— Маша, только ничего не говори, пока я тебе все не объясню, — начал он и положил ей руки на плечи. — Мы сейчас сядем, поговорим, и ты все поймешь.
— Как это понимать? — произнесла девушка севшим голосом. — Как ты меня нашел? Почему сразу не сказал? Что тебе нужно от нас?
Вопросы посыпались, словно орехи из порванного мешка. Максим увидел, как увлажнились ее глаза. Он не мог понять — от страха или от сожаления.
— Маша, когда мы поговорим, ты все поймешь.
— Ты хочешь забрать моих детей, — почти шепотом произнесла она. — Отпусти меня. Я должна уйти отсюда!
— Я не собираюсь забирать детей. Да и не смог бы. У тебя на них больше прав, чем у меня. Успокойся.
Маша направилась к выходу и сорвала с крючка куртку. Максим забрал у нее куртку, бросил в угол, взял ее на руки и понес в гостиную. Он понимал, что при других обстоятельствах, она бы брыкалась и царапалась как кошка, пытаясь освободиться. Но была слишком подавлена для этого. Максим сел на диван. Она оказалась у него на коленях.
— Я тебя никуда не отпущу, пока мы не поговорим. Можешь пытаться вырваться, но имей в ввиду, что я физически сильнее тебя, и удержу на коленях.
Маша ничего не ответила и смотрела перед собой в одну точку.
— Я не знаю с чего начать, но начну с самого начала, — сказал Максим и погладил ее по спине. Она все так же была напряжена.
Он рассказал ей все, начиная с нежелания Сони родить ему детей и клиники и заканчивая покупкой информации и знакомства с ней.
— Поверь мне, сначала я хотел просто участвовать в жизни детей, но когда увидел тебя, то все планы полетели к чертям. Я влюбился в тебя, как мальчишка. Маша посмотри на меня, — попросил он.
Она подняла немигающие глаза.
— Я люблю тебя, — сказал он.
После этих слов Маша будто очнулась ото сна и стала вырываться, приложив все свои силы. Максим пытался удержать ее на коленях и одновременно старался давлением рук не причинить ей боль. Она неожиданно упала с колен на пол. Максим воспользовавшись моментом, оказался сверху и прижал ее к полу. Он завел ее руки над головой и удерживал.
— Маша, успокойся. Я отпущу тебя, если …
— Да пошел ты на …
Далее последовало нецензурное слово, которое он не ожидал от нее услышать. От кого угодно, но только не от нее. Она продолжала вырываться, но Максим не отпускал. Ее лицо раскраснелось от усилий, волосы спутались на полу.
— Не знал, что ты знаешь грязные словечки, — произнес он. — Если ты меня в чем-то обвиняешь, то перестань брыкаться и скажи мне. Или ты решила возбудить меня?
Маша замерла. Он улыбнулся и посмотрел на ее грудь. Несколько пуговиц расстегнулись и наполовину оголили ее бюстгальтер.
— Отпусти меня! — прорычала она. — И не смей смотреть на мою грудь!
— Ты не ответила на мой вопрос. В чем я виноват? В том, что медсестра перепутала анализы? Может в том, что я оказался самым счастливым человеком на свете? Может в том, что я решил быть настоящим папой нашим детям? В чем я виноват?
Она продолжала молчать. Ее глаза снова увлажнились.
— Не плачь, — мягко произнес он и ослабил хватку. — Можешь еще раз сказать то слово, но только не плачь.
Слезы полились по вискам. Она больше не вырывалась. Максим отпустил ее руки и чуть приподнялся. Маша закрыла лицо руками и всхлипывала.
— Маша, я бы извинился перед тобой, но не чувствую себя виноватым. На самом деле я очень рад, что все так сложилось. Я люблю тебя и люблю этих детей. И готов это повторять хоть каждый день.
Она продолжала плакать, закрыв лицо руками. Максим погладил по ее голове и поцеловал в лоб.
— Маша, скажи что-нибудь, только не плачь.
Через некоторое время она успокоилась. Максим все время был с ней на полу и молчал, давая ей возможность прийти в себя.
— Мне нужно домой, — осипшим голосом произнесла девушка и попыталась встать.
— В таком состоянии ты никуда не пойдешь. Я сам отвезу тебя, когда ты успокоишься. Кстати, твой брат обо все знает. Он догадался в новогоднюю ночь.
Маша посмотрела на него покрасневшими глазами и сказала:
— Я плохо соображаю, и старайся больше ничего не говорить. Мне нужно встать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Когда она поднялась на ноги, то немного пошатнулась, но удержалась на ногах. Маша прошла в ванную и закрылась. Пытаясь собраться с мыслями, она умылась холодной водой и посмотрела в зеркало. Покрасневшие и опухшие глаза, спутанные волосы и потерянный взгляд. Она прислонилось лбом к холодной плитке, и пыталась успокоиться. Маша услышала робкий стук в дверь.
— Я в порядке, — сказала она, чувствуя себя выжатой и опустошенной.
— Я принесу тебе воды, — произнес он.
Она пятерней расчесала потрепавшиеся волосы, застегнула пуговицы и поправила кофту. Борясь с желанием остаться в ванной, открыла дверь и столкнулась с ним лицом к лицу.
— Успокоилась? — мягко спросил он. — Нам надо поговорить.
Она кивнула и прошла вместе с ним на кухню.
— Маша, дети должны носить мою фамилию и отчество.
Маша подняла на него глаза и хмыкнула.
— Нет, — равнодушно произнесла она. — Что-нибудь еще? Может еще будут пожелания?
Он понял, что не стоило об этом говорить сейчас. Ей нужно время, чтобы успокоиться и прийти в себя. Максим отрицательно покачал головой.
— К этому разговору мы вернемся в другой раз, — смирился он. — Может я сегодня немного перегнул палку. Не так я представлял твою реакцию и …
Его разговор прервал приглушенный телефонный звонок. Маша достала его из куртки ответила.
— Ты сейчас у него? — спросил Роман.
— Да.
— Что с голосом? Ты плакала, — заключил он. — Оставайся там. Я сейчас приеду и сломаю ему …
— Не надо сюда приезжать, — прервала девушка, направляясь к выходу. — Я …
Максим забрал у нее телефон и прорычал:
— Что ты собирался мне сломать?! Говорю тебе еще раз — не лезь в наши дела! Мы сами разберемся! Сейчас она никуда не поедет. Мы поговорим, и я сам ее привезу в целости и сохранности.
— Ты ей все рассказал, — догадался Роман, не обращая внимания на его тон.
— Да, — ответил он и схватил ее за руку, когда она собиралась открыть входную дверь с курткой в руке. — Она тебе потом перезвонит.
Он отключил телефон, снова взял ее на руки и понес на диван. Как и несколько минут назад, Маша снова оказалась у него на коленях.
— Молодец, что не сопротивляешься, — похвалил он. — Я же говорил тебе, что в таком состоянии ты никуда отсюда не уйдешь. Если хочешь, давай помолчим.
Маша снова ничего не ответила и обессиленная прислонилась к его груди. Он чувствовал ее опустошенность и смятение. Молчание он посчитал нормальной реакцией. Он вспомнил о грязном слове, которое она произнесла, когда была на полу, и прижал к себе еще сильнее. Максим убрал прядь ее волос за ухо и погладил по голове. Они просидели так около десяти минут, и когда Максим захотел посмотреть на ее лицо, то понял, что Маша заснула. За окном стемнело. Ее мерное дыхание подействовало на него как снотворное. Он запрокинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза.
Маша проснулась и резко вскочила на ноги. Максим вздрогнул и открыл глаза.
— Проснулась? — сонно спросил он и потер глаза.
— Который час?
— Около восьми часов вечера, — ответил Максим, взглянув на экран телефона. — Мы проспали примерно полтора часа. Ты в порядке?
Она кивнула, вышла из комнаты и опять закрылась в ванной. Максим проверил сообщения на телефоне и включил чайник. Крепкий кофе им не сейчас не помешает.
— Максим, нам надо поговорить, — сказала она, придя на кухню.
Он приятно удивился ее бодрому голосу. Сон хорошо подействовал на нее. Чайник автоматически выключился. Максим приготовил две чашки дымящегося кофе и положил на стол.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я знаю, что ты ни в чем не виноват, и сердиться на тебя у меня нет причин, — произнесла она.
Ему понравилось начало, но нехорошее предчувствие все же подкралось.
— О том, чтобы дать моим детям твою фамилию и отчество пока не может быть и речи.
