– Поэтому-то испытание Камнем и срабатывает так хорошо, – продолжал он. – Желающие стоять во главе должны обладать смелостью, силой и решительностью. Никто не пойдет на испытание из любопытства или гордости. Идут только те, кто должен, кто уверен, что Огндариен нуждается в их служении. И каждый из наших вождей знает, что если появился человек, готовый умереть ради того, чтобы занять его место, значит, пришло время уходить.
– Не могу поверить, что правитель, обладающий столь большой властью, может добровольно с нею расстаться. Скажите, а когда вы пройдете испытание и захватите власть?
Брофи пристально посмотрел на чужака. Конечно, он мог бы сказать правду уже сейчас. В любом случае после разговора с Беландрой о его намерениях узнают все.
И все же что-то удерживало Брофи.
– Испытание – дело сугубо личное.
Визарянин склонил голову.
– Приношу извинения.
– Когда-нибудь этот день придет. Когда я пойму, что нужен городу.
– Не сомневаюсь, что так оно и будет.
Брофи бросил взгляд на Колесо и попытался представить стоящего пред Камнем Селидона.
– Не обижу ли я вас, если спрошу, к какому Дому вы принадлежите?
– Я – наследник Осени.
– Так значит, вы воин?
Брофи пожал плечами.
– Я владею мечом и копьем. Я досконально изучил крепостные стены и знаю, как их защищать.
– То есть, пройдя испытание, вы займете место физендрийца?
– Обычно так и происходит, но при необходимости всегда можно перейти в другой Дом. Меня принял бы любой. Креллис – брат Осени и великий человек. Двенадцать лет назад именно он остановил вторжение физендрийской армии. Надеюсь, он еще долго будет оставаться на своем месте. К тому же у Креллиса есть сын, Трент.
– И вы не против того, что Огндариеном управляет чужестранец?
– На мой взгляд, Креллис настоящий брат, и город процветает под его руководством.
– Возможно, хотя я нахожу такое положение странным. Вы допускаете в Огндариен каждого, кто согласен следовать его законам. В данном случае вы согласились даже на то, чтобы вами управлял чужак. Мне такой выбор представляется противоестественным и чреватым большими опасностями.
– У нас нет законов как таковых. Совет выступает с рекомендациями. Люди вольны либо следовать им, либо нет.
– Так-то оно так, но тот, кто откажется следовать указаниям, многим рискует. С ним никто не захочет иметь дел. Никто не сдаст ему комнату на ночь. Его не обслужат в таверне.
Брофи нахмурился.
– Вы ошибаетесь. Огндариен тем и отличается от всего мира что у каждого живущего здесь есть выбор. Именно наличие выбора и делает наш город поистине свободным.
Визарянин снова рассмеялся.
– Да, да, конечно. Что ж, благодарю вас. Разговор с вами доставил мне огромное удовольствие. Надеюсь, я еще побываю в вашем удивительном городке до его падения.
– Огндариен будет стоять вечно, – громче, чем следовало бы, возразил Брофи.
– Вы полагаете?
– Да. Наш город уже держится сотни лет. Почему же он должен пасть?
– Сотни лет – это вовсе не так много. Моя страна просуществовала тысячи лет. И мы за свою историю повидали всякого и пережили немало таких городов, как ваш. Визаряне были свидетелями взлета и сокрушительного падения Эффтена.
– Не могу с вами согласиться. Огндариенцы любят свой город. А его стены – самые высокие в мире. Наши солдаты прекрасно обучены и вооружены.
– Не буду спорить, но за этими высокими стенами чужаков втрое больше, чем местных. Ваша армия почти целиком состоит из пришлых. Они приходят к вам, служат пять лет, получают отличную военную подготовку, а потом уходят, чтобы предложить свои услуги тому, кто больше за них заплатит. Знаете, сколько получает в Визаре солдат, отслуживший в армии Огндариена?
– Нет.
– Очень много. А вы принимаете каждого желающего, обучаете его и отпускаете через пять лет, заручившись лишь обещанием не возвращаться с оружием в руках. Там, откуда я родом, немало таких, кто забудет о подобном обещании в любой момент, когда ему это станет удобно. Что, если подобные люди есть и в Огндариене?
Визарянин залпом допил сливки.
– Что же получается? В своем собственном городе вас уже меньше, чем чужаков, вас защищают чужаки, и чужак же вами правит. И вы еще говорите, что Огндариен простоит вечность? На мой взгляд, его сила уже истощается, а вы – либо по молодости, либо потому, что стоите слишком близко, – не замечаете очевидного.
Брофи услышал, как скрипнул стул, и вскинул голову. Торговец уже поднялся, но уходить не спешил.
– Что ж, я еще раз благодарю вас за помощь и приношу извинение за грубость. К сожалению, мне нужно идти – есть еще одно дело. Надеюсь, вы согрелись и передохнули.
Брофи встал и протянул руку.
– Да, спасибо за угощение.
Визар как будто не заметил протянутой руки. Положив на стол медную монету, он слегка наклонил голову и направился к выходу.
Глядя ему вслед, Брофи думал об отце, которого ни разу не видел, и чужестранцах, обосновавшихся в Огндариене.
Небо уже начало сереть, и Брофи вдруг вспомнил, зачем пришел сюда и где должен быть. За разговором с визарянином время пролетело незаметно.
Выскочив из таверны, он пробежал через Ночной рынок, взлетел, прыгая через ступеньку, по лестнице, пересек торопливо сад и незаметно проскользнул через врата Осени.
Приближался решающий момент, и зрителей прибывало. Брофи пробился вперед. Толпа вдруг заволновалась – в глубине черного туннеля блеснул свет. Понимая, что в передние ряды уже не пройти, он приподнялся на цыпочках и вытянул шею.
Уходящая под землю лестница вздрогнула. Первым из тьмы появился Креллис, за ним последовали Джайден, Хезел, Беландра и, наконец, Валлия. Брофи опустил руку в висевшую на боку сумку и достал пригоршню лепестков, чтобы осыпать ими нового члена Совета.
Селидон не появился.
Твердым, размеренным шагом Беландра подошла к факелу Осени и погасила огонь.
Брата Зимы не будет.
ГЛАВА 9
Съежившись в комок, Беландра сидела в углу балкона, глядя сквозь тонкие каменные перила на бухту. Следы высохших слез на щеках терялись в мягком желтом свете поднимающегося солнца.
Она вспоминала день рождения Селидона. Роды проходили трудно, и все боялись, что кто-то, мать или ребенок, не переживет посланных судьбой испытаний. Беландра вместе с другими женщинами сидела за дверью. Ей тогда только-только исполнилось семнадцать. Как давно это было. Еще до испытания. До того, как ушли братья. До всего. Она помнила, как испугалась, когда долгие, мучительные стоны Тарры сменились криками, возвестившими приход в мир ее третьего ребенка. Смерть витала над ними, но жизнь все же пробивалась к свету, с натугой, с болью, с криками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
