Так я узнавал об опасностях, о новых, открытых ими, местах появления руд и драгоценных камней. Я получал эти знания и отдавал другим – тем, кому могли пригодиться впоследствии: новым ученикам, будущим Подземным. Тем, кто сделал Выбор.
А поначалу я учил вновь отобранных детей всему. Я не знал, кто кем станет. Я раскрывал перед учениками все тайны земли, вод и неба, не делая никаких акцентов, не выказывая никаких пристрастий, никого никуда не склоняя.
Но каждый из них впоследствии делал свой Выбор.
И лишь одному я не учил… Нет, не учил я двум вещам. Но одному я и не мог научить: нельзя научить тому, чего не знаешь сам: я не учил их тому, как стать Учителем. Может быть, потом, когда я стану постарше…
А второму… Второму я учить не хотел, потому и не учил. Может быть, зря? Может, они должны были знать и такое? В следующий раз я попробую передать и эти знания новым ученикам.
Но и без моих рассказов почему-то нашлись двое, что сделали это. И их Выбор стал для меня большой неожиданностью: они не походили на самоуверенного и наглого Люста. И они сделали Выбор раньше него. И я не был готов к их Выбору…
Откуда он взялся среди почти всегда спокойных жителей Посёлка? А откуда появились те двое? Они вообще ни от кого не отличались.
Но у Люста была Искра, и я не мог не учить его, оставить таким, каким он родился. Быть может, тогда бы он стал… Но я не могу представить, во что может развиться ребёнок, имеющий Искру, если с ним не занимается Учитель. Мне почему-то страшно подумать об этом.
Да и маленьким он выглядел… не совсем обычным. Во всяком случае, сильно отличающимся от остальных учеников.
И снова я мучился вопросами, глядя на него: что повлияло на его развитие? Как он, сохранив Искру, стал… вернее, захотел стать, Находящимся На Земле?
Люст вышел на помост.
Приступая к его обучению, я не знал, что он выберет, хотя уделял ему едва ли не больше внимания, чем каждому из остальных. Может быть, зря? Может, поэтому он и стал таким?
Но из подобных ему получались хорошие Птицы, отважно штурмующие ледяные облака, сталкивающие их между собой и разбивающие на мелкие куски, неспособные нанести ущерб посевам.
Были похожие на него и среди Кротов, опускающиеся к самому огненному океану и поднимающие за собой массу металлов и россыпи камней, и при этом ловко уворачивающиеся от кипящих потоков магмы.
И среди Рыб встречались подобные: дерзкие, сумевшие отыскать далёкий путь к Морю и открыть озёра в толще земли. Кто знает, быть может, там Водные иногда встречаются с Подземными?
Люст был очень похож на таких, храбрых и отчаянных. Может быть, поэтому я и не смог распознать его пристрастие раньше?
– Я буду Хищником! – сказал Люст, и углы его губ дрогнули, выпуская острые клыки.
Толпа испуганно ахнула и отшатнулась от помоста. Послышались и возмущённые возгласы.
Я прикрыл глаза рукой. Да, среди жителюдей Деревни найдутся такие, что станут обвинять меня. Но в чём моя вина? Всем ученикам я рассказываю одно и то же. Но почему-то одни становятся Птицами, другие Кротами, а третьи Хищниками… Пусть их бывает очень и очень немного, но каждый может принести немало несчастий – как жителюдям Деревни, так и бывшим товарищам по учёбе. Всем, с кем встретится на узкой дорожке. Может быть, исключая меня… Но мне они приносят другие несчастья.
Некоторые из жителюдей, как я понял, хотели убить Люста тут же. Но Закон запрещал это: сделавший Выбор не является преступником до тех пор, пока не совершил преступления. Возможно, создавшие Закон знали что-то большее, чем мы, ныне живущие. Может быть, и Хищники бывают иногда нужны?
Люст спрыгнул с помоста. Толпа расступилась. Для Хищников не предусматривалось никакого особого пути. Его и не должно было быть.
Люст пробежал сквозь расступившуюся толпу и скрылся в лесу. Он не остановился, не оглянулся, не зарычал – чтобы ещё более усугубить эффект от слов. Что это означало? Возможность возврата?
Я терялся в догадках. Выказывало ли это особую ненависть Люста к жителюдям, или наоборот, остатки стыда? Превращение осуществится не скоро, быть может, он ещё как-нибудь передумает? Например, решит уйти из Деревни. Если уж покидать Общину, почему не покинуть её навсегда? По крайней мере, вреда от него не будет, зато останется тема для разговора, для пересудов досужих кумушек.
Настал черёд Раста. Я с тревогой смотрел на него. После Люста… Как поведёт себя этот малыш? Он отбыл положенное для обучения время, но, казалось, почти не вырос. Но не потому я не был уверен в нём. Просто у всех учеников имелись какие-то особенные склонности и предпочтения, а Раст… Он будто оставался тем же малышом, каким попал ко мне.
Нет, занимался он охотно, ему одинаково нравились и полёты, и плавание, и перемещения под землёй – разумеется, медитативные. Он одинаково хорошо мог назвать опасности, подстерегающие человека в небе, в воде и в земле, а также все тридцать три радости, присущие трём стихиям, но я не мог с уверенностью предугадать, кем именно он хочет стать, каков будет его Выбор.
Порой мне казалось, что выражение особого просветления возникает на его лице, когда он возвращается из полёта. Затем он вдруг прибегал мне с новой, неожиданной мыслью о том, как можно увернуться от потока преследующей лавы, а после спрашивал, как лучше изменять подводные течения…
Раст подошёл к краю помоста. Толпа притихла.
– Я… я пока не знаю, кем хочу быть, – признался он во всеуслышание, так и не произнеся традиционной формулы Выбора.
Я обмер, едва услышал его слова.
А я-то надеялся, что он назовёт одну из трёх Стихий. Мало ли… Время есть, можно наверстать. И Превращение прошло бы успешно.
Но ещё больше я боялся, что он повторит слова Люста. Я вдруг подумал, что его временные увлечения каждой Стихией по очереди были отражением чужих желаний: Лета, Фора, Зера. Раст перенимал их заинтересованность, подражал ей. А вдруг сейчас он бы поддался напору ненависти Люста?
Но затем я почувствовал неожиданное облегчение; именно из-за того, что не услышал от Раста формулы. Это означало, что, возможно, Раст сумеет определиться ко Дню Превращения.
Подобное допускалось. Правда, могли возникнуть сложности при трансформации, но в основном, если бы Раст избрал участь Воздушного. Проще всего, если бы он захотел стать Рыбой: в воде практически нет опасностей. Ну а Кроты опекали бы его до тех пор, пока не сочли возможным отпустить в самостоятельное странствие по подземному царству. И не раньше.
Толпа зашумела недоумённо. Некоторые из жителюдей оглядывались на меня с кривыми усмешками. Но происходящее оставалось для них непонятным. Да оно было непонятным и мне, но по-другому, иначе.
Сенс вообще не стал выходить на помост. Он остался стоять среди младших учеников, возвышаясь над ними на целую голову.
Я посмотрел на него. Он понял мой взгляд и подошёл поближе.
– Зачем? – спросил он одними губами, подняв на меня удивлённые глаза. – Зачем я пойду туда? Я тоже не знаю точно, кем стану.
– Но ты мог бы… – начал я, – как Раст…
Сенс помотал головой:
– Нет. Это другое. Раст не знает, кем хочет стать. А я не знаю, кем стану.
Он помолчал немного, и добавил:
– Но я точно знал, что если повторюсь вслед за Растом, то все станут смеяться.
Я не понял его слов, в этом-то всё и дело. После Люста, после Раста, улавливая эмоции жителюдей, я не обратил внимания на различия в словах Раста и Сенса. Вернее, я подумал, что Сенс ошибся. «Кем стану» и «Кем хочу стать» – это ведь почти одно и то же. Да это и есть одно и то же, если иметь в виду моих учеников. Для них «хотеть» значит «мочь». Просто сначала надо захотеть стать кем-то, а уж затем стать. Вот и всё.
Каждый делает свой Выбор, но, сделав его, отказаться уже невозможно. Нельзя «перехотеть» стать кем-то. Нельзя, пожелав стать Водным, превратиться после этого в Воздушного, или в Подземного. Это неосуществимо.
А Раст не мог выбрать: ему хотелось стать то Воздушным, то Водным, то Подземным. Но он ещё не захотел стать кем-то конкретно. А если захотел бы, то стал. И с высоты помоста он признался именно в отсутствии Выбора.
Поэтому я и решил, что Сенс точно так же не знает, кем хочет стать. Ведь Выбор сознательный. Разве можно выбрать то, чего не осознаёшь?
Перешёптываясь, жителюди расходились с площади после пиршества, танцев, гуляния. Люст на празднество не явился. И я вновь счёл это добрым предзнаменованием: помня, как он выступал против Дня Выбора, я мог предположить, что он придёт и испортит всем праздник. Но он не пришёл. Может, он решил уйти из Общины?
По некоторым косым взглядам я определял недовольных. Но делать они ничего не будут, даже зная, кем станет Люст всего через полгода. Пока он самый обычный мальчик, ну, может быть, с чуть увеличенными клыками… И убить его – значит, убить самого обычного мальчика. Он пока не умеет ни нападать, ни защищаться.
А научить его…
Нет, я не буду учить его. И не потому, что не хочу: я не могу, не умею, не знаю, как учить Хищников! Да и кто их учит? Старый Учитель тоже не умел учить их, и, тем не менее, они появлялись, время от времени.
