекс Блащински, известный эксперт в области азартных игр, пишет:
Несомненно, в образе игрока Достоевский очень точно передает необоримую притягательность риска и связанное с ним изысканное наслаждение. Это ярчайшее описание того, как низменные потребности могут одержать верх над интеллектом и привести к абсолютному моральному уничтожению [Blaszczynski 2000: 1109].
И Достоевский, и Алексей теряют в игре собственное «я»: это особенный вид свободы, которым они наслаждаются. Вот как Алексей описывает свою страсть к игре: «Что я теперь? Zdro. Чем могу быть завтра? Я завтра могу из мертвых воскреснуть и вновь начать жить! Человека могу обрести в себе, пока еще он не пропал!» [Достоевский 1972–1990, 5: 311]. Возможно, Достоевский тоже верил, что в игре он может мгновенно обрести свободу и независимость, – но при этом он понимал, что существует и опасность потерять себя в игре навсегда.
Кроме того, они оба верили, что смогли разгадать тайну рулетки. Как уже говорилось в предыдущей главе, Достоевский полагал, что нашел систему, позволяющую постоянно выигрывать. Требовалось всего лишь контролировать себя, чтобы не скатиться в «погоню за проигрышем», как это называют современные исследователи, – состояние, когда игрок отчаянно (и иррационально) пытается отыграть свои деньги назад.
Вера Достоевского в «систему» перекликается с убеждением Алексея, что он может выиграть, только если играет для себя. Алексей говорит: «Я совершенно убежден, что когда начну играть для себя <…>, то я выиграю» [Достоевский 1972–1990, 5: 311]. Ранее он объясняет: «…для других не могу играть не потому, чтоб не желал, а потому, что наверное проиграю» [Достоевский 1972–1990, 5: 219]. Таким образом, и у Достоевского, и у Алексея имелась сверхъестественная «система», которая, по их убеждению, должна была обеспечить им победу в азартных играх.
И Достоевский, и Алексей нуждались в деньгах. Именно эта потребность толкала их к игре. Алексей хочет выиграть деньги, чтобы впечатлить и защитить Полину – женщину, которую он любит. Игра для него становится разновидностью карьеры, способом заработать. Он прямо спрашивает: «И почему игра хуже какого бы то ни было способа добывания денег,
