Рокси покачала головой:
– Егор, он в Москве. Сидит у себя, на улицу почти не выходит и пьет все время. Вчера видела парнишку этого, из группы «Тротил», Илью, кажется. Ну, он и сказал, что Димка как певец кончился.
Часть 3
Дима буравил взглядом трезвонивший мобильный, на котором высвечивалась дурацкая надпись: «Вызывает Егор».
Отвечать на звонки совершенно не хотелось.
Егор сразу же поймет, что он пьян, начнет ругаться и учить жизни, а слушать это не было сил. Можно было бы отключить телефон совсем, но это был бы перебор. Вдруг позвонит кто-то важный – с очередным счастливым билетом в жизнь?
Текила кончилась.
Дима посмотрел на пустую бутылку, жалея, что ее нельзя выжать, как половую тряпку, нацедить еще хоть полрюмки. Лайм, порезанный дольками, тоже кончился, и только зеленая попка одиноко лежала на блюдечке, рядом с влажной горкой соли.
Разговаривать с Егором было еще и страшно.
Он как никто мог вытягивать из Димкиной души все самое темное, а откровенничать о том, в какую ситуацию Димка влип, не хотелось. Черский будет ругаться, обзывать дураком и дебилом. Потом, конечно, придумает, как быть, но выдержать первую волну его возмущения бывало тяжело.
Пусть лучше так…
Телефон наконец захлебнулся возмущенным звонком и смолк. Дима сунул его под подушку. Пусть трезвонит. Пусть вообще звонят все кому не лень. Абонент находится в алкогольной нирване и потому вне зоны доступа.
Отстаньте!
Алкогольная нирвана все не приходила, несмотря на то что он пил уже несколько дней, в гордом одиночестве.
Сначала он таскался по клубам и пил там, делая вид, что все хорошо, но вокруг знали – все плохо. Все так плохо, просто хуже некуда, и Димка, вливая в себя огненную воду, замечал их злорадные взгляды: все, мальчик, допрыгался! Кончилась твоя райская жизнь, не успев начаться. Еще только-только крылышки расправил на пути к звездам, а тебя уже подбили из зенитки, и ты на одном крыле уходишь на бреющем куда-то к родному аэродрому, надеясь на чудо…
А чуда не будет, потому что пилот убит, а ты – всего лишь пассажир, от которого ничего не зависит, хоть плачь.
Вездесущие журналисты без всяких церемоний совали в лицо микрофоны и ехидно осведомлялись, как живется восходящей звезде без всемогущего продюсера, скончавшегося во цвете лет, и кто теперь будет давать ему деньги. Дима делал серьезное лицо и пафосно сообщал, что со смертью Юрия Люксенштейна его собственные жизнь и карьера не кончились, концерты распланированы на год вперед и везде проходят с аншлагами. На телевидении вот-вот появится новый видеоклип, а сам он вскоре порадует поклонников новым альбомом. Журналисты хмыкали и издевательски просили уточнить сроки выхода альбома и клипа. Дима тушевался и мычал что-то нечленораздельное.
В продюсерском центре тоже все было плохо.
Работать никто не хотел. Звуковики мрачно пили кофе на своих драгоценных пультах, клипмейкеры уныло караулили бухгалтера, стараясь вырвать свои кровные, и даже техничка, видя, что хозяина нет и, по всей видимости, не будет долго, прибиралась с обреченной небрежностью. Персонал прятался по углам, тревожно обсуждая в курилках, что с ними будет дальше: возьмется ли за дело вдова Люксенштейна, поглотит ли продюсерский центр компания «Индиго», которой владел Александр Боталов, или их попросту выставят на улицу, а офис продадут с молотка?
Последний вариант казался наиболее вероятным.
Вдова занималась артистами без малейшего представления о том, как это следует делать, планируя их гастрольный график так, что тем некогда было вздохнуть. Артистам урезали гонорары, композиторам и текстовикам не платили вообще, поскольку и старого материала было завались, а небалованная гастролями провинция привыкла потреблять то, что предлагают.
Как там? Пипл хавает?..
Дима сломался через два месяца в очередном Мухосранске. Ему, уже привыкшему жить на широкую ногу, теперь не хватало даже на еду. Гонорар от выступления балансировал в пределах сотни долларов, а концерты, которыми он так хвалился перед журналистами, проходили не столь уж часто. Организация выступлений была отвратительной. Петь приходилось даже в городах, не нанесенных на географическую карту.
– А что такое райдер? – спросила Диму толстая тетка-администратор в захудалом Доме культуры, когда он попытался объяснить ей, что условия не соответствуют тому, к чему он привык. Выслушав, тетка беззлобно рассмеялась и махнула рукой:
– Ой, дурачок! Райдер! Слово-то какое смешное. Откуда у нас тут райдеры? Понаписали тут… Коньяк вам, к примеру, зачем?
– Для горла, – зло сказал Дима. – Не знаете, что коньяк полезен для связок?
– Чаю попьете, не графья, – фыркнула тетка, и ее монументальный бюст заколыхался от праведного возмущения. – Внизу столовая, придете, вам Наталья Иванна чаю нальет. А то знаю я вас, артистов, алкашня одна…
Концерт прошел отвратительно.
Оборудование в Доме культуры не менялось со времен загнивающего социализма, потому половины слов песен зрители даже не разобрали. После концерта Димка, задаренный цветами из местных садов, яблоками и даже овощами, смертельно усталый, мечтал только о постели. Поезда из города вечером не было, предстояло ждать утра в единственной гостинице – облезлом двухэтажном здании, с торца которого был рыбный магазин.
Идти за чаем к неизвестной Наталье Ивановне Дима не пожелал – много чести. Музыканты, обежав оставшийся неизвестным город, приволокли дешевого коньяка, отдающего клопами, газировки, колбасы и сохлых булок. Обещанного по райдеру ресторана не оказалось. Музыканты пошли в кафе, а Дима забился в постель, злой и расстроенный.
В номере пахло рыбой.
Про такую роскошь, как кондиционеры, тут явно слыхом не слыхивали. Открыть окно – невозможно. Мало того, что комары налетят, так еще и поклонницы визжат под окнами. Естественно, все были в курсе, где он остановился, и даже в каком номере. Разве можно что-то скрыть в этой дыре?!
Две девчонки даже забрались на ближайший тополь, надеясь высмотреть что-то пикантное, и разочарованно взвыли, обнаружив, что шторы наглухо задернуты.
Под одеялом было жарко, без него – холодно. Дима укрылся уголком, стараясь не слушать визг за окном. Но это оказалось не так-то просто. Да и вездесущие комары тут же стали пищать над ухом, норовя ужалить. Притаившись, он ждал, когда комар сядет на щеку, а потом лупил по ней ладонью что есть духу.
Скоро в комнате стало нечем дышать. Влажная духота облепила тело. Вымыться бы, но душ один, в конце коридора, к тому же нет горячей воды: гостиничный администратор, близнец тетки из клуба, сообщила об этом, когда он явился за ключами. Мучаясь, Дима вертелся в постели, а потом все-таки осторожно встал и приоткрыл форточку. Визг усилился. От злости и отчаяния он уткнулся лицом в подушку и заплакал.
