Врач. Ты исключен из команды бойцов, Хай Левел. Из сетевой игры. Отныне ты одиночка.
Лева. Я вам докажу! Я вот сейчас возьму да и замочу Икону греха!
Врач. Замочишь финального босса?! Самого крутого монстра?! Да тебе слабо! У него ведь есть мозг. Он видит тебя насквозь. Тут и бензопила не поможет. Расслабься. Этим его не возьмешь.
Лева (с азартом). А у меня есть код, который позволяет проходить сквозь стены!
Врач. Жулик.
Лева. А кого это волнует? Главное, замочить Икону греха. Я знаю секретный код, с которым можно войти внутрь иконы. Я ее сейчас грохну.
Врач. Тебя ведь посадят.
Лева. Кого? Меня? Да я пройду сквозь стены и все равно стану свободным! Нет такой тюрьмы, из которой бы не вышел Хай Левел! Я чемпион! И я это докажу!
Врач. Стой! Остановись! Вот псих ненормальный…
Утро
Кто-то в эту ночь так и не смог уснуть, глядя в окно невидящими глазами, пока небо из черного не стало сизым, как голубиное крыло, а потом серым. Солнце взошло, но закат в мгновение ока сгорел над лесом, засыпав небо пеплом. Стало мрачно, как на пожарище, и так же неуютно. Снегу намело по самые окна. Зато ветер стих.
В доме тоже было тихо. Все или спали, или делали вид, что спят. Вдруг заскрипела тяжелая дубовая дверь, и кто-то вошел в избу.
– Эй, хозяева! Просыпайтесь!
– Кто здесь? – вздрогнула Лидия, тут же открыв глаза.
Ситцевая занавеска отъехала в сторону. На пороге стоял Владимир Тычковский. Лицо у него было недоброе. Лидия схватилась за одеяло, натянув его до самого подбородка.
– Кто тебя выпустил? – хрипло спросила она.
– Сам вышел. Но не это главная наша проблема. Доктора убили.
– Что-о?!
– Только тихо. Не ори. А где твой?
Тычковский взглядом указал на кровать, где спать укладывались двое, а теперь осталась одна только хозяйка. Хозяина не было.
– А я почем знаю? – зло спросила Лидия, кутаясь в одеяло.
– Что ж ты мужика своего не караулишь?
– Я ему не нянька!
– А ты покричи. Авось объявится. Он, часом, не под кровать залез? Прячется от меня. Неужели же я такой страшный? Не бойся, не съем. Эй! Коля! Николай! Позови его, слышишь, хозяйка?
– О господи! Коля! Где ты, Коля?!
– Опять упоминаешь Господа всуе? – усмехнулся Тычковский. – Ой, как нехорошо.
– Изыди! – замахнулась на него Лидия маленьким сухим кулачком.
– Как глупо. А если я тебя сейчас… – двинулся на нее Тычковский.
– Машенька! Лева! – отчаянно закричала Лидия. – Сюда! Лева!
Дверь в маленькую комнату тут же открылась. Будто кто-то стоял на пороге и ждал, когда наконец можно будет выйти.
– Что случилось? – притворно зевая, спросила появившаяся в дверном проеме Машенька.
– Вот он говорит… – голос Лидии дрогнул. – Говорит, что убили врача.
– Да ты что?! – ахнула Машенька, прикрыв ладошкой рот. Быть может, даже излишне театрально.
– И Коля пропал, – уныло сказала Лидия. – Господи, что делать?
– Я сейчас разбужу Леву, – вызвалась Машенька.
– Постой… Что это у тебя? – пристально глянула на нее Лидия.
– Где?
– На футболке. Пятна какие-то… Ба! Да у тебя и руки в чем-то испачканы!
Машенька спала в Левиной белой футболке, которая доходила ей чуть ли не до колен. Лева был высок ростом, а она, напротив, миниатюрна. Теперь вся футболка была заляпана бурыми пятнами.
– Это я чай хотела приготовить, – порозовев, сказала Машенька. – Ночью.
– Что-то я, девушка, не помню вас на пороге своего узилища со стаканом горячего чая в руке, – съязвил Тычковский. Он вообще был на удивление спокоен и явно чувствовал себя хозяином положения. Женщины смотрели на него настороженно.
– Я… Я хотела, но… – Машенька запнулась. – Не смогла. Было темно. Я испачкалась и…
– Свет включить не пробовала? – усмехнулся Тычковский. – Знаешь ли, помогает. От темноты.
– Там спал Микоша, – залепетала Машенька. – В кухне. Мне не хотелось никого будить.
– Кстати, о Микоше, – нахмурился Тычковский. – То, что вы увидите, милые дамы, вам вряд ли понравится. Поэтому прошу сохранять спокойствие.
– Да хватит уже комедию ломать! – рявкнула вдруг Лидия и стремительно встала, откинув одеяло.
Она была в холщовой сорочке до пят самого простого покроя, и Машенька, глядя на нее, сказала невпопад:
– А я тебе ночнушку купила. С кружавчиками.
– С кружавчиками… – сладко причмокнул Тычковский и подмигнул Лидии: – Что ж ты не надела? Было бы на что посмотреть. Я, признаться, давно уже не видел нормально одетых женщин.
– Заткнись! – звенящим голосом сказала вдруг Машенька. – Хватит притворяться! Скажи лучше, чем ты его?
– Я? – удивился Тычковский. – А вы уверены, что я?
– Больше некому!
– За что же я удостоился такой чести? Угодил в убийцы доктора?
– Вы же с ним вчера подрались, – напомнила Лидия. – Я вас обоих потому и заперла. От греха подальше. Кто же такой добрый, что тебя выпустил, а?
Машенька при этих словах слегка порозовела.
– Что ж, вызывайте милицию, – насмешливо сказал Тычковский. – Где телефон? Куда ты его спрятала, хозяйка? И главное, почему спрятала, а? – передразнил он, вернув Лидии это недоброе «а?».
Женщины переглянулись.
– Аккумулятор разрядился, – нервно сказала Лидия.
– Что, у всех телефонов сразу? Я не думаю, что хакер оставил мобилу в машине. И девица с телефоном ни за что не расстанется. Уж я-то хорошо знаю женщин. Итого, в доме не меньше трех телефонов. К тому же есть электричество. Заряди трубку, и дело с концом. Минутный вопрос. Ну так что?
– Мы пока никуда звонить не будем, – торопливо сказала Машенька. – Пока… Пока все не соберутся. Вот.
– Да разбуди ты, наконец, Леву, – раздраженно сказала ей Лидия. – Сколько можно спать?
– Да, конечно. Сейчас. – Машенька тут же скрылась за дверью.
– Я рад, что ты не хватаешься за ружье, как вчера, – сказал Тычковский, в упор глядя на Лидию.
– О господи! – вздрогнула та. – Ружье!
И метнулась было к двери.
– Спокойно, – сказал Тычковский, встав у нее на пути. – Не дергайся.
Он смотрел на Лидию холодным, оценивающим взглядом, словно зная, что она полностью в его власти и никуда уже не денется. И Лидия невольно отступила.
– Ружья нет, – ледяным тоном сказал Тычковский, не спуская с нее глаз. – И мужа твоего нет. Соображаешь?
– Куда же он пошел? С ружьем? Быть может… – она закусила губу. – Коля каждый день делает обход… в дачном поселке. Это вошло у него в привычку, потому что это его работа. Я уже привыкла, что он встает затемно и, позавтракав, уходит. А лыжи? Лыжи на месте?
– Вот лыжи я не проверял.
– Что случилось? – на пороге маленькой комнаты появился заспанный Лева. Из-за его плеча выглядывала испуганная Машенька.
– Вот он говорит, – кивнула она на Тычковского, – что Кибу убили.
– Значит, не приснилось, – пробормотал Лева, мигом просыпаясь.
– Ты о чем? Левушка? – принялась трясти его Машенька. – О чем ты говоришь?!
– Отстань!
– Лева, ответь мне! Что значит «не приснилось»?!
– Какой уж тут сон, – насмешливо сказал Тычковский. – Мозги по стенке. Надо что-то делать, граждане маньяки. Искать пути к спасению.
– Да ты, может быть, нас разводишь, – вмешалась Лидия. – Это все твои профессорские штучки! Кто знает, что у тебя на самом деле на уме?
– Можете взглянуть, – серьезно сказал Тычковский. – Только предупреждаю: антураж не для слабонервных. Его убил маньяк. Сумасшедший.
При этих словах все вздрогнули.
– А кто у нас маньяк? – нервно спросил Лева.
– Намекаете на то, что я? – рассмеялся вдруг Тычковский. – А может, в считалочку разыграем?
– Хватит трепаться, – оборвала его Лидия. – Идемте глянем: что там?
– Железная женщина, – с чувством сказал Тычковский. – Даже страшно становится. А вдруг ты и меня того? Есть такое в планах?
Лидия хмуро молчала.
– Вы пока идите туда, а мы… Мы сейчас оденемся и тоже придем, – явно нервничая, сказала Машенька мужчинам. – Надеюсь, вы не будете смотреть, как мы одеваемся? Думаю, это не обязательно?
– Что ж, одевайтесь, – кивнул Тычковский и вышел на кухню, а оттуда в сени.
Следом за ним потянулся Лева, прихватив с вешалки свою теплую куртку. За ночь дом выстудило, а в сенях и вовсе было немногим лучше, чем на улице.
– Нам надо договориться, – горячо сказала Машенька, едва за мужчинами закрылась дверь, и схватила Лидию за руку. – Слышишь?
– Договориться о чем? – равнодушно спросила та.
– Мы с тобой должны быть заодно, понимаешь?
– Нет, не понимаю, – покачала головой Лидия.
– Ах, перестань! Не притворяйся!
– И что же мы с тобой будем говорить?
– Что убил ОН.
– Гость?
– Да.
– Зачем?
– Да потому что… – Машенька закусила губу. – Убил, и все. Потому что маньяк.
– И зачем нам так говорить?
– Перестань! Ты что, хочешь обратно в дурдом?
