На новой – «дохлой», но необходимой – работе он открыл в Гугл-карты карту города, чтобы прикинуть, где в городе можно подешевле купить жильё. В конце концов, он наткнулся взглядом на кажущееся неуместным в том месте карты правильной формы пятно микрорайона. Вспомнив своё детское впечатление, он криво усмехнулся и решил.
В результате некоторой активности была куплена – очень недорого – квартира на втором этаже ожидаемо облезлого дома. Впрочем, дом немного отличался от большинства домов этого района – его неширокий фасад искривляли аж два эркера. Дом мог бы казаться даже симпатичным – он на удивление не казался облезлым, просто коричневая краска, которой он некогда был покрашен, сильно выцвела – не стой он в таком окружении. От узкой, очевидно тихой (как славно, да?! ) улицы его отделял довольно большой квадрат того, что могло быть хорошей лужайкой, и даже «английским газоном», но было просто поросшей травой «поляной», с мусорными бачками и небольшой свалкой при дороге. По сторонам, ближе к дороге, стояли «более простые», и более облезлые, дома.
Вход в дом (назвать это «подъезд», или тем более «парадное» – было невозможно) располагался с другой стороны, так что дом нужно бы обходить, оказываясь не во дворе, как можно было ожидать, а на небольшом, пустом, пространстве между домом и гаражами, за которыми были земельные участки, где жильцы могли что-то сажать. Так что он теперь и огородничеством мог заниматься! Смешно.
В подъезде (как он про себя, по привычке, продолжал определять это пространство) на второй этаж вела узкая деревянная лестница, которая каким-то образом сподоблялась быть одновременно подгнившей и скрипучей. Квартира была «двухкоморочной» – правда, одна «каморка» была с эркером, – с маленькой кухней. Межкомнатные перегородки были из дранки, замазанной раствором и штукатуркой, и заклеенными обоями. Согласовав (за небольшую взятку) с управляющей компанией, он нанял таджиков, которые снесли все перегородки, превратив квартиру в этакую «студию». Вполне себе…
Благо, деньги на квартиру ушли не все, так что можно было позволить, хотя бы элементарный, ремонт, с заменой сантехники и постилкой линолеума. А вот пластиковые окна он ставить не стал. Во-первых, зачем? Тишайший район! Без малого – кладбищенский. К тому же, он видел в соседних домах, как смотрятся стеклопакеты в их стенах. Не пойдёт!
Когда закончился ремонт, он перевёз ту небольшую часть мебели, что оставил себе из проданной квартиры и некоторое время хранил на даче знакомого. Кресло, диван, шифоньер, и оставшийся от второй жены комод, на котором вполне умещались небольшой ЖК-телевизор и аудиосистема. Ну, и ещё стиралку-автомат – радость облегчения для одинокого мужика, – с подключением которой пришлось повозиться.
Кресло он поставил в эркер, боком, чтобы можно было, сидя в нём, смотреть в окно. Видеть там, правда, особо нечего, но всё-таки что-то есть в смотрении в окно. Диван он сразу разложил и застелил постельным, намереваясь так и оставить постоянно. Свободного пространства оставалось предостаточно, что ему искренне нравилось. Правда, потрёпанная кухонная мебель, оставшаяся от прежних хозяев, вносила некоторый диссонанс в обстановку, стоя в «кухонном» углу, но менять её он не собирался. Его всё устраивало
Его соседкой по площадке оказалась пожилая женщина – в возрастном ранжире «за шестьдесят», – которая всё ещё пыталась выставить свою женственность, обильно пользуясь косметикой. На его взгляд, это было слегка смехотворно. Он вообще не любил пожилых женщин. Как вид. Когда-то он услышал афоризм, который ему очень понравился: «Баба-дура – это ещё терпимо, и даже может быть прикольно, но вот баба-дура, возомнившая себя умудрённой жизненным опытом – это пипец!».
При их первой встрече на лестнице, она улыбнулась ему – излишне слащаво, как ему показалось – и представилась:
– Меня зовут Любовь Васильевна, сосед.
– Вадим, – кивнул он в ответ.
С тех пор, при встречах, они вежливо здоровались, не ввязываясь в диалоги. Один раз он видел её с молодой женщиной, явно её дочерью, чьи «выдающиеся части» он, автоматически, оценил, только тогда заметив, что ими она – вся в маму.
Однажды сентябрьским вечером раздалась трель дверного звонка, к которой он ещё не привык. Открыв дверь, он увидел соседку в толстом лиловом халате, затянутым поясом, но с довольно большим декольте, в котором выпирались округлости больших, и явно не «взнузданных» бюстгальтером, грудей.
«Это что, претензия на соблазнительность?!», подумал он с внутренней усмешкой.
В руках она держала раскрашенную под Хохлому сахарницу. Чуть выставив её перед собой, она сказала, изобразив смущённую улыбку:
– Можете кривиться от банальности, Вадим, но у меня, оказалось, кончился сахар. Одолжите?
– Конечно, – кивнул он с лёгкой улыбкой. – Проходите.
Взяв у неё сахарницу, он пошёл к кухонному столу. Пройдя в квартиру и, не оборачиваясь, прикрыв дверь, она осмотрела переделанное пространство.
– Как замечательно вы сделали! Прям как зарубежном фильме.
– Ну, хоть что-то – ответил он, чуть пожав плечами, насыпая сахар.
Когда он обернулся к ней с наполненной сахарницей, она стояла в распахнутом халате, заведя его полы за округлости грудей, будто выставив их напоказ. Её голое тело было в целюлитных и старческих морщинах, и только на больших, ещё в меру опущенных, грудях кожа была гладкой и явно упругой; создавалось впечатление, что их взяли с другого тела и привесили к этому.
«И этим она хочет меня соблазнить?!», подумал он, выпустив на губы кривую усмешку.
– Послушайте, Любовь Васильевна, я…
– Тшшшш! – перебила она его с успокаивающей улыбкой. – Всё будет замечательно, Вадим! Всё будет прекрасно!
Он очнулся, когда она, перелезая через него на край дивана, увесисто шлёпнула его по щеке тяжело раскачивающейся грудью. Встав на пол, она наклонилась к нему – при этом он никак не мог оторвать взгляд от её раскачивающихся грудей – и погладила его по щеке.
– Хороший мальчик! – сказала она нежно. – Всё было замечательно!
Надев халат и запахивая его на ходу, она подошла к обеденному столу, взяла с него свою сахарницу, и, один раз одобряюще взглянув на него, вышла из квартиры, тихо щёлкнув язычком замка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
