Покончив с уборкой, она промыла салат, приготовила соус для спагетти и накрыла к ужину стол. Прежде чем забрать оставленные для нее деньги, Джулия взяла лист бумаги и написала хозяйке записку, в которой предложила ей обзавестись автоответчиком и, выразив сожаление, предупредила, что в связи с непредвиденными обстоятельствами не сможет больше приходить к ней. Потом она выскочила из квартиры, спустившись на лифте вниз, выбежала на улицу и облегченно вздохнула: собаки не было. Тут она вспомнила о своих неоплаченных счетах и подумала обо всех плюсах этой работы, поскольку журналистка, хотя и неаккуратна, зато не докучает своим присутствием и платит регулярно и без лишних формальностей. В общем, она вернулась назад и разорвала оставленную на кухонном столе записку.
Возвращаясь снова на улицу, Джулия вспомнила, что простыни, которые она сняла с постели, пахли иначе, чем в прошлый раз, из чего она сделала вывод, что у журналистки появился новый любовник. Запах был ей знаком, но она никак не могла вспомнить, где он ей недавно встретился, а когда вспомнила, то подняла с удивлением брови. Это был запах крема после бритья, рекламировавшегося с помощью саше, приклеенных к журналу „Санди таймс“, — мистер Патель старательно выдирал их из экземпляров, предназначавшихся некоторым из его наиболее разборчивых клиентов. Как раз к такому клиенту она сейчас и направлялась. Это был ее новый наниматель — некто господин Уайкс, которого она еще ни разу не видела, но который всегда аккуратно оставлял для нее деньги и записку с вежливым изъявлением благодарности. У него там был еще садик, и не исключено, подумала Джулия с надеждой, что сегодня она получит ответ на свое предложение. И она ускорила шаг.
На кухонном столе Сильвестра Уайкса ее ждала записка, приставленная к пустой бутылке из-под молока. В записке говорилось:
„1. Миссис Пайпер, вычистите, пожалуйста, ящики стола в гостиной.
2. В связи с Вашим предложением относительно сада я открыл счет в рекомендованном Вами „Садовом центре“. Скажите этому мужчине, чтобы он тратил сколько надо, не думая“.
Прочитав это, Джулия невольно вздохнула от радости. Потом она еще раз, внимательно, перечитала второй пункт. „Не думая“? — прошептала она. — Может быть, он хотел написать „но думая“? А о каком мужчине идет здесь речь?“ — и она стала читать дальше.
„3. В понедельник я улетаю в США; и меня не будет целый месяц. Прилагаю чек с Вашей зарплатой за все дни до моего возвращения, с тем чтобы у Вас не было с этим затруднений, и с зарплатой мужчины“.
„Опять какой-то мужчина!“ — Она нахмурилась и снова вернулась к записке.
„4. К телефону подключен автоответчик, так что можете не отвечать на телефонные звонки. На всякий случай даю Вам номер телефона моего офиса: (071)-100 2157.
5. Нет необходимости пересылать мне письма, но я был бы признателен, если бы Вы отбирали и выбрасывали всякую приходящую по почте ерунду“.
Записка была подписана „С. Уайкс“. Она повертела в руках чек на имя миссис Пайпер. Указанная в нем сумма удивила ее, так как намного превышала необходимую. Перевернув записку, она обнаружила на обороте постскриптум: „Поскольку у меня не было времени заказать еще один ключ, то не могли бы Вы впускать мужчину в дом, пользуясь Вашим? Если это окажется неудобным, то, может быть, Вы будете оставлять Ваш ключ в магазине на углу — они, кажется, очень услужливы, — а мужчина будет брать его там? Жаль, что так получилось. Спешу. С. Уайкс".
— Какой доверчивый старикан! — воскликнула Джулия. — А Патели действительно очень услужливы.
В комнатах повсюду были видны следы поспешных сборов: незакрытые шкафы, смятая и неубранная кровать, клочки разорванной этикетки компании „Пан-Ам“ на полу, мокрые полотенца в ванной и шлепни мыльного крема для бритья в раковине. Собирая с постели простыни, Джулия невольно принюхалась, прежде чем швырнуть их вместе с полотенцами в стиральную машину. Их запах выгодно отличался от того, чем пахли простыни журналистки. Пока стиральная машина крутила-вертела белье, Джулия протерла мокрой тряпкой ящики письменного стола и оставила их полуоткрытыми просыхать и проветриваться, после чего занялась другими делами. Когда все было приведено в порядок, она позволила себе открыть ставни и полюбоваться на маленький садик.
Она еще долго стояла так в сгущающихся сумерках, прежде чем отправиться домой. На обратном пути она зашла в угловой магазин и купила салат, немного винограда и филе для бифштекса.
— Бифштекс? — поднял удивленно брови мистер Патель.
— У меня сегодня радость, — ответила Джулия и рассказала ему о садике Сильвестра Уайкса.
— А я уж было подумал, что у вас новый ухажер. Этот джентльмен, Уайкс, интересовался, не мог бы он оставлять у меня свой ключ от дома. Конечно, сказал я ему. Он заходил, чтобы отменить свой заказ на газеты.
— Старина, кажется, очень доверчив.
— Думаю, не столько доверчивый, сколько безразличный, — возразил мистер Патель. — Похоже, что ему все до лампочки.
— В самом деле?
Мистер Патель похватал пальцами воздух над головой.
— Ему не за что уцепиться, — пояснил он. — А главное — нет и желания за что-либо хвататься, потому что нет цели.
— Бедняга, — сказала Джулия. — Можно, я загляну к детям? — И она прошла за бисерную занавеску во внутреннюю комнату, оставив мистера Пателя наедине с очередным покупателем.
Миссис Патель пила чай, держа на коленях малыша. Это был крепкий, тяжеленький мальчуган. Ухватившись пухлой ручонкой за материнскую кофточку, он поелозил попкой, устраиваясь поудобнее на коленях у миссис Патель, и поднял вверх, на Джулию, отцовские прозрачные, как леденцы, глаза.
— Вылитый папа, — сказала она. — Так похож!
— Сказку! — требовательно закричал ребенок. — Сказку!
Миссис Патель что-то застенчиво сказала. Джулия поняла ее, потому что она уже как-то говорила это, и мистер Патель перевел тогда фразу на английский. Миссис Патель сказала, что Кристи был тоже поразительно похож на своего отца.
— Да, он был действительно очень похож, — сказала Джулия. — Но я… Так какую тебе рассказать сказку? О трех медведях?
Подражая то писклявому голосу медвежонка, то грозному рычанию его папы-медведя и мамы-медведицы, Джулия рассказала сказку, опустила засыпающего ребенка в кроватку, поцеловала его и шепнула, что ей пора уходить.
— Да, да, — сказала она, высвобождаясь из объятий малыша, — мне в самом деле нужно идти. Но я скоро приду опять и поучу твою маму говорить по-английски.
Миссис Патель, которая все прекрасно поняла, весело рассмеялась.
Когда Джулия уходила, мистер Патель сказал ей:
— Тут о вас спрашивал какой-то мужчина. Я подумал, не новый ли ухажер? Но потом решил, что нет.
И он покачал головой. А поскольку Джулия не проявила любопытства и спешила, не стал ей описывать Мориса Бенсона.
Джулия шла по улице легкой походкой. Она была голодна и с вожделением думала о том, как будет есть дома бифштекс, но больше всего ее радовали мысли о предстоящей работе в садике Сильвестра Уайкса. Ярдах в пятидесяти от дома она стала нащупывать в сумочке ключ от двери, как вдруг у нее упало сердце — она увидела ожидавшую ее на ступеньках собаку. Завидев Джулию, собака вскочила, насторожила уши и завиляла хвостом.
Решив проявить твердость, Джулия остановилась. Как раз в этот момент на пороге показались Эддисоны.
— Она все еще здесь! — воскликнула, захлопывая за собой дверь, Анжи. — Фу! Пошла прочь! Дай ей пинка, Питер! Вот бродяга! — сказала Анжи, обращаясь к Джулии. — Феллоузы говорят, что она весь день здесь крутится. Может, следует позвонить в полицию?
Джулия знала, что Анжи Эддисон (а возможно, это был Питер) уже не раз вызывала по разным случаям полицию, и поэтому она сказала, вставляя ключ в замок:
— Не думаю, что нам стоит ссорится из-за этого пса. Входи! — кивнула она собаке.
Войдя в дом, она почувствовала, что у нее трясутся колени. Ей даже пришлось опуститься на ступеньки, и, обнимая собаку, она услышала, как Питер Эддисон сказал: „Грубиянка чертова!“, а Анжи Эддисон сказала: „Самодовольная язва! Неудивительно, что от нее ушел муж“.
Джулия уже поднималась по лестнице со своим новым другом на третий этаж, когда Эддисоны пришли наконец в себя и двинулись с места.
— Боже, — сказала Анжи, когда они переходили улицу. — Эта женщина какая-то ненормальная! Ты заметил, как она посмотрела на нас? И она хлопнула дверью прямо у нас перед носом!
— А ведь это наша общая дверь, — поддержал ее Питер.
— Вот именно — общая. Мы, например, ею не хлопаем. Все дело в том, что не всякий умеет правильно себя вести.
— Но, дорогая, я бы не назвал то, как она закрыла дверь, хлопаньем, — заметил он, отпуская ее локоть.
— Не назвал бы? А как бы ты это назвал? — язвительно поинтересовалась Анжи и, поскольку он молчал, продолжила: — Только нас перестали донимать визг и свист ее шумливого щенка, и вот, на тебе — она приводит собаку!
