ГЛАВА 14
ХОЧЕШЬ ЖИТЬ - ГОТОВЬСЯ К БЕГСТВУ
Я все-таки ещё раз вернулся к нему. Вернулся, чтобы спросить, где поместили Валеру Синицына? Оказалось, ему с самого начала выделили квартиру? номер? (не знаю уж, как называть, в общем, апартаменты) - в левом крыле, недалеко от хозяев, где в основном и проживал обслуживающий персонал.
Еще раз напомнив, чтобы для меня к вечеру была готова схема расположения комнат с именами жильцов, я покинул наконец Семена Макариевича.
Дверь, за которой жил Валера, я нашел быстро. На всякий случай тихо постучал. Если он спит, я не хотел его тревожить. Он не отозвался. Для очистки совести я нажал на дверную ручку. Дверь приоткрылась. Либо он не запирался, либо ему вчера не хватило сил запереть дверь.
Я вошел.
Расположение комнат и обстановка здесь были примерно такие же, как и у меня: буфет, холодильник, диван, кресла. С одной стороны ванная комната, с другой - дверь в спальню.
Я заглянул в спальню. Валера, укрытый простыней до самого подбородка, лежал с закрытыми глазами. Спал.
Я подошел ближе. За ночь его лицо посинело, местами позеленело и к тому же опухло.
Вид его был ужасен. Я с дикой злобой вспомнил Арбатова: Валера как-никак был моим коллегой. Хоть и бывшим. Забывшись, я засопел от ярости и возмущения.
- Кто? Не надо! Кто здесь?!
Моя несдержанность привлекла внимание. Валера сел в кровати и пытался разглядеть меня сквозь заплывшие щели век.
- Это я, Фролов.
- Фролов?!
- Я, я. Все нормально, лежи.
Я почти насильно стал укладывать Валеру. Несмотря на его лихорадочное сопротивление, мне это удалось, хотя попытки вскочить повторялись. Его состояние я бы охарактеризовал как некоторое психическое расстройство и почти пожалел, что пришел и нарушил хоть и болезненный, но покой.
- Да что это с тобой?! Все кончено, не трепыхайся! - вскричал я в сердцах.
- Как кончено? - Мой возглас встревожил Синицу ещё больше. - Ты с ними?! Мы же друзья, Старый! Ты же не продашь меня?
Мне все это стало надоедать. Да и не были мы с ним никогда друзьями. А кличка Старый, хоть и была моей, но уж не Синице так ко мне обращаться. Только ребятам, пережившим со мной те дни, когда я вынужден был отрастить бороду и внезапно приобрел вид почтенный, что не стоило мне умственных усилий - так сказать, мудрость авансом, как пошутил наш командир группы майор Никифоров, невзлюбивший меня тогда за излишнюю самостоятельность.
А кличка прилипла, хотя я и не любил её и позволял обращаться так ко мне лишь близким, к числу которых, повторяю, Синица не относился.
- Успокойся! Никто тебя продавать не станет. По счетам уплачено, добавил я, имея в виду Арбатова и мой с ним тогдашний мужской разговор.
Но я ещё больше подлил масла в огонь.
- Уплачено! - закричал Синица. - Так вот какой ты друг! И тебе заплатили!
- Ваня! Иван! - вдруг переменил он тон и голосом, уже заискивающим и приятельским, прокричал: - Иван! Ты же не позволишь за тридцать сребреников упрятать меня в могилу?! Мы же коллеги, мы же менты! Ты не позволишь!
Его истерика стала положительно раздражать меня. Объясняя его поведение последствиями жестокого избиения, я сам тем не менее начинал заводиться. Ну побили, ну хорошо побили. На следующий день мужик должен встряхнуться и быть готовым самому набить морду... Валеркино же аморфное состояние ничего, кроме брезгливости, во мне не вызывало.
- Успокойся! Если не успокоишься, я сейчас же уйду.
- Все, все! Я спокоен. Все. Только не бросай меня одного. - Он лихорадочно пытался ухватить мою ладонь, чем окончательно взбесил меня. Но я старательно не показывал виду.
- Объясни наконец, чего ты так трепыхаешься? Я говорил тебе, что больше никто тебя пальцем не тронет. Ты мне не веришь?
- Верю! Тебе верю. Тогда помоги мне убраться отсюда. Сейчас же! Ты новый человек, они за тебя ещё не взялись.
Было смешно и страшно видеть, как в безумном волнении исказилась его физиономия, когда он старался усилиями лицевых мускулов расширить донельзя
суженные поля обзора. Мешали запекшиеся корки крови и отеки. И внезапно я подумал, не является ли причиной моей скрытой неприязни к нему тот факт, что извивается предо мной именно Синица, которого я, признаюсь, никогда особенно не любил? Если бы это был другой мой товарищ вроде Сереги Лаптева, друга моего
старинного, я бы отнесся ко всему серьезнее.
- Хорошо, - сказал я. - Сейчас мы поедем на станцию, я посажу тебя на электричку до Москвы, а там гуляй, никто тебя не сыщет.
- Сыскать и там сыщут, да уж я постараюсь не даться им в руки.
- Слушай! - Внезапно меня осенила интересная мысль. - А не замешан ли ты в похищении Ирины?
- С ума сошел?! - Он отмахнулся так, что я немедленно отбросил все подозрения. - Я же твержу тебе, что это страшные люди. Они все могут, они преступили черту.
- Кого ты имеешь в виду?
- Курагиных. Кого же еще? - удивленно переспросил он.
- Ты хочешь сказать, что Ирину Курагину похитили по приказу одного из них? Либо отца, либо сыновей?
- При чем тут Ирина? Сдалась тебе Ирка! Какая разница, кто там её похищал! Ты лучше о себе подумай.
Я подумал. Я подумал, что зря теряю время, беседуя с сумасшедшим, потому и решил больше не перечить. А Валера уже, откинув простыню, неловко встал и тянулся к брюкам, небрежно брошенным рядом на стул. Одежда его выглядела даже хуже моей утренней.
- У тебя есть ещё что-нибудь из одежды? - спросил я.
- Конечно, они мне выписали полный гардероб. Посмотри в шкафу.
Насчет гардероба меня кольнуло: я вспомнил утренний приказ Курагина заказать мне комплекты одежды. "Чушь собачья!" - решил я. Выбрал из висевших костюмов, на мой взгляд, самый лучший и дорогой и швырнул ему на постель. Внизу шкафа было несколько пар туфель. Я и здесь выбрал самую шикарную на вид пару. И подумал, что если Синица хочет слинять, то это его дело. А мое дело - действительно, помочь, раз это мне ничего не стоит.
Я подал туфли Валере. Он торопливо одевался.
- А деньги у тебя есть? - спросил я.
Его лицо исказилось гримасой, но последующий смешок дал понять, что это была ухмылка.
- Чего-чего, а денег здесь хватает. Ограбили страну, деньги уже не считают.
Он встал, подошел к креслу, вцепился в спинку и что-то рванул. Спинка аккуратно распалась на две половинки. Валера извлек из открывшегося нутра несколько толстых пачек долларов и стал рассовывать их по карманам. Вдруг задумчиво посмотрел на меня.
- А может, дернешь со мной? Давай пополам, по-честному. Мне не жалко.
- Не говори чепухи. Я тебе помогаю потому, что мы оба офицеры, потому что вместе тянули лямку на службе. Сам знаешь!..
- Я знаю, что ты друг. Сейчас я убедился в этом.
- Ладно, сиди здесь, а я пойду...
- Ты куда? - тут же испугался он. - Что ты собираешься делать?
- Заткнись! Сиди и жди! - раздраженно приказал я. - Мне нужна машина. Пойду попрошу у Екатерины.
- У этой суки?! Да она тут же позвонит Курагину, и нас дальше парка не выпустят. У меня своя машина, вот ключ. Пошли сразу, сейчас. У меня и от гаражей ключ. Никому ничего не надо говорить.
Я уже устал от тех двадцати минут, которые провел с ним. Мне хотелось побыстрее покончить со всем этим безумием.
Мы вышли, причем Синица пытался вести себя, как в плохих шпионских фильмах: прятался в дверных нишах, за углы, приникал к стенам. Одним словом, глупо, глупее нельзя.
Ладно. Если нас и видели, то внимания не обращали. Мы прошли через заднюю кухонную дверь. "Очень символично, - подумал я. - Вчера я инкогнито проникал сюда, а сегодня Валера этим путем бежит отсюда".
Ладно, у меня уже трещала голова.
Потом мы шли к гаражу, и он ежился, словно чувствовал спиной прицел. И с видимым облегчением выдохнул, когда мы достигли цели.
Охрана присутствовала и здесь. В лице трех мужиков, один из которых играл вчера на компьютере у главного входа усадьбы. Я отметил, что дежурства здесь, вероятно, меняются по графику: сегодня здесь, завтра в другом месте.
Никто нам, конечно же, не пытался препятствовать. Мы сели в новенький "Вольво". Меня было кольнуло слабое подозрение: не угоняем ли мы хозяйскую машину? Но Валера, словно прочитав мои мысли, попросил достать из бардачка права и документы на машину.
- Я их здесь специально держал эти дни. На всякий случай.
- Так ты заранее замыслил слинять?
- А то!.. - подтвердил он.
За руль он меня не пустил. Кроме того, чувствовал он себя, наверное, не так уж плохо. Я уступил. Тем более что ехать ему до Москвы все равно одному.
- Довезешь меня до Грибоедовского плеса, а дальше поедешь один. Я там у твоего любимого Арбатова свой "жигуль" оставил.
- Со мной, значит, не хочешь драпануть?
- Повременю.
- Смотри, чтобы не было поздно.
По дороге он вновь излил накопившуюся желчь на всю семейку Курагиных.
Нового я ничего не услышал. Это же говорили и другие, но только Синица добавлял экспрессии (вполне понятной): Курагин - паук, безжалостный и хитрый, Григорий - волчара и убийца, отца родного кончит, если потребуется, Иван - потенциальный отравитель и инквизитор, иезуит паршивый, Александр наркоман, педераст и вообще извращенец, Катенька спит и видит, с кем бы потрахаться и отхватить себе кусок
