— Сто минут от Хёгборгена? Прием.
— Именно. Хёгборген. Прием.
— Я тебя там встречу. Конец связи.
— Конец связи.
Она вздохнула, улыбнулась и выключила радио.
Лассе, на него всегда можно положиться.
Я не одна.
Все сработало. До чего же здорово Марина все придумала!
Сколько там осталось до Эстерсунда? Каких-то сто двадцать километров?
Ида вышла из машины и подошла к ближайшим соснам, на ходу стягивая джинсы и спуская трусы. Пока между ногами у нее шел пар, она думала о том, как тихо под кронами деревьев. Было только слышно, как тонкая струя мочи льется на снег. Она достала бумажную салфетку из вечерней сумочки и вытерлась.
Но тут раздался посторонний звук.
Что это? Она повернула голову и посмотрела на машину.
У левой передней шины стояло два зверя.
Два волка!
А у бампера — еще один! Все неподвижно смотрели на нее, выдыхая сквозь челюсти.
Несколько секунд она сидела совершенно неподвижно, а в голове роились мысли.
Волки? Что делать? После всего, что случилось, еще и это?..
Она подавила в себе крик. Из горла вырвалось только короткое испуганное клокотанье.
Волки пристально смотрели на нее глазами с желтоватым отливом. Крайне осторожно она взяла трусы за кантик и стала медленно натягивать их на бедра, одновременно вставая на ноги. Звери не двигались, а только наблюдали за ней. Как далеко до передней двери?
Нет, нет ни единого шанса, что я успею.
Я, которая видела их только в зоопарке. Если я… Никто меня здесь не найдет!
От меня останется только лужа крови… несколько костей…
Прошло полминуты. Она дышала открытым ртом, стоя совершенно неподвижно и слушая спокойный шум леса за машиной, и все время пыталась встретиться взглядом с волками.
И тут один из них зашевелился, тот, который был немного больше остальных, и пошел прямо на нее, но у нее не было сил тронуться с места. Зверь смотрел ей в глаза, обходя ее кругом и, казалось, вдыхая ее запах. Два других сделали то же самое, и она почувствовала, что сейчас рухнет.
Она поняла, что звери окружили ее. Они стояли в каком-то метре от нее, смотрели и принюхивались. Самый крупный открыл пасть, и ей почудилось, что он презрительно улыбнулся.
Но вдруг волк повернулся и скрылся за деревьями. Двое других тотчас сделали то же самое.
Их как след простыл.
Несколько секунд она продолжала стоять как вкопанная, затем выдохнула и помчалась к передней двери машины. Бросившись на сиденье, заперла дверь.
Не включать фары, нет-нет, а то они могут вернуться обратно!
Она посмотрела между деревьями, но волков нигде не было видно.
А это действительно были волки?
Она сидела с закрытыми глазами и только дышала, будучи не в состоянии завести машину.
Волки? Действительно? Может быть, мне почудилось?
Я ведь не спала…
Это не могли быть волки. Я что, начинаю сходить с ума?
Ее взгляд упал на вечернюю сумочку и шкатулку, которая торчала из сумочки. Ида увидела, что застежка расстегнулась и видна окаменелость, и быстро закрыла шкатулку.
В конце концов она завела мотор и задним ходом стала выезжать обратно на большую дорогу.
Когда фары осветили пространство между деревьями, она увидела на свежевыпавшем снегу следы трех крупных четвероногих зверей.
20
Последние километры до Эстерсунда Ида все время вспоминала горящие глаза волков. А затем, чтобы мысленно не видеть звериный взгляд, стала все больше думать о Лассе.
Когда мы последний раз виделись? Как минимум десять месяцев назад. Лассе. Со своим «Оплотом дьявола» — как это характерно для него и для всех остальных его земляков, подумала она. Всегда против чего-нибудь, всегда против тех, что наверху, тех, кто принимает решения. Тех, которые в девяностые решили, например, построить в центре города гаражный комплекс, в чем действительно была необходимость. Но тут же по городу распространилось указание не ставить туда машины, иначе ты будешь предателем, и поэтому комплекс почти все время стоит пустой. Типично! То же самое с мостом Рёдёбрун у острова Фрёсён. Мост должен был стать платным, единственный мост во всей Швеции, за проезд по которому надо платить. Но стоило коммуне поставить будку, в которой принимают оплату, и опустить шлагбаум, как какой-то местный умник взорвал ее. Сам мост, разумеется, остался стоять, целый и невредимый. Тогда установили камеры наблюдения и возвели бетонное заграждение. Но снова кто-то заложил динамит, и опять все взорвалось. Альма рассказывала, что Лассе вызывали на несколько допросов, но доказательства отсутствовали. Однако практически все в округе знали, что наверняка это он. Или любой другой из местных.
Было начало восьмого вечера, когда она выехала на улицу Ресиденсгренд и затем въехала в «Оплот дьявола». Протесты против строительства гаражного комплекса возглавлял Лассе, он же и окрестил комплекс, который теперь в народе иначе как Дьявольским не называли.
Если он предложил ей встретиться именно здесь, подумала Ида, это говорит о том, что он понял ситуацию, что он видел постеры. Или это самое безопасное место в городе, где в такое время дня никого не бывает.
Значит, здесь нет никаких камер? Нет, иначе бы Лассе знал об этом.
Она медленно въехала и стала подниматься по пандусу на самый верхний уровень, где было пусто, и припарковала машину в таком месте, чтобы видеть весь комплекс. Выключив двигатель, она просто сидела и ждала, кусая ногти. Ей снова надо было в туалет. Нет, только не это, не думать о волках!
Пока она ждала, она осмотрела машину и обратила внимание на черный прямоугольный кожаный футляр, который торчал из-под пассажирского сиденья. Она взяла футляр за краешек и вытащила его. В футляре лежало что-то плоское и тяжелое. Она расстегнула молнию и вынула серебристый айпод.
Гм. Наверное, его планшетник? Проклятого насильника, Поля.
Айпод был из дорогих. Ида внимательно посмотрела на дисплей. Может, потом он мне пригодится?
Она быстро положила планшетник в одну из сумок. Да, наверняка пригодится, только и успела подумать она, как увидела машину, въезжающую на нижний уровень.
Пока машина поднималась наверх, уровень за уровнем, она спряталась за рулем и подумала о том, что ей, конечно, надо было припарковаться рядом с другой машиной. А что, если это полиция…
Но это был красный «Вольво-745».
Машина Лассе. Он газанул, развернулся, остановился рядом с ее «вольво» и быстро вышел из машины, держа в руках несколько отверток. Не здороваясь, сразу же встал на колени на бетонный пол перед капотом двигателя и с ругательствами расправил одной рукой усы. Ида не могла не улыбнуться и осторожно вышла из машины. Послышалось дребезжание. Она подошла к нему, но он молча поспешил в другую сторону, к багажнику, и так же быстро опустился там на колени, после чего опять раздалось легкое дребезжание. Ида не трогала его, помня, что всегда говорила о нем Альма: «Он сначала делает, а потом говорит».
Наконец он вернулся к передней двери и опять выругался, а затем поднял девушку, как куклу, и обнял, как подушку, прижимая ее к своему почти двухметровому телу. Она подумала, что в нем еще есть сила, несмотря на то, что ему давно перевалило за шестьдесят. Затем он твердой рукой поставил ее на место.
— Для нашей безопасности мы должны их немедленно выкинуть.
Она увидела в его руках регистрационные номера.
— Повезло, что у меня на складе всегда есть свежие знаки, — сказал он. — Да я их уже привинтил. Пошли, мы едем.
Он отдал ключи от своей машины, а она протянула ему свои, и они выехали из «Оплота дьявола», а потом и из Эстерсунда. Затем друг за другом проехали по мосту Фрёсёбрун и пересекли остров, проследовав дальше по теперь совершенно бесплатному мосту Рёдёбрун. Ида улыбнулась, когда они проезжали остатки фундамента будки.
Поднялся ветер. Крупная морская птица, сидевшая на одном из фонарных столбов на мосту, казалось, силится удержать равновесие. Еще с десяток морских птиц перелетели с места на место в свете ночных фонарей, они словно вдруг заклубились над машиной с громкими криками и некоторое время летели за ними.
Что они делают?
Видимость становилась все хуже, ехать было труднее, но птицы вскоре исчезли. Пошел сильный снег. Она неотрывно ехала сквозь тьму за задними фарами «вольво», опять вглубь леса; ей страшно хотелось спать, а руки и ноги едва ее слушались. Машина, ехавшая за ними из самого центра города, свернула на боковую дорогу и исчезла. У Иды больше не было сил смотреть в зеркальце заднего обзора. Теперь я с Лассе, — подумала она.
Давайте, арестовывайте меня, чертовы растяпы-полицейские, теперь мне ничего не страшно!
Дом ее детства выглядел точно так же, как всегда, с деревянной верандой, оконными переплетами и маленьким почтовым ящиком из листового железа, выкрашенного в красный цвет. Лассе остановился у сарая, открыл двойные ворота, въехал на участок на машине Поля, закрыл ее, а затем поспешил к своему собственному «вольво».
