Егор притянул ее за плечи ближе к себе и негромко проговорил в самое ухо, чувствуя, как ее волосы щекочут губы:
— А ты любуйся самолично.
Этот момент она и запечатлела. Главред «À propos», весьма двусмысленно уткнувшийся ей в висок.
— Улыбайся давай, — рассмеялась она, ощутив побежавшие по телу мурашки.
Беспрекословно улыбнувшись во все тридцать два, от чего от глаз разбежались веселые морщинки к самым щекам, покрытым рыжей порослью, Лукин подождал, пока она сделает очередную фотографию, и спросил:
— Что дальше по плану?
— Завтрак. Нормальный завтрак. Выбирай. Мы сегодня туристы и идем в «Компот», или очень деловые люди и идем в какой-нибудь ресторан? Мы в эпицентре ходовых мест.
— Считается, что выбирать должна девушка.
— Я Росомаха, а не девушка.
— Не делай из меня извращенца.
— А ты не извращенец? Это мне так… для портрета. Ты же помнишь: шофер, садовник, собственный журнал.
— Садовника у меня нет, но завтракаю я исключительно с людьми.
— Тогда пошли, «Девятый перрон» работает до восьми утра, мы еще успеваем. А то дел впереди валом!
— Деловая! — хмыкнул Лукин и повернул в нужном им направлении.
Шли недолго, перебрасываясь ничего не значащими репликами.
— Спрашивать, что ты будешь есть, бесполезно? — спросил Егор, как только в его руках оказалось меню.
— Обычно я сюда не есть прихожу, — засмеялась Руслана, откинувшись на диванчик и вытягивая под столом ноги. Усталость определенно сказывалась. Еще сильнее сказывалось все нарастающее смущение — даже она со своим непреодолимым идиотизмом в отношении мужчин чувствовала неладное в Егоровых намеках и шутках. Возможно, это, конечно, от недосыпа, но все же…
Его явление накануне вечером, нелепый разговор, не менее странная дорога, рыжая щетина с утра пораньше и прогулка у моря казались ей чем-то из области то ли сновидений, то ли просто бреда. А в жизни Русланы Росохай бреда хватало и без Лукина. Того самого Егора Лукина, чей блок с обзором прессы она слушала каждое утро, отправляясь на учебу в университет, тогда как голова была забита совсем не конспектами, а первой любовью. Потом Лукин ушел с радио, а еще через пару лет ее первая любовь… словом, оказалось, что любовь — дерьмо.
Зато теперь она собралась завтракать с Лукиным в своем любимом джаз-клубе в подвальчике одного из старых домов неподалеку от Приморской улицы.
Она удивлялась потертой куртке и дыркам на его джинсах, недоумевала по поводу непонятного выражения глаз, изумлялась его словам и поступкам в последние часы и еще больше офигевала с того, что все это вместе взятое и он сам отлично вписывались в «Девятый перрон», где буквально в нескольких шагах от них на открытой кухне что-то готовил повар, на кирпичных голых стенах были развешаны виниловые пластинки с оригинальными конвертами, а на подоконнике за ее спиной намывал морду жирный рыжий кот — местный житель и любимец персонала и посетителей.
Руслана повернулась к коту и почесала его за ухом. Потом снова взглянула на Лукина и сообщила:
— Сырники со сметаной, манную кашу и какао с молоком.
Пробегавший мимо официант был задержан. Сначала тот записал заказ Русланы, потом, не моргнув глазом, добавил к этому стейк с кровью, картофельный салат и литр томатного сока.
— Про дела расскажешь? — спросил Лукин, когда официант скрылся в районе кухни.
— Расскажу. Начнем с похода в какой-нибудь торговый центр. Пока у тебя из багажа только чашка.
— То есть едем мы надолго.
— Как попрет. У меня планы на два-три дня. Но вдруг все же занесет на Боденское озеро орхидеи смотреть?
— С бабочками.
— С бабочками, — послушно согласилась Руська, разглядывая сцену, на которой тихонько перебирал струны сонный после ночи в джаз-клубе гитарист. Она обожала просыпающиеся города еще со времен собственной дипломной документальной короткометражки «Из ночи в день», когда они с одногруппником Колькой Гуржием объездили полстраны с видеокамерой — он снимал вечера, а она — утра. Он — из любви к искусству, она — чтобы отвлечься. Утренние города стали ее слабостью. Было в них очарование первозданности, и почему-то ей казалось, что они как люди — в момент пробуждения настоящие. Потом, наполняясь звуками транспорта и толпами на улицах, они меняются, как меняется человеческое лицо в течение дня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А сейчас… сейчас, в эту минуту, ей было интереснее, чем в Африке.
Им принесли завтрак, и, неспешно ковыряя кашу, Руслана из-под прикрытых век стала наблюдать, как Егор поглощает свой салат и стейк. «Большой мужчина должен много есть», — так мать говорила про одного из своих бывших. Глупо вспомнилось, и совсем не к месту.
— Открой секрет, — выдала она, безотчетно улыбаясь собственным мыслям, — в твоем «С востока на запад» команда большая была?
Егор оторвался от тарелки и поднял на нее глаза.
— По твоим меркам — очень большая.
— Мое видел? Сильно заметно, что самодеятельность? — тут же всполошилась она.
— Не в том суть. Подобное выстреливает только по причине новизны — потому что отличается от остального, и всем фиолетово, чем именно и в какую сторону шкалы. В следующий раз твоя самодеятельность будет уже прожеванной, проглоченной и переваренной.
— Ты же не знаешь, что будет в следующий раз!
— Ты одиночка. Что бы там в следующий раз ни было.
— Наше с тобой принципиальное отличие в том, что ты работаешь на результат, а я — потому что прёт, — пожала плечами Росомаха. — Я не исключаю, что тебя прёт тоже, но, когда я делаю, не задумываюсь над тем, что получится в итоге.
— Как скажешь, — кивнул Егор и вернулся к еде.
— Обиделся?
— Нет. Мнениями мы обменялись. Дальше может быть только спор ради спора. А оно нам надо? — усмехнулся Лукин. Допил сок и позвал официанта. Тот принес им счет, и, расплатившись, они выбрались в уже окончательно пробудившийся город. Еще около часа было потрачено на поход по магазинам для покупок самого необходимого в дороге.
А потом, уже подходя к машине, сонная Росомаха выдала:
— Дальше по плану Ульяновка, Лиманский район. Поведешь?
— Поведу, — согласился Егор, бросая пакеты на заднее сиденье.
Снеговые тучи развеялись — все же у моря погода менялась быстро, и солнце светило, как летом. Козырек не спасал. Пришлось достать очки, купленные по дороге в первом попавшемся бутике. Егор бросил на себя быстрый взгляд в зеркало.
Что-то буркнул под нос — образ легендарного агента непринужденно витал в воздухе. Но это было единственное, что подошло ему по размеру. Не бегать же по Одессе в поисках солнцезащитных очков! Тем более, когда «дел впереди валом».
Какие такие дела могут быть у Росомахи в какой-то там Ульяновке Лиманского района, Лукин даже не пытался разгадывать. Пользуясь тишиной — Руслана заснула почти сразу, едва устроилась в кресле, и покоем — дорога была средней паршивости, и количество выбоин и бугров соответствовало норме по стране, Егор впервые за долгие часы, прошедшие с момента последнего разговора с женой, задумался о том, что происходит.
Ему казалось, что жизнь его пошла уродливыми трещинами так же, как и экран разбитого им телефона. Когда и что он пропустил? Как позволил случиться тому, чтобы однажды оказаться посреди Одесской области в машине чужой женщины? В то время как собственная жена угрожает разводом где-то в Париже. И при этом не имеет ничего против того, чтобы он, Егор Лукин, находился не рядом с ней и их ребенком, а именно здесь с озвученной ею же недвусмысленной целью.
Лукин понимал, что пришел к Руслане злым и нетрезвым, и черт его знает, что было бы, не уезжай она смотреть ноябрьское море… В собственном здравомыслии вчерашним вечером он был совершенно не уверен. Мог наворотить дел, идиот!
И само собой оформилось понимание — несмотря на то, что успокоился и протрезвел, он вовсе не собирается бросить все и вернуться в Киев.
А почему бы и правда не устроить себе отпуск? Не Альпы, конечно, или хотя бы all inclusive. Но бриз, джаз, ни к чему не обязывающие разговоры — все отвлекало от насущных и значимых проблем, возникших в жизни Егора.
