своей ересью, и закон барамукам тому был в помощь.
Глава 14. Как общество процветало
Поскольку апельсины съедались, а корки оставались, последние постепенно накапливались в большом количестве. А поскольку апельсины всем очень нравились, а корки пахли апельсинами, барамуки не спешили их выбрасывать. Они собирали их, накапливали, и наслаждались их запахом.
У корок было одно очень важное достоинство: они не расходовались и не протухали (если их засушить). Правда, со временем они теряли запах, но эта проблема достаточно эффективно решалась запиранием их в банку с крышкой, запах внутри которой накапливался и сохранялся, и мог быть использован очень экономно. Таким образом, при грамотном подходе, из корок можно было извлечь достаточно большое количество запаха апельсинов. Ещё запах был востребован для понта – если от обезьяны пахло апельсинами, это как бы указывало на то, что у неё водится много апельсинов, а последнее как бы говорило о том, что она ловкая и умная.
Более всего ценились, конечно, свежие корки, дающие возможность наслаждаться запахом апельсина непосредственно. Такие корки менялись на засохшие по очень выгодному курсу, не смотря на неминуемую усушку впоследствии. И поскольку засушенные так засушенными и останутся, а свежие будут свежими только сейчас, то обезьяны готовы были отдать большое количество засушенных корок, чтобы получить свежую.
Со временем собирание корок вошло в моду: если у обезьяны было много корок, это как бы говорило о том, что она съела много апельсинов, а последнее тоже как бы указывало на её влиятельность. Был ещё интерес выкладывать из корок различные мозаики. Правда, для этого их часто приходилось общипывать до нужной формы, что убавляло их потенциальную стоимость, поэтому позволить себе заниматься таким искусством могли лишь зажиточные барамуки.
Ещё был спортивный интерес коллекционировать корки, причём более всего ценились наибольшие из них по размеру, ибо это указывало на то, что снимающий корку держал в руках целый апельсин, а не маленький кусочек. В связи с чем было актуально мастерство снимания с апельсина корки, не разрывая её части. Только вот полноценно раскрыть свои способности в этом мастерам этого искусства было трудно, т.к., целый апельсин в руки им попадался не часто. Высшие же классы, имеющие целые апельсины в избытке, ничего не понимали в искусстве, и заниматься этим почему-то не хотели. Допускать же простых обезьян к чистке своих апельсинов они тоже не спешили, т.к. это чревато было воровством долек. И в связи с этим была ещё мода у коллекционеров собирать все части, когда-то принадлежащие одному апельсину. Такие коллекции особо ценились, а хозяева их отличались особой аккуратностью, и держали корки очень осторожно, когда показывали их друг другу и обменивались.
В силу востребованности корок они стали второй валютой в обществе наряду с апельсинами. Единственным их отличием от было то, что ходили они исключительно в среде барамук, и купить на них можно было лишь то, что можно было взять с последних. Но поскольку барамуки были самым многочисленным контингентом общества, распространение корки получили самое большое.
По мере вхождения в обиход корковой торговли появились разные виды мошенничества, от банального воровства, до всевозможного вида надувательств.
Одним из популярных видов обмана был трюк, когда размоченные водой старые корки выдавались за новые. Были разработаны даже специальные технологии, чтобы на время придать им наиболее похожий на свежие корки вид. Другим видом мошенничества было собирание корок от разных апельсинов, которые общипывались до такой формы, при которой выдавались за корки одного апельсина, и в таком виде сбывались неопытным коллекционерам по цене оригинальных. Самым же интересным видом мошенничества оказалось собирание корок, принадлежащих одному апельсину, с восстановлением прежней его формы (и заполнением чем попало внутренности), с последующим вымениванием его на что-то, как как целого апельсина. Тема таких афёр была столь интересна барамукам, что про них сочинялись даже целые истории, которые пересказывались из уст в уста по многу раз, с разными присочинениями.
Обманутые один раз обезьяны, конечно, быстро учились, но всё равно находились всё новые и новые простаки, которые попадали на эту уловку. При этом со стороны властей постоянно звучали призывы прекратить мошенничество, однако занимающиеся им барамуки к ним не прислушивались и продолжали свою деятельность.
В качестве оправдания себе мошенники приводили довод, что их самих обманывают. И, хоть им сто раз объясняли, что всё в обществе делается в соответствии с Законом, и они никак не могли вразумительно сформулировать состав своих претензий, и всё равно продолжали быть убеждёнными, что общество перед ними виновато, и что они должны за это отыграться. Но поскольку отыграться на высокопоставленных лицах у них возможности не было, они отыгрывались на тех, не ком была возможность. И сколько раз с ними не проводили воспитательные беседы, они всё равно продолжали придумывать новые трюки для обмана новых лузеров.
Уставшие от мошенников барамуки провели демонстрацию протеста, после чего Верховная разработала закон о торговле корками. За мошенничество с корками предусматривались различные штрафы в виде тех же корок, а также долек, мер наказания в виде битья, и даже сроков, на которые виновные лишались права участвовать в делении апельсинов. Этот закон соблюдался очень чётко, и даже мелкие нарушения разбирались с особой щепетильностью. Ибо правовое общество на то и правовое, чтобы права участников в нём соблюдались неукоснительно. И закон этот никаких поблажек не давал не только ни одной барамуке, но и даже разделюкам и самой Верховной, правда теоретически, т.к. высшие классы корки не воровали и прецедентов привлечения их к ответственности за это быть не могло. Что ещё раз, кстати, доказывало высоту морали и правосознания общества, где высшие классы демонстрируют свою безукоризненную честность.
Строже всего закон подходил к воровству апельсинов: за него полагался вполне серьёзный мордобой. Но поскольку барамуки обычно большим числом делили между собой одну дольку, то украсть целый апельсин друг у друга они не могли невозможно по причине его отсутствия. Поэтому этот закон в основном относился в защите собственности более привилегированных классов. Но даже среди разделюков это положение встречало полное согласие и понимание: ведь перед законом все равны, а за большее преступление ответственность должна быть выше, разве это не справедливо?
После введения закона о корках размах преступлений в области корконадувательства заметно поубавился, и у многих поотпал резон ими заниматься. За что все честные корочники были благодарны властям, и по этому случаю стали меньше на них возмущаться.
Расцвет корковой индустрии снова пошёл в гору, и барамуки погрузились в мир корковых увлечений. Корки
