видом незнакомых мне мест и странно одетых людей. Я положила их на стол, чтобы потом посмотреть. Неужели это рисовал Людвиг?
Я перешла на другую полку и поняла, что да, рисунки в папках вполне могли быть его. На этих полках стояли переплетённые как книги дневники жениха. Толстые тетради были заполнены записями, сделанными его почерком. Я уже хорошо знала этот характерный наклон и небрежные завитушки. Именно так выглядели его короткие записки с распоряжениями для фрау Ханны или просьбами ко мне.
Записи перемежались быстрыми зарисовками, выполненными уверенной и точной рукой, так что, даже не читая, я поняла, что это путевые заметки, которые Людвиг делал в своих путешествиях. Какие-то растения, схемы местности, детали строений и инструментов.
С чувством неловкости взяла одну из тетрадей и принялась разбирать почерк Людвига. Мне всю жизнь внушали, что читать чужие письма и дневники, недопустимо, но как иначе узнать хоть что-то о Чёрном колдуне.
Я не думала, что прочитаю тут о том, как он убивает несчастных девушек, но, возможно, смогу лучше представить его характер, пойму, способен ли он на те ужасы, что ему приписывают. Господин Шварц редко проявлял эмоции, напоминая застёгнутого на все пуговицы сухаря, но пока ни в его поступках, ни в наших разговорах он не проявлял никакой склонности к злу. С другой стороны, мой отец в глазах соседей и знакомых выглядел просто душкой, милым человеком с одной пагубной страстью, от которой и сам страдает. Он и перед нами, девочками, долгое время сдерживался, не проявлял другой, чёрной стороны своей натуры — эгоизма, безответственности и полного равнодушия ко всем, кроме себя. Может, и Шварц такой: искусно прячет от меня свои плохие качества. А в записях что-то да прорвётся.
К моему разочарованию и одновременно облегчению я быстро поняла, что ничего о характере Людвига я в записях не найду. Это оказались не дневники, где человек записывает свои впечатления, а деловые заметки. Людвиг старался запечатлеть только факты и никаких чувств. Например, название растения, где растёт, каковы его свойства, как размножается и как за ним ухаживать. Или описание места и путь, по которому до него добраться. Или запись обряда какого-то народа. Единственное, что я могла понять из этих тетрадей, что Шварц много путешествовал и интересовался многим.
Стало понятно, что ответа на мои главные вопросы здесь не найти, и я сочла неприличным совать нос в личные записи Людвига из пустого любопытства. С некоторым сожалением закрыла тетради и вернула их на место. Рассматривать эту пёструю коллекцию любопытных фактов было интересно. Я словно сама путешествовала вместе с Людвигом, но всё же решила придерживаться маминых наставлений. «Порядочные люди никогда не позволяют себе проявлять пустого любопытства и совать нос в чужие дела», — много раз повторяла она.
На нижних полках стояло несколько шкатулок, закрытых более надёжно, чем шкаф. Открыть их моих знаний уже не хватало, и я не стала даже пытаться. Достала ещё несколько альбомов и села за стол, чтобы рассмотреть рисунки из них и найденных раньше папок.
Это занятие увлекло меня надолго. Людвига никто не назвал бы талантливым художником, но рисовал он неплохо, а разнообразие сюжетов и необычность натуры с лихвой искупали некоторое несовершенство его навыков рисовальщика.
Вдруг среди нескольких портретов людей в нарядах более чем вековой давности попалась пожелтевшая страница какой-то газеты. С одной стороны располагались конец и начало каких-то статей, одна из которых излагала, судя по обрывку, историю герцогского рода, а вторая сообщала о том, что собирается внеочередное заседание ландтага.
С другой стороны страницы оказался некролог, и так как здесь текст был полностью, стало ясно, что сохранялся именно он. В некрологе говорилось о том, каким прекрасным человеком и правителем был умерший от внезапной и непродолжительной болезни прошлый герцог. В нём не содержалась чего-то для меня нового. В учебнике по истории примерно это же и было написано. Разве что без особо пышных и пафосных оборотов.
Я положила хрупкий лист назад в папку, но вдруг задумалась. Нас учили, что наш теперешний герцог сменил того, о котором написано в некрологе. Но газета выглядела слишком старой для этого, ведь наш правитель — ещё молодой мужчина. Впрочем, может, газета не так стара, как кажется.
Вновь взяла в руки страничку и постаралась отыскать дату. Нет, впечатление меня не обмануло. Прошлый герцог умер полтора века назад. Не может быть! Нынешнему едва больше тридцати!
Я попыталась объяснить эту загадку. Наверно, в учебнике пропустили почему-то несколько правителей, которые управляли Рейхенбартом в промежутке между тем и нынешним герцогом. Странно, что их вычеркнули из истории. И ни учителя, ни родители никогда не вспоминали о них, а ведь родители должны были застать и рождение нынешнего герцога, пусть и в своём детстве, и восхождение его на трон.
Я попыталась вспомнить всё, что знала о нашем прекрасном герцоге и вдруг с удивлением осознала, что его красивый облик, известный каждому подданному, почти не изменился за все годы, что я его помню. А помнила я его с самого моего детства. И он всегда выглядел молодым, словно замер в одном возрасте. И никому это не казалось странным. Никогда и ни от кого я не слышала вопросов:
— Как это возможно, что наш герцог не меняется?
Наверно, его кажущаяся молодость — результат какой-то магии, но странно, что я даже не задумывалась об этом до сих пор. Словно в голове стоял какой-то барьер и всё, что касалось герцога, казалось прекрасным и правильным. Даже сейчас мои мысли пытались убежать от обнаруженной странности.
Глава 14. Рассекатель
Размышление над этой загадкой едва не довело меня до головной боли, так что я не замечала ничего и появление рядом Людвига Шварца стало неприятным сюрпризом. Страх сковал меня так, что я даже дышать на мгновение перестала.
— Что такое интересное ты смотришь? — Людвиг протянул руку и взял со стола один из листов. — Рисунок? Довольно неплох. И место вроде знакомое. Да это же мой!
Он коротко засмеялся. Удивление оттого, что слышу его смех, словно разбило чары страха. Я задышала. Страх ослабел, но на его место пришёл стыд, опаливший жаркой волной. Сейчас он поймёт, что я без спроса сунула нос в его личные вещи.
— А я так давно их не видел, что уже и забыл.
Людвиг стал перебирать лежавшие на столе рисунки, явно вспоминая места и людей, изображённых на них.
— Где ты их взяла, Лотта?
Я молчала, не в силах признаться, что
