память будет.
И педагог, одетый в синий фрак
С нашивками серебряными даже,
Неторопливо нюхая табак,
О нас урок истории расскажет.
Не веря, будут слушать школяры
Про странности эпохи незнакомой,
Про нашу жизнь и нищие пиры
И горький хлеб, замешанный соломой.
Про то, как был тревожен каждый день,
И по ночам в окно хлестало пламя,
И с цветом трупов схожая сирень
Цвела двойными страшными цветами.
Как на тяжелых, жутких поездах
Чума и тиф вершили злое дело,
И как для них привычная звезда
Над нашим небом в первый раз зардела.
Как горяча была у нас любовь,
И как в плодах и овощах смиренных
Вкушали мы запекшуюся кровь
Вчера живых, сегодня убиенных.
Так взвесится на правильных весах
Все то, за что мы гибли в лютом споре,
И в этих самых, может быть, стихах
Найдет печать высокого историк.
И ученик расплачется его
Над скверным баллом, выпавшим расплатой
Забывшему рожденья моего
И гибели торжественные даты.
1923 г.
Красный обоз
Моложавая осень шла по волнистой дороге.
Вперемежку телеги и сани под грузом зерна
Караваном брели. Шел навстречу им месяц двурогий
И летела вдогонку за лязгом колес тишина.
Тишина не могла их догнать, оставалась за флагом,
За флажками последних телег. И жестоким был крик,
И безжалостным лязг. И, облитый загаром, как лаком,
Впереди каравана шагал невысокий старик.
Весь широкий, как ночь, как дорожная веха, сутулый,
С бородкой, что крута, как серебряный слиток на вид,
Он глазами глубокими, словно ружейные дула,
На дорогу глядел, как двустволка на зайца глядит.
Это предсельсовета клеймил двоедушье распутья.
Он обоз по дороге, распутицей взятой в кольцо,
Вел сквозь заросли метров, и гибкие метры, как прутья,
Разгибались упрямо и жестко хлестали в лицо.
Распрямлялись и ширились воспоминанья. Но в эту
Ночь – навылет сознанье твое лишь одним пронзено:
Ты поклялся на сходе, и вот ты обязан к рассвету,
Как подарок республике, в город доставить зерно.
И стучали шаги: «Ты обязан, обязан». – «Обозом
Ты обязан, – кричали колеса, – обязан старик,
Ты недаром врагами „исчадием ада“ обозван,
Закаленный, как тульская тусклая сталь, большевик».
Ты сгибался в труде, но в борьбе не сгибался ни разу.
Ты на ночь наступал – и по-волчьи ощерилась мгла, —
И, как волк недобитый, кулацкий обрез одноглазый
На тебя вечерами поглядывал из-за угла.
Убывало пространство. Редела колючая поросль
Расстояний… шаги и секунды дымились, горя…
Эти люди шагали, и каждую голову порознь
Наклоняла усталость и приподымала заря.
Тишина не догнала их. – Это отвага простая
С бездорожьем и грязью вела ослепительный бой,
Это город навстречу приветно гремел, вырастая,
Заслоняя полнеба и полгоризонта собой.
1930 г.
Витаутас Монтвила
1902–1941
Витаутас Монтвила родился в 1902 году в Чикаго, куда его отец, рабочий, переехал с семьей из Литвы. Но надежды спастись в Америке от нищеты и безработицы не сбылись, и за несколько лет до Первой мировой войны, когда отец оставил семью, мать с детьми вернулась в Литву, еще приютила девочку сироту, которая потом стала женой поэта.
Недолго проучившись, Витаутас бросил школу и пошел в пастухи, позже – в каменотесы. В 1924 году он поступает в Мариампольскую учительскую семинарию. Вскоре полиция задерживает его за участие в антивоенной демонстрации. В тюремной камере Монтвила знакомится с революционно настроенной молодежью.
Так начинается тяжелая жизнь пролетария и революционера – нужда, бездомность, тюрьма.
После освобождения Монтвила некоторое время учится в Каунасском университете. Но в 1929 году его арестовывают по подозрению в «антигосударственной деятельности», обвиняют в подготовке покушения на премьера Вольдемараса и приговаривают к десяти годам каторги. Межпартийная свара тогдашних хозяев Литвы избавляет Монтвилу от каторжной тюрьмы. Он становится дорожным рабочим, потом наборщиком, потом продавцом в книжном магазине, секретарем союза шоферов…
На дорогах Литвы, в тюремной камере, в наборном цехе создает Монтвила свои гневные, зовущие к борьбе стихотворения. С 1923 года они печатаются на страницах прогрессивной прессы.
Позже выходят его сборники «Ночи без ночлега» (1931), «На широкую дорогу» (1940).
По духу своему, по поэтическому строю многие произведения В. Монтвилы близки Маяковскому, которого он переводил на литовский язык. По свидетельству Ю. Балтушиса, статья Маяковского «Как делать стихи?» служила для В. Монтвилы «библией».
Витаутас Монтвила горячо приветствовал вступление Литвы в семью советских республик (1940). И хотя недолго прожил в освобожденной Литве, считал этот период самым плодотворным. Он стал одним из наиболее активных, боевых литовских поэтов. Его называли «литовским Че Геварой» и «литовским Гарсией Лоркой».
«За эти девять месяцев я написал больше, чем за всю свою жизнь», – говорил В. Монтвила, имея в виду стихи о Ленине, о революции, о Красной Армии, о Коммунистической партии, созданные накануне Великой Отечественной войны. Свой последний стихотворный цикл, объединяющий эти стихи, он назвал «Венком Советской Литве».
Война застала В. Монтвилу за переводом поэмы Маяковского «Хорошо». Едва гитлеровцы ворвались в Советскую Прибалтику, они бросили Монтвилу в тюрьму. Поэт стойко перенес нечеловеческие пытки. Фашисты не добились от него никаких сведений, не добились отречения. 19 июля 1941 г. Витаутас Монтвила был расстрелян.
Светлый день придет!
Тому не испытать блаженства рая,
Кто духом пал, кто потерял мечту.
Не для него звезда горит, сверкая,
Не для него стремленье в высоту.
Пусть в сердце буря вызреет; бесчестье —
Часами хныкать, как дитя в ночи.
Пора ковать железное возмездье
И плыть туда, где солнце, где лучи.
И если б нам судьба определила
Одних лишь вековечных стонов гнет,
И если бы все радости затмила —
Мы
