- Хорошо. Конечно. Но ведь этим должны заниматься вы.
- Разумеется, - подтвердил я. - Но меня даже не успели представить подчиненным. Я не знаю всех сотрудников. Я никого и ничего здесь не знаю.
- Успокойтесь, Иван Сергеевич. Вас, конечно же представят сотрудникам. Сегодня же. В крайнем случае, завтра. Пока вы входите в курс дела, знакомьтесь с домом, людьми, строениями. Сейчас у меня уже нет времени, я через десять минут, - он взглянул на часы, - должен вылететь в Москву.
Вошел Николай с маленьким кейсом "дипломатом". Подошел к Курагину, кивнул и протянул ему "дипломат".
- Вот ваши деньги. У вас в спальне - как, впрочем, и у всех - на стене должен быть морской пейзаж. Если отодвинуть картину, то за ней будет встроенный сейф. Буквенный шифр. Сейчас он открыт. Вы можете хранить деньги там. Наберите слово, только не забудьте его, а то придется взламывать.
Я взял портфель и чинно поблагодарил.
Курагин усмехнулся. Николай кашлянул.
- Ну вот, - сказал Курагин, глядя сквозь меня, - научились быть точными.
Я не понял, что он имел в виду, но тут же услышал слабый, все усиливавшийся гул мотора. Я не смог по звуку определить марку вертолета наверное, не отечественный. На отечественных я сам имел возможность учиться летать.
- Оборудование ваше, если считаете необходимым, доставят сегодня же. Вы четко все обозначили? Специалист поймет?
- Конечно, - обозлился я, а он вновь едва заметно усмехнулся.
- Ну все. Вечером я буду здесь. Прошу заходить в любое время. Если я понадоблюсь в Москве, мой телефон к вашим услугам. Или лучше так.
Он взял со стола мобильный телефон и протянул мне.
- Пусть этот будет вашим. И вот моя карточка с номерами телефонов.Звоните.
Он спешил и выпроваживал меня. Хозяин. Все же я не удержался. Уже уходя, повернулся у двери.
- Михаил Семенович, зачем вам эта комедия с крепостными?
Мгновение он смотрел на меня, как мне показалось, оценивающе. Нехорошо смотрел. Словно взрослый, к которому подросток пристал с интимным вопросом, и тот не знает, послать ли пацана подальше или все-таки просветить.
- Я вам, Иван Сергеевич, расскажу в следующий раз. Если вам ещё будет интересно.
И со все той же усмешкой, в которой многоопытное превосходство, он вышел следом за мной вместе с Николаем. Я пропустил их вперед и последовал за обоими, казалось, тут же забывшими о моем существовании. Они уже, чувствовалось, были в Москве или по крайнеймере за домом возле обоих вертолетов, где на лужайке уже стояли представленные мне вчера генеральные директора, словно размноженная тень Курагина.
ГЛАВА 12
ФИЕСТА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Один из вертолетов басовито рокотал мотором, изображая всем своим видом прыгучую готовность взлететь (что и произошло, едва Курагин с сыновьями и Николаем скрылись внутри), а второй - гораздо больше размером, - понуро свесив лопасти, предавался дремоте, тут же нарушенной. Капиталисты один за другим вошли в железное чрево, винт с визгом тронулся; сверху возник призрачный стрекозиный круг, аэродинамические струи подхватили ставшую невесомой машину, подняли, взвесили и, плавно разгоняя, уже направили к в центру двенадцатимиллионного мегаполиса, то бишь Москвы.
Я зевнул и осмотрелся. Насколько я помнил, это длинное строение и есть конюшни. Мне немедленно захотелось к лошадям, даже почудился запах конского пота, тихое всхрапывание здоровающегося животного...
Я ещё раз зевнул - сказывалось недосыпание, и, отбрасывая туфлей крупные камешки гравия, которым с этой стороны дома были посыпаны дорожки, пошел, помахивая чемоданчиком, вокруг дома.
Ранняя осень. Начало сентября. Воздух дымится утренней свежестью. Небо легкое и такое просторное и глубокое!.. Солнце сверкает сбоку, а выше и немного правее, едва шевеля крыльями, лениво парит коршун.
Я обошел дом. Здесь уже привычно радовала мой взор подсиненная чистым небом водная гладь. Высился в небе купол колокольни, горящий на солнце уже нанесенной позолотой. Со стороны крепостной деревни косо возносились в небо жидкие дымы, и там же что-то нестерпимо поблескивало, словно солнечный зайчик или линза бинокля. Время от времени громко щелкал камешек на дороге, даже громче, чем следовало бы...
Я застыл на мгновение - в стене дома в трех метрах от меня раскололся очередной кирпич. Я бросил взгляд назад: три-четыре выбитых кирпича с размеренностью метронома отмечали мой путь.
Следующий кирпич треснул, когда я уже лежал на земле. Еще бы помедлил чуть-чуть - и все: по неподвижной цели этот никудышний стрелок в меня бы попал.
Приподнявшись, я, не разгибаясь, метнулся к входной двери. Вероятно, увидев в оптический прицел мой маневр и сообразив, что обнаружен, этот горе-снайпер перестал жечь патроны; во всяком случае, новыми кирпичными повреждениями путь мой отмечен не был.
Дверь была открыта. Я заскочил внутрь и кинулся к стеклянному вольеру. Смутно знакомый охранник встревоженно подался вперед.
- Бинокль есть? - быстро потребовал я.
Он медлил.
- Бинокль или оптический прицел! Да быстрее соображай, в меня только что стреляли, хочу посмотреть отсюда.
- Вы Фролов?
- Да, черт побери! Так есть или нет?
Решившись наконец, парень откинулся в кресле назад и, не вставая, достал из ящика стола бинокль. Помня расположение комнат, я опрометью (стараясь не ударить о стены мой драгоценный чемоданчик) кинулся на второй этаж в каминный зал - сейчас пустой, - окна которого как раз смотрели в нужную сторону.
Следующие несколько минут я внимательнейшим образом просматривал засеченный мною участок, откуда и блестела оптика неопытного убийцы. Что в меня стрелял дилетант, было бесспорно, но легче от этого не становилось: круг подозреваемых безмерно расширялся.
Ничего не обнаружив, кроме зарослей кустарника и невысоких подрастающих деревьев, я прекратил свой визуальный сыск. Спустился вниз, отдал бинокль.
- Что-нибудь обнаружили? - спросил охранник.
- Нет, - признался я. - Он уже смылся.
- Кто это был, как вы думаете? - вежливо спросил парень.
- Во всяком случае, это не след из моей прошлой жизни. Кому-то я не понравился уже здесь.
Парень захихикал.
- Еще бы! Вы же вчера полдеревни перекалечили. Уже легенды слагают.
Я был, конечно, польщен его сдержанным восхищением, но виду не подал.
- Да ладно уж, - скромно сказал я. - Просто немного повздорили.
- Да, - покачал головой парень, - за работу здесь, это правда, хорошо платят - факт, но дурдом. Это тоже факт.
Кивнув на прощание, я ушел. Надо было пристроить деньги. Катеньки в моих апартаментах уже не было. Я нашел на стене морской пейзаж, закрепленный с боковой стороны на двух петлях, и открыл сейф, как форточку. Деньги, извлеченные из кейса,
я с удовольствием пересчитал. Ровно сто тысяч долларов. И настоящие, вот что приятно. Сунул их в сейф вместе с "дипломатом". Подумал над словом. Ничего не приходило в голову. Набрал слово "доллары". Не хватало одной буквы. Я набрал букву "х", что, конечно же, означало, "хорошо". Захлопнул сейф. Все. С этим делом покончено. Я вышел из номера и запер дверь на ключ.
Мне хотелось повидать Иру. Настроение у меня было странное. Я не мог забыть стрельбу, так как ещё не попадал в ситуацию, когда расстрел представителя власти (по большому счету я был и всегда, вероятно, останусь представителем этой самой власти) не только не вызывал вселенского переполоха, но и представлялся делом обыденным, касающимся лишь этого представителя. Мне, судя по всему, предлагалось без промедления принять новые правила игры, которые, правда, в смысле выигрыша - я чувствовал! сулили баснословную выгоду, а в смысле...
Впрочем умирать я пока не собирался.
Однако неожиданность этого открытия, то есть своего места в этой совершенно новой жизни, потрясла меня сильнее, чем я думал. И с таким вот настроением, совершенно теряясь в догадках о личности стрелявшего, я постучал в дверь к Ирине Константиновне Курагиной.
- Кто там? - прозвучал мелодичный голосок.
- Иван Сергеевич Фролов, - ответил я.
Дверь помолчала и вдруг быстро распахнулась.
Сказать, что я был удивлен, значило ничего не сказать. Хотя... нет, я действительно был поражен происшедшей с ней переменой. Я уже видел её. И на фотографии и воочию. Но фотография и обстоятельства прежней встречи - это одно... Она была в темном платье, и бордовый цвет бархата и нитка гранатовых бус на матовой гладкой коже её шеи - все вместе таило такую особенную прелесть, что я невольно поразился.
Я не мог понять, что же в ней особенно привлекало. Её черные волосы были уложены в прическу, которая не бросалась в глаза, - взгляд притягивали лишь своевольные курчавые спиральки, может быть, специально выпущенные на висках и затылке. И самое главное я ничего не мог на ней выделить; все её убранство было тем,
чем и должны быть одежда и украшения, - незаметным обрамлением изящной, прелестной, удивительно красивой женщины. Она секунду-другую всматривалась в меня и за мою спину - страстно, нетерпеливо, высокомерно, словно ожидала увидеть со мной кого-то.
