но от нее исходил запах злобы, поэтому я не стала этого делать.
Фатия быстрым шагом прошла по центру города. Она даже не подняла голову, когда проходила мимо своей многоэтажки. Она свернула на улицу, которая вела из города. Я не понимала, куда она идет.
Я шла за Фатией по пустым тротуарам, на которых валялись пластиковые пакеты. Моросил мелкий дождь, и от этого свет больших неоновых вывесок не был таким ярким, как обычно. Мимо проезжали машины, водители не обращали на нас внимания. Фатия ни разу не обернулась. Мы, как две тени, шли по ноябрьской темноте.
Фатия свернула к стадиону. На поле парни играли в футбол. В ослепляющем свете прожекторов их силуэты казались огромными. Парни были явно в отличной форме, они бегали с деловитым видом, плевали себе под ноги, поносили друг друга, стоя на разных концах поля. На трибунах виднелась кучка замерзших девушек, которые фотографировали игру. Парни время от времени показывали им победные жесты. Они бегали с голыми руками и ногами и, казалось, презирали холод. У них были красные щеки, изо рта поднимался пар, на затылках блестели капельки пота. Я чувствовала запах их пота. Опьяняющий запах. В белом, чистом, почти нереальном свете прожекторов парни выглядели беззаботными и сильными одновременно.
Фатия скрылась за стадионом. Я медленно пошла за ней. Вокруг была полная темнота. В воздухе витал тяжелый, сладкий и даже немного противный запах. Так пахнут фрукты, которые надолго оставили в пластиковом пакете. Меня бросило в дрожь от скрежета гравия под ногами. Я вдруг задумалась, что я вообще здесь делаю. Я уже была готова повернуть назад, когда в нескольких метрах от меня появился огонек. Маленький синий огонек, который по краям становился оранжевым. А над ним склонилось лицо пантеры.
– Что тебе нужно, Луиза? – раздался хриплый голос Фатии.
Я подпрыгнула. Она с самого начала знала, что я за ней слежу. Она меня почуяла.
– Конечно, я тебя учуяла, – сказала Фатия, словно читая мои мысли. – Думаешь, ты все еще человек? Ты пахнешь так же сильно, как и я.
Я смахнула капли воды, которые текли по моей шерсти, и сделала несколько шагов в сторону Фатии.
Я увидела палатку и матрас на земле. Натянутый брезент, железные миски, небольшую горелку, на которую Фатия поставила консервную банку.
– Ты здесь живешь?
Фатия зажгла сигарету. Откуда-то из темноты вынырнул серый кот и стал тереться о ее ногу.
– Да, это мой дом, – ответила она, гладя кота. – Что тебе нужно?
– Я хотела узнать, что происходит. Что с тобой случилось.
– Ты теперь моя подружка? Я думала, ты меня не любишь.
Я замотала головой:
– Нет, что ты… Ну, я, скорее, завидовала, потому что ты нравилась мальчикам, да и Сара тебя очень любила.
Повисло молчание.
Я повторила вопрос:
– Что с тобой случилось?
Фатия сделала затяжку и пожала плечами:
– То же, что и с тобой, Луиза. Хромосома Т. Мутация. Не нужно быть гением, чтобы это понять.
Она отцепила от свитера карточку и швырнула ее в сторону палатки. Я чувствовала исходящую от нее злобу. Кот, должно быть, тоже ее чувствовал, потому что поспешно убежал.
– Я не про это, я имела в виду, почему ты больше не живешь дома? – спросила я, тщательно подбирая слова. – Почему в школу не приходишь?
– А ты как думаешь?
– Я… я не знаю.
Она вымученно улыбнулась:
– Бедняжка Луиза, ты всегда такая потерянная?
Я не знала, что ответить. Да, я была потеряна.
– Знаешь, что они со мной сделали, когда меня исключили из школы? Те два мужика. Ревер с Лемуаном и целая толпа врачей заперли меня в больничной палате и заставили меня сдавать анализы. Меня вообще никто не спрашивал. Отца и брата тоже. У них даже не было права меня навещать. Государственная тайна. Я была для этих людей подопытной крысой, Луиза. Просто-напросто подопытной крысой. Не девушкой. Не человеком. Да даже не крысой, не животным. Я была для них объектом исследования. – Фатия выбросила окурок в темноту. – Если ты достаточно сообразительная, то догадаешься, что они со мной сделали, но я уверена, что тебе не хватит воображения. Этого никто не сможет представить. Никто.
– Мне очень жаль, Фатия.
– В конце концов они меня отпустили, потому что ничего не нашли. А потом в больницу пришла куча девушек. Они все хотели, чтобы их вылечили. Я видела, как их загнали в кабинет. Словно скот. Теперь у них было много объектов исследования. – Фатия присвистнула, и к ней по одному стали подходить коты. Серые, рыжие, драные – все они сгрудились вокруг нее. – Думаешь, после такого у меня есть хоть малейшее желание возвращаться домой или в школу? Нет. Здесь мне намного лучше. Благодаря шерсти мне теперь не нужны ни хиджаб, ни макияж. Здесь нет ни брата, ни отца, ни учителей. Подальше от людей. Поближе к родственным душам.
Фатия разложила содержимое консервной банки по мискам, и коты принялись за еду, жадно лакая ее языками.
– Я устала все время быть на привязи, поэтому живу здесь. – Она выгнулась и подошла ко мне. Ее глаза блестели, как две луны. Это были кошачьи глаза. – Луиза, я тебя уверяю, никто не проявит к нам жалость. Даже твой отец и брат могут отвернуться от тебя. Со мной это так и случилось. Мы им противны, Луиза. Они нас боятся.
Я покачала головой:
– Неправда. Мой папа…
Фатия не дала мне договорить. Она положила обе руки мне на плечи и посмотрела прямо в глаза:
– Лучшее, что ты можешь сделать, – сбежать. Сбежать так далеко, насколько сможешь. Потому что скоро на нас начнется охота. Мы станем желанной добычей.
На стадионе раздались крики парней. Победные крики, которые напоминали гневные вопли. Этот хор словно пытался сделать слова Фатии еще более убедительными.
Для меня это было уже слишком.
Я промямлила:
– Мне надо… надо идти в детский сад за Сати. Я ужасно опаздываю.
Фатия ухмыльнулась:
– Правильно, Луиза. Беги. Беги и не оглядывайся.
Я так и сделала, я побежала прочь. Не оглядываясь.
* * *
Наутро я стала готовиться к встрече с Томом.
Я не знала, что надеть. Какая одежда выгодно смотрелась бы с моей шерстью?
Я перемерила кучу платьев, юбок и кофт.
Мне ничего не шло. Я казалась себе посмешищем. Да и к тому же, должна признаться, мне было неуютно в одежде. К тому времени шерсть покрыла все мое тело. Живот, ноги, грудь, лицо. Все. Вся моя кожа была покрыта волосами. Я даже не заметила, как это произошло. Когда шерсть росла, мне совсем не было больно, мои страхи не оправдались. Чего нельзя сказать о месячных, от которых у меня через каждые тридцать дней были рези в животе.
В конце концов я сдалась и оделась как всегда. Во все черное и сверху накидка. Том обожал черный цвет, мой наряд не мог ему не понравиться.
Я посмотрелась в
