— Ладно, пошли в деревню. Здесь ничего, — сказала я.
Удивительно, но за все время, пока мы шли по дорожке по направлению к домам, нам не встретилось ни одного прохожего. Как все же безлюдны и бескрайни российские просторы! Нет ничего проще в них затеряться, сгинуть, бесследно исчезнуть, кануть.
Мне так и хотелось позвать: ау, Погорельцев, где ты тут? Куда ты, Игорь Николаевич, подевался?
Наконец показался первый домик — совершенно разрушенный, с выбитыми стеклами. Рядом с ним стоял домишко ничуть не лучше, и видно было, что здесь давно никто не жил.
Насколько можно было судить с первого взгляда, деревня была совсем маленькой — всего на десяток домов, из так называемых «брошенных».
Наконец мы наткнулись на дом, где на крыльце сидела какая-то бабуся.
— Бабушка, как деревня-то называется? — спросила я ее, и та ответила с готовностью:
— Пеньки, дочка. Да только тут уже почти и не живет никто, четыре семьи только. А вы чего сюда — за курочками, яичками? Здесь вы этого не найдете, у самих всего в обрез, в Крапивинск за харчами ездить приходится. Митька, правда, держит, да к поезду все выносит, чтоб подороже продать, прости, господи, его…
И старушка, быстро крестясь и отвешивая поклоны, перешла на шепот и забормотала про себя какую-то бесконечную неразборчивую молитву.
— Да нет, мы, бабушка, человека одного ищем, — сказала я, доставая из сумки фотографию Игоря Николаевича. — Не встречали здесь случайно такого?
Лицо улыбающегося Погорельцева на снимке произвело на старушку весьма неожиданный эффект. Быстро взглянув на фотографию, она вдруг вскочила со своего места, плюнула себе под ноги и скрылась за дверью своей хибарки. Слышно было, как она закрыла ее изнутри на щеколду и сразу же начала читать громкую молитву вперемежку с какими-то ругательствами, из которых можно было разобрать слова «антихрист», «анчутка», «аспид окаянный», «исчадие ада», «чтобы всех черти совсем задрали» и что-то еще в том же роде.
— Послушай, тебе не кажется, что она его узнала? — удивилась я.
— Похоже, — подтвердила Ксюша. — Видела, сиганула, как будто ее гадюка в задницу ужалила.
Поняв, что по-доброму со старушкой поговорить не получится, я принялась громко колотить в дверь кулаками, приговаривая:
— Откройте, милиция! Вы должны ответить на все наши вопросы.
За дверью сразу же воцарилась тишина.
— Ни в жисть не открою, — через некоторое время сказала бабуся. — Нечего тут. Не похожи вы чегой-то на милицию. Перво-наперво доку?менты свои покажьте, а я погляжу через окошко.
Чего-чего, а различных «корочек» в моей сумке хранится предостаточно. Если разложить их все перед собой на столе, то можно подумать, что Татьяна Иванова одновременно является сотрудником милиции, налоговой полиции, тарасовского министерства торговли, охранного агентства «Щит и меч», журналистом газеты «Тарасовский вестник», а также членом и полноправным представителем еще многих всевозможных ведомств и организаций. А как по-другому? Никогда ведь не знаешь, какой документ, или, как говорит старушка, «доку?мент», понадобится в нужный момент.
Без промедления я на этот раз достала красное милицейское удостоверение и прижала его к стеклу. На окне отодвинулась занавеска, и из-за нее показался крючковатый сморщенный нос.
— И долго она будет читать? Неграмотная, что ли? — прошептала мне Ксюша и крикнула, обращаясь к старушке: — Бабушка, а кто-нибудь еще из соседей есть?
— На войне все, — ответила бабуся.
— На какой войне? На Великой Отечественной? — спросила Ксюша и выразительно покрутила у виска пальцем, показывая, что у старушки явно не все дома.
— С анчуткой, — отозвалась из-за окна бабуся, и занавеска закрылась.
Через некоторое время из дома донесся ее глуховатый голос:
— Что хотите делайте, а все равно не открою, нечистое это дело… — И бабушка снова демонстративно забормотала молитвы, давая понять, что больше разговаривать с нами не собирается.
Нам ничего не оставалось делать, как оставить бабусю в покое. Не брать же домик приступом?
Однако все это казалось более чем странным.
Мы обошли еще несколько домов, но там почему-то действительно никого не оказалось.
Неожиданно в конце улицы показался пацаненок, который нес в руках большую палку из свежесрубленного дерева. Увидев нас, мальчишка очень удивился, посмотрел подозрительно и даже попытался обойти стороной, но Ксюша руками преградила ему дорогу.
— Мальчик, у нас к тебе есть один вопросик, — как можно ласковее обратилась она к нему. — Ты не мог бы нам объяснить…
— Тьи сигаеты, — сказал пацан, нехотя останавливаясь и хмуро разглядывая нас небесно-голубыми глазами.
Вид у него был такой бравый, как будто он и правда собрался на войну.
— Тьи сигаеты, тогда спьяшивай, — повторил малец, и только теперь я поняла, что мальчишка не выговаривал «р» и имел в виду не что иное, как три сигареты.
— Ах ты сопляк… — начала было Ксюша, — да он младше моего сынишки даже будет. Я тебе покажу…
Но я толкнула ее в бок, вытащила из сумки пачку «Мальборо», отсчитала мальчишке три штуки. Педагогические беседы сейчас были явно неуместны.
Тут же я вынула из сумки фотографию, которая произвела на бабусю такое сильное впечатление, и протянула ее начинающему бизнесмену.
— Мы ищем вот этого человека, ты случайно его здесь не видел?
Мальчишка равнодушно взглянул на снимок и сразу же вернул его назад.
— Он у лесника, — сказал он коротко. — У дяди Гьиши.
— У дяди Гриши? Где это?
— Еще тьи сигаеты. Тогда пьиведу, — спокойно объявил он. — А то мне тут с вами нельзя. Наши узнают — башку откьютят.
Ксюша смотрела на пацана с таким разъяренным видом, что и сама была готова открутить его светлую дынообразную головку, чтобы на ее место поставить какую-нибудь новую, не такую расчетливую.
Пришлось отсчитать ему еще три сигареты и подождать, когда паренек с деловым видом уложит их в специальную коробочку, которая обнаружилась в его кармане среди гвоздей и железяк.
— Пошли за мной, — наконец сказал парнишка и повел нас по узкой извилистой тропинке, протоптанной между деревьями.
Я не пожалела о «Мальборо», потому что без провожатого нам точно было бы трудно в этой местности ориентироваться — тропинка забирала то влево, то вправо, словно ее прокладывал кто-то в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения.
— Вон там, — показал мальчишка на покосившуюся избушку, которая стояла если и не на курьих ножках, то все равно как-то очень нетвердо. — Вон там дядя Гьиша живет. Но вы туда лучше не ходите. Застьелят.
— Кто застрелит? — удивилась я. — Что здесь вообще происходит?
Но мальчишка не ответил, а преспокойно развернулся и медленно побрел обратно в деревню.
— Эй, мальчик, стой, поговорим, я тебе еще сигарет дам! — окликнула я его растерянно.
— А у тебя больше нет, я видел, — прокричал он на ходу, припускаясь от нас вприпрыжку и окончательно скрываясь из вида.
— Что делать будем? — обернулась я к Ксюше, но она только пожала плечами.
Почему-то я нутром чувствовала, что без подкрепления нам здесь не обойтись. Пока я совершенно не понимала, что происходит в этих Пеньках, но предчувствия были самыми скверными. Получалось, что некий дядя Гриша, возможно с целой группой других преступников, взял нашего пропащего в заложники. Но с какой целью? Впрочем, это был уже второй вопрос. Главное, что пока все сводилось к тому, что Погорельцева держат в этом охотничьем домике, и его надо освободить.
— Сделаем так, — сказала я шепотом. — Ты идешь назад и ищешь подмогу — пригони кого-нибудь сюда из крапивинской милиции, что ли. Только побыстрее. А я буду караулить здесь, возле домика, и постараюсь выяснить, сколько здесь человек охраны и как они вооружены.
Ксюша, тяжело вздохнув, повернула назад, проворчав на ходу:
— Да у тебя, сестренка, как я погляжу, работка еще почище моей будет. Уж лучше всю жизнь в поезде с пассажирами собачиться, чем по лесам бегать…
— Кому что нравится.
Я не стала слушать до конца ее тихих причитаний, а крадучись, прячась за кустами, начала продвигаться поближе к домику лесника, выбирая наиболее удобную точку для наблюдения.
Майский денек выдался жаркий, и в леске было получше, чем в санатории, где сейчас, наверное, томится моя бедная тетя. Так же птички поют, под деревьями виднеются ландыши. О какой такой войне говорила безумная бабуся?
Наверное, я больше часа просидела в укрытии, наслаждаясь лесной тишиной и слушая птичьи трели. Почти как в санатории, только вот «застъелить» неожиданно могут, а все остальное вполне ничего. Или мальчишка тоже наврал?
Я уже начала раздумывать, что пора бы отправиться на разведку и осмотреть домик, как услышала чьи-то осторожные мягкие шаги.
