Да, ты нашла решение: сбежать тем или иным способом. Однако ты выбрала наихудший.
Для некоторых травля начинается с начальной школы. Это касается толстых, маленьких, тех, у кого другой цвет кожи или дефекты речи, кривые зубы или, как у тебя, Марион, очки, из-за которых тебя дразнили «ботанкой», что в их исполнении звучало как «идиотка».
В 6-м классе вас всех перемешали. Тех, кто хорошо учился, и тех, кто плохо, неспособных сконцентрироваться и усидеть на месте. В конце 3-го класса все наладилось бы. Вас должны были распределить в соответствии с вашими вкусами и интересами. Но на эти три года ученики оказываются погружены в мешанину общего колледжа.
Вдруг у тебя появляется мобильный телефон с доступом в интернет, а вместе с ним чувство всевластия над вселенной. Нечто похожее испытывают некоторые взрослые без тормозов. За экраном, под псевдонимом ты можешь делать все, что хочешь. Ты несешь всякие глупости, как взрослые, которые изводят женщин, или политики во время дебатов. Интернет – это как машина. Некоторые, если дать им руль в руки, становятся безумными и пользуются им как оружием.
Так что когда меня удивленно спрашивают, почему я не позволяла тебе завести страницу на «Фейсбуке» в начале года, я остаюсь с широко раскрытым ртом. Удивительно не мое отношение, а общественное. Закон запрещает заводить аккаунты на «Фейсбуке» лицам младше 13 лет. Стоит ли упрекать нас в том, что мы уважаем закон?
Если бы однажды ты попросила сесть за руль моей машины в 15 лет, я бы точно также сказала нет. Закон говорит: в 18 лет, и я ничего не могу с этим поделать, даже если ты уже готова. Как можно позволить девятилетнему ребенку завести страницу? Я знаю о таких случаях. Каждый может написать какую угодно дату рождения. Никакого контроля.
Вот в чем проблема. Нет контроля. Каждый вывешивает какие угодно фото, делает то, что угодно. Это вечный маскарад, где иногда мы имеем дело с хищниками.
Впрочем, телефоны запрещены в здании колледжа. Кто объяснит мне, почему твои товарищи могли слать тебе сообщения во время урока? И как ты могла звонить мне из кабинки школьного туалета? Кто объяснит мне, почему можно любоваться фотографиями из колледжа на страницах учеников? Фото, сделанные в школьном дворе, столовой, туалете… Это говорит о том, что каждый делает что хочется. Никакого контроля, никаких границ.
Когда я выступаю в пользу «нулевой терпимости», я говорю о том, что о первом же оскорблении должно быть доложено. Второе должно влечь за собой приглашение на дисциплинарный совет, третье – исключение из школы. Если я приду на работу и начну при всех обзывать коллег «шлюхами» и «дураками», руководство вызовет меня и вернет мне мои документы. Невероятно то, что взрослых защищают лучше, чем детей! Моральное насилие между коллегами или супругами карается законом. Но до недавнего времени ничего подобного не было предусмотрено для детей. Несмотря на то что ребенок – более хрупкий, чем взрослый, его лишили поддержки.
Шаг в нужном направлении был сделан с принятием закона «О равенстве между мужчинами и женщинами» от 4 августа 2014-го. Одна из его статей (222-33-2-2) входит в Уголовный кодекс и предусматривает наказание за все виды насилия и травли: «под травлей понимается повторяющееся поведение, имеющее своей целью ухудшение условий жизни и негативное влияние на физическое или ментальное здоровье индивида». Наказывается лишением свободы сроком от года до трех лет и штрафом в размере от 15 000 до 45 000 евро. Закон также касается социальных сетей (это рассматривается как «отягощающее обстоятельство»). Видишь, Марион, что-то начало двигаться, хотя для тебя уже слишком поздно.
Я мечтала о таком законе, четко классифицирующем школьное насилие. В законе от 4 августа «Насилие в школах» упомянуто и вынесено в отдельный пункт. Это уже победа. Надеюсь, прокуроры и судьи приложат к делу этот закон.
Я не могла скрыть моего разочарования, Марион, когда 16 ноября 2014-го увидела по федеральному каналу выступление министра образования, которая никак не отреагировала на сожаление журналиста о том, что школьное насилие не является правонарушением. Наджат Валло-Белькасем уклонилась от темы и стала говорить о мерах предотвращения. Можно подумать, что она не хотела делать рекламу новому закону либо сама о нем не знала. Тем не менее, она не могла его игнорировать, поскольку голосовала за штрафы в рамках антисексистского текста, который сама же и продвигала, когда была министром по правам женщин.
Ошарашенная, я зашла на официальный сайт Министерства образования. За три месяца с момента подписания нового закона, который уже применялся в школьной среде, не было сделано ни одного упоминания о нем. Также ни слова об этом в циркуляре, адресованном министром персоналу Министерства образования в честь начала школьного года. Неизвестно, были ли они вообще проинформированы.
Закон был необходим, поскольку, если рассчитывать лишь на добрую волю директора, шансы на решение проблемы сокращаются. В таком случае нет никакого интереса в том, чтобы заявлять о наличии проблем. Премии и повышение зарплат зависит от благосостояния колледжа. Надо, чтобы было наоборот: сделать главной целью руководства сокращение количества жертв и наказание обидчиков, организацию специальной политики – и за это давать премии.
Будучи директором, я бы действовала вопреки своим интересам, если бы оглашала факты насилия среди учеников моей школы. Это бы значило, что я рискую понести потери, лишиться премий или быть уволенной. Итак, я предпочла бы преуменьшать масштабы и говорить, что все хорошо.
15 апреля, когда мы встретились с директором, кто-то из сопровождающих нас вздохнул: «Ничего не понимаю. У нас же такой спокойный колледж».
Я подпрыгнула: «Вы шутите? Моя дочь мертва, а вы называете колледж спокойным?» Они отказывались принимать реальность. Они были уверены в собственной безупречности, спрятавшись за свое право хранить молчание. Когда я задавала вопросы, мне всегда заявляли о «праве хранить молчание».
Надо перестать соглашаться. Надо посмотреть смерти в лицо. Я знаю, что такое видеть смерть и не хочу, чтобы хоть один родитель пережил то, что пришлось пережить мне. Отныне это моя битва.
Глава 14
Действовать, действовать быстро!
«Проблема общественного здоровья»
Просто кричать о школьном насилии – это безрезультатно. Нужно предлагать конкретные решения. И я хочу бороться до тех пор, пока их не найду.
Поскольку были зарегистрированы смерти по причине насмешек, Сеголен Руаяль, министр школьного образования с 1997 по 2000 год, выдвинула законодательный проект по борьбе с этим варварским явлением. Получается, когда хотим – мы можем.
Прежде всего не надо обманывать себя. Речь идет о насилии не только в школе, но и за ее пределами. По большому счету детей продолжают преследовать на улицах, дома посредством сообщений… Все средства хороши.
Феномен травли потому и стал таким серьезным и опасным – он не ограничен школой. Маленькая жертва не имеет возможности расслабиться ни на минуту, отдохнуть, перевести дух дома, в безопасности. В тишине можно было бы довериться братьям, сестрам, родителям. Должно быть, очень сложно возвращаться в класс, когда понимаешь, что даже дома не сможешь восстановить свои силы. Смс сыплются, сообщения на «Фейсбуке» летят как бомбы… Битва продолжается всю ночь, если это необходимо.
«Министерство образования обязано защищать учеников от всех типов насилия, включая мелкое ежедневное, которое, несмотря на то что не особо заметно, становится причиной более трагических событий» такова официальная политика, о которой в рамках «преобразования школ» заявил Винсент Пейон. С ноября 2012-го среди школьного персонала были отобраны 500 человек, ответственных за безопасность и предотвращение. Где они, кто они?
Неудивительно, что они невидимы. 500 человек на 64 000 школ и 12 миллионов учеников – это просто смешно. Не нужно оставлять детей один на один с мучителями и с трусостью приятелей, которые не осмеливаются подняться против группы насмешников. Не нужно ждать чьей-то смерти, чтобы начать шевелиться. Тушить пожары – это хорошо. Но гораздо лучше их не допускать.
В общественных местах с целью защиты от курения установлены детекторы дыма. Если бы только существовали детекторы тиранов и детекторы жертв! Если бы в случае опасности включалась сирена как при пожаре!
Сегодня преподаватели, воспитатели и все, кто следит за детьми в школах, недостаточно обучены, чтобы учуять драму, которая назревает. Нужен специальный персонал. Например, медсестры, которые могли бы хранить молчание и чувствовать, каким детям нужна помощь. Или можно было бы организовать дежурство возле домов таких детей. Следует привлечь внимание всех воспитателей к данной проблеме и научить их определять конфликты на ранних стадиях. Некоторые преподаватели, например, физруки, пригодились бы, чтобы определять наиболее хрупких учеников. Есть сигналы, просто нужно их знать.
