- Это вы? - пролепетала она. - Я не ожидала...
В другой обстановке я бы мигом заподозрил что-то неладное, но здешние сумасшедшие обстоятельства уже сдвинули мое восприятие. Ее замешательство я косвенным образом наложил на собственные недавние прыжки под пулями. Бог мой, у каждого найдутся причины ждать кого-то другого... и смущаться от появления нежданного визитера.
- Входите, пожалуйста, Иван Сергеевич. Я так рада!
- Я не вовремя? - спросил я.
- Что вы, что вы! - запротестовала она, взмахивая руками. - Если я кого и рада видеть, то это вас. Вас в первую очередь. Пожалуйста, заходите.
Я вошел. Мы прошли одну комнату и, оказавшись в другой, гораздо более просторной, сели - я в предложенное кресло, она на диванчик.
Я уже начал привыкать к повсеместной обыденности роскоши, но здесь эта роскошь была небрежной. Разумеется, убирала не она, этим здесь занимались другие, но некоторый беспорядок привносился уже потом, после уборки: чашка на столе, халатик, затаившийся на ручке кресла, мужские спортивные брюки, спозшие с дивана на пол... Ирина жила здесь с мужем.
Она порывисто встала и подошла к встроенному в стену бару - по замыслу, закрытому большой картиной Левитана (волны, ветер, буря), но сейчас распахнутому настежь, - взяла стакан, плеснула одного, другого и протянула мне.
Вновь джин с тоником. Что же, я рад.
Я достал пачку сигарет и взглядом попросил разрешения курить. Ирина потянулась сама, взяла себе сигарету и ожидала, пока я не поднес ей огня.
После первого глотка коктейля и первой глубокой затяжки мне необычайно полегчало. Да и с Ириной было легко.
- Вы ожидали кого-то другого? - будто бы невзначай спросил я.
- Да нет, с чего вы взяли? - Она вспыхнула.
- Во всяком случае, вы единственный, кого я здесь желала бы видеть.
- А Григорий?
- Но он же сейчас в Москве, - недоуменно сказала она.
Я не понял, что она имела в виду и вообще была ли логика в её словах, но решил промолчать.
Она встала и взяла у меня из рук пустой стакан.
- Так же или покрепче?
- Так же. Не хочу с утра устраивать перебор.
- Ничего с вами не станется. Вы такой большой.
В соседней комнате играла музыка, через нежнейшую кисею паутинных занавесок матово светило солнце. Было хорошо, покойно.
- Расскажите мне ещё раз все, что с вами произошло. И, пожалуйста, подробнее, если нетрудно.
Она было замялась, но неожиданно легко стала рассказывать.
Нового Ирина не сказала ничего. Когда она закончила, я спросил, что ей может говорить кличка Ангелочек?
- Нет, ничего не говорит. Так мои похитители называли своего предводителя.
- Вы его видели?
- Конечно, нет. Он организатор, как я поняла, он и не должен был находиться здесь.
Мимо окна шумно пронеслась птица. Ирина помолчала и сказала:
- Это так ужасно, когда находишься во власти другого... других людей!.. Когда ты превращаешься в чужую вещь!
- С вами ведь ничего не произошло... плохого?
- Вы уже вчера спрашивали. Нет, ничего не произошло.
Опять повисло молчание.
- А вы знаете, я тоже как-то раз был похищен. Правда, мой плен длился не
сутки, а целых три месяца. Это было уже после окончания войны, когда подросли молодые чеченские волки, не знающие ничего, кроме насилия, и не умеющие ничего, кроме как воевать.
Перед моим мысленным взором промелькнули те страшные три месяца и молодые бородатые лица воинов ислама с торжествующей усмешкой в глазах, потому что они радовались унижению врага. Но хуже всего, страшнее всего была равнодушная пустота в большинстве глаз. Для этих последних я ни в коем случае не был одушевленным существом - в лучшем случае двуногим скотом, которого можно очень выгодно продать. Я именно тогда понял вычитанное раньше из книг, какой ужас вызывал во время Отечественной войны добросовестный немецкий солдат, отсчитывающий приказанное количество людей для расстрела - не больше и не меньше. Уже в Чечне я осознал, что цивилизация - лишь фиговый листок, прикрывающий зверя. Большого, сильного, спокойного, уверенного в себе и, главное, не имеющего национальности зверя.
- Как же вам удалось спастись? - услышал я её участливый голос и только тогда очнулся от воспоминаний.
Насмешливые, полные превосходства лица врагов медленно растаяли, и милое сочувствующее лицо Ирины реально заменило призрачный кошмар.
- Это долгая история, и когда-нибудь я вам обязательно все расскажу, пообещал я.
Я закурил новую сигарету.
- Налить еще? - спросила она, кивая на мой стакан.
- Нет, достаточно, - поблагодарил я.
- Вы знаете, я так рада, что это вы зашли ко мне, - вдруг сказала она.
- Из чего я заключаю, - незамедлительно произнес я, - что мог прийти кто-то еще. Григорий?
- Нет, что вы! - возразила она и повторила: - Он же в Москве.
Молчание, музыка, ласковое солнце. Я выдохнул несколько дымных колец в воздух.
- Три месяца назад - всего три месяца! - я встретила Гришу.
Я не сразу понял, что она рассказывает мне историю своего замужества. Ирина запиналась, пропуская целые куски, но суть была ясна.
Крым. Чудесные дни, теплые и полные неги, солнце, окутанное дымкой, и слабый ветерок, колеблющий дремотный воздух. Полупустые пляжи, устало умирающие среди лиловых теней долин.
Григорий ворвался в её сон, взорвал, взвихрил, унес под венец, дальше, пред жадные очи Курагина-отца, со дня свадьбы не выпускавшего её из виду. И на днях, примерно неделю назад, он осмелился сделать ей невозможное предложение!..
Она безнадежно заплакала, даже не пытаясь скрыть слезы. Смотрела перед собой, а слезы катились по её щекам, капали на платье.
Это было невыносимо! Я терпеть не могу, когда плачет женщина!
Я встал, подошел к ней, погладил по плечу.
- Не надо. Хватит! Лучше выпейте.
Отошел к окну. Снаружи было ясно, солнечно. Я взглянул на часы: девять двадцать восемь. Захотелось есть.
- Все. Минутная слабость. Простите меня, разнюнилась, - услышал я за спиной и повернулся.
Ирина вышла в соседнюю комнату и крикнула оттуда:
- Подождите минутку. Я сейчас выйду.
Вышла она минуты через три. От слез не осталось и следа. Она была весела и оживленна. Может быть, чуть-чуть слишком, но это было понятно.
- Знаете что, Иван? Можно, я буду называть вас так? Хорошо? А меня зовите Ирой. Вы уже завтракали? Нет? У меня предложение: пойдемте завтракать вместе.
Мы спустились в столовую, где у входа в своем наряде мажордома величественным кивком нас приветствовал Семен Макариевич. В столовой было прохладно, чисто. Длинный стол заставлен сверкающими приборами. Солнечные квадраты распластались на цветочно-узорном рисунке паркета и медленно переползали, непрерывно следуя за солнцем. Тихо. Изредка слышно было неясное слово, которым перебрасывались лакеи у стен, да скользили шаги разносчиков.
Кроме нас с Ириной, никого не было. Мы сели рядом. Вышколенный лакей позволил мне самому пододвинуть стул Ирине. Я поймал себя на мысли, что сам понемногу (и естественно) схожу с ума в этой обстановке. Однако была во всех этих тонкостях странная прелесть.
Мне принесли жареной ветчины, яйца, салат, сыр причем, учитывая мои габариты, в двойном исполнении. Ирине подсунули какую-то кашку.
Едва мы принялись завтракать, открылась дверь и вошла Катенька. Увидев нас, она на мгновение застыла. Глаза её перебегали с моего лица на Иринино и обратно. Улыбнувшись, она подошла к нам.
- Здравствуй, Ириша! Привет, милый!
Она поцеловала меня и села с моей стороны. Ирина посмотрела на меня, на Катеньку и ничего не сказала.
- Как выспался, милый? - спросила Катенька.
Мне показалось, что она намеренно демонстрировала наши новые отношения, но, честно говоря, ничего не имел против.
- Хорошо. А ты?
- Я немного не доспала. Но чувствую себя очень хорошо. - Она сладко потянулась. - Хочешь пива, милый? У тебя такой аппетит.
Она кивнула ближайшему лакею:
- Пива, пожалуйста.
Я посмотрел лакею в лицо. Парень поймал мой взгляд, но в его глазах я не прочел ничего, кроме готовности исполнить приказ.
"Может, так и надо?" - подумал я.
От пива, впрочем, не отказался. Еще раз должен отметить, что здешняя служба, исключая некоторые нюансы вроде вчерашних, начинала представляться мне этаким санаторным сибаритством. Нечто похожее я испытывал в юности на спортивных сборах, когда нас - банду малолетних бойцов - вот так же на убой откармливали, давали отсыпаться, правда, и гоняли до седьмого пота, но в охотку - ощущение праздника осталось до сих пор.
Когда мы уже заканчивали свой неторопливый завтрак, в зал вошел, как я теперь выяснил, здешний секретарь Курагина - тот самый парень, которого я встретил вчера, когда шел с щукой к дому. Он был в своей неизменной банковской упаковке. Ярко поблескивала заколка для галстука.
- Андрюша! - приветливо встретила его Катенька.
- Что-нибудь случилось?
- Нет, Екатерина Владимировна. Ничего серьезного. Я к господину Фролову.
