[1927]
Пиво и социализм*
Блюет напившийся. Склонился ивой.Вулканятся кружки, пену пе́пля.Над кружками надпись: «Раки и пивозавода имени* Бебеля*».Хорошая шутка! Недурно сострена́!Одно обидно до боли в печени,что Бебеля нет, — не видит старина,какой он у нас знаменитый и увековеченный.В предвкушении грядущих пьяных аварийвас показывали б детям, чтоб каждый вник:— Вот король некоронованный жидких баварий,знаменитый марксист-пивник. —Годок еще будет временем слизан —рассеются о Бебеле биографические враки.Для вас, мол, Бебель — «Женщина и социализм»*,а для нас — пиво и раки.Жены работающих на ближнем заводеуже о мужьях твердят стоусто:— Ироды! с Бебелем дружбу водят.Чтоб этому Бебелю было пусто! —В грязь, как в лучшую из кроватных ме́белей,человек улегся под домовьи леса, —и уже не говорят про него — «на-зю-зю-кался»,а говорят — «на-бе-бе-лился».Еще б водчонку имени Энгельса, под имени Лассаля блины, —и Маркс не придумал бы лучшей доли!Что вы, товарищи, бе-беленыобъелись, что ли?Товарищ, в мозгах просьбишку вычекань,да так, чтоб не стерлась, и век прождя:брось привычку (глупая привычка!) —приплетать ко всему фамилию вождя.Думаю, что надпись надолго сохраните:на таких мозгах она — как на граните.
[1927]
Гевлок Вильсон*
Товарищ, вдаль за моря запустисвое пролетарское око!Тебе Вильсона покажет стих,по имени — Гевло́ка.Вильсон представляет союз моряков.Смотрите, владыка моря каков.Прежде чем водным лидером сделаться,он дрался с бандами судовладельцев.Дрался, правда, не очень шибко,чтоб в будущем драку признать ошибкой.Прошла постепенно молодость лет.Прежнего пыла нет как нет!И Ви́льсонв новом сиянии рабочим явился.На пост председательский Ви́льсон воссел.Покоятся в креслах ляжки.И стал он союз продавать во всетяжкие.Английских матросов он шлет воевать:— Вперед, за купцову прибыль! —Он слал матросов на минах взрывать, —и шли корабли под кипящую водь,и жрали матросов рыбы.Текут миллиарды в карманы купцовы.Купцовы морды от счастья пунцовы.Когда же матрос, обляпан в заплаты,пришел за парой грошей —ему урезали хвост от зарплатыи выставили взашей.Матрос изумился: — Ловко!Пойду на них забастовкой. —К Вильсону — о стачке рядиться.А тот — говорит о традициях!— Мы мирное счастье выкуем,а стачка — дело дикое. —Когда же все, что стояло в споре,и мелкие стычки, и драчки,разлились в одно* огромное моревсеобщей великой стачки —Гевлок забастовку онуюрешил объявить незаконною.Не сдерживая лакейский зуд,чтоб стачка жиреть не мешала бы,на собственных рабочих в судВильсон обратился с жалобой!Не сыщешь аж до Тимбу́кту*такого второго фрукта!Не вечно вождям союзных растяпдержать в хозяйских хле́вах.Мы знаем, что ежедневно растеткрыло матросов левых.Мы верим — скоро английский морякподымется, даже на водах горя,чтоб с шеи союза смылсямистер Гевлок Ви́льсон.
[1927]
Чудеса!*
Как днище бочки, правильным дискомстояла луна над дворцом Ливадийским.Взошла над землей и пошла заливать ее,и льется на море, на мир, на Ливадию.В царевых дворцах — мужики-санаторники.Луна, как дура, почти в исступлении,глядят глаза блинорожия плоскогов афишу на стенах дворца: «Во вторниквыступлениетоварища Маяковского*».Сам самодержец, здесь же, рядом,гонял по залам и по биллиардам.И вот, где Романов дулся с маркёрами,шары ложа́ под свитское ржание,читаю я крестьянам о форместихов — и о содержании.Звонок. Луна отодвинулась тусклая,и я, в электричестве, стою на эстраде.Сидят предо мною рязанские, тульские,почесывают бороды русские,ерошат пальцами русые пряди,Их лица ясны, яснее, чем блюдце,где надо — хмуреют, где надо — смеются.Пусть тот, кто Советам не знает це́ну,со мною станет от радости пьяным:где можно еще читать во дворце —что? Стихи! Кому? Крестьянам!Такую страну и сравнивать не с чем, —где еще мыслимы подобные вещи?!И думаю я обо всем, как о чуде.Такое настало, а что еще будет!Вижу: выходят после лекциидва мужика слоновьей комплекции.Уселись вдвоем под стеклянный шар,и первый второму заметил: — Мишка,оченно хороша —эта последняя была рифмишка. —И долго еще гудят ливадийцына желтых дорожках, у синей водицы.
[1927]
